Таким образом, были восстановлены честь и авторитет войскового атамана и вой-скового прокурора. Но сам по себе этот факт показал вместе с тем на крайнее несовершенство порядков, заведенных в Черноморском войске, на основании грамоты императора Павла 16 февраля 1801 года. Необходимо было позаботиться о лучшей постановке управления в войске.
Высочайшим указом 20 марта 1802 года войсковое правительство в Черноморском войске было организовано по образцу Вой-ска Донского. В состав его вошли вой-сковой атаман, два непременных члена и шесть асессоров. По воинским делам войско было подчинено Крымской инспекции, а по гражданским таврическому губернатору. Присутствие особого генерала в войске по назначению Правительства было отменено. Войсковой прокурор был подчинен таврическому губернскому прокурору. Преобразование управления в Черноморском казачьем войске на таких основаниях поручено было генералу Дашкову.
Исполняя это поручение, он 12 мая 1802 года разослал приглашение черноморской старшине на съезд в Екатеринодаре, для избрания 2 непременных членов и 4 асессоров. Сюда должны были съехаться все офицеры, кроме служивших на Кордонной линии, которую нельзя было оставить без присмотра. Не прибывшие к назначенному числу лишались права голоса. Каждый явившийся в Екатеринодар офицер или старшина представлялся войсковому атаману, у которого и записывался в книгу. Самая же баллотировка непременных членов и асессоров назначена была на 22 мая. Актом этого числа, в присутствии ген. от инф. Дашкова и войскового прокурора Тарновского, были избраны большинством голосов в непременные члены подполковники Чепига и Кордовский, в асессоры капитаны Кухаренко, Животовский, Кифа и поручик Порывай. В выборах участвовало 159 офицеров.
Таким образом, к высшему учреждению в войске было применено выборное начало. Подобным же образом и раньше выбирались по два члена в каждую из шести экспедиций войсковой канцелярии. Но тогда и теперь выборное начало оставлено было только для старшин, сословной корпорации в войске, народ же, рядовые казаки не имели никакого отношения к выборам. И в этих рамках выборное начало допускалось с ограничениями. Когда один из непременных членов – Чепига – вышел в отставку, то 2 сентября 1806 года офицеры выбрали заместителя не по своему усмотрению, а одного из трех кандидатов, заранее намеченных атаманом Бурсаком, непременным членом Кордовским и прокурором Тимофеевым.
На основании штатов, выработанных генералом Дашковым, Черномория была разделена на четыре земских сыскных начальства. Существовавшее до того пятое – Григорьевское – было уничтожено, а 8 июля, по канцелярскому выражению, «эти начальства и чиновниками наполнены».
С преобразованием войсковой канцелярии в ней были уничтожены все экспедиции и оставлена одна полицейская, на которую возложены были дела: 1) «о сохранении в точной силе Высочайших указов, 2) о передаче войсковых строений Екатеринодарскому полицмейстеру, 3) о наблюдении за порядком, тишиной и благочинием, 4) о надсмотре за тем, чтобы не производилась торговля товарами, неоплаченными таможенными пошлинами, 5) сообщения о торговых ценах через каждые две недели, 6) надсмотр за мерами и весами, 7) надзор за беглыми и безпаспортными, 8) за дорогами, улицами и мостами, 9) за пожарной частью, 10) приохочивание к умножению хлебопашества, 11) забота о хлебозапасных магазинах и 12) разделение города на кварталы и учреждение сторожей и десятников».
Так были преобразованы важнейшие учреждения в войске, в ведении которых находилось управление, суд и хозяйственный быт населения.
Но с введением новых учреждений не изменились ни старые практически сложившиеся порядки, ни обычные приемы управления войском. Между правителями и управляемыми все глубже и глубже становилась та пропасть, которая образовалась от классового деления войска на привилегированную старшину, пользовавшуюся лучшими угодьями и выгодами служебного положения, и на рядовое казачество, бедное и бедствовавшее от тяжелой службы и зависимого положения. Казаков эксплуатировали на службе и дома: войсковые интересы приносились в жертву личным выгодам, администрация не брезгала ни поборами, ни насилием и закабалением на работы подчиненного ей населения.
В декабре 1805 года Ришелье писал Бурсаку, что до него дошли сведения об употреблении в Таманском округе на работы казаков с женами без всякого вознаграждения за труд, отчего казаки беднели, и что ему сообщено об отдаче винного откупа есаулу Чумаковскому за 12 000 р. с продажей водки по 6 рублей за ведро, тогда как поверенный екатеринодарской питейной конторы Ермолов предлагал 20 000 рублей откупа при продаже вина по 4 р. за ведро и 30 000 рублей при продажной цене в 5 р. за ведро. Ришелье донесли, что Ермолова устранили от откупа служившие в канцелярии чиновники, находившиеся в товариществе с Чумаковским, и сделали это будто бы по распоряжению Бурсака и его секретаря Мудрого. Ришелье просил Бурсака дать объяснения по всем этим обстоятельствам.
Такие объяснения были даны, но они отличались голословностью. Войсковая канцелярия просто «отписалась», что в Тамани никто не утеснял и не утесняет жителей работами, Чумаковскому же отдан откуп потому, что при 12 000 р. платы в войско он продает водку по 3 рубля 50 коп. за ведро. Между тем Ермолов долго списывался со своим хозяином, не захотел ничем гарантировать 12 000 р., предложенных за откуп Чумаковым, и при 20 и 30 тысячах платы в войско рассчитывал продавать вино по 4 и 6 р. за ведро, чего в войске никогда не водилось.
Ришелье мог еще получить сведения неправильно освещенные, но то, что происходило почти на глазах Бурсака, было бесспорно и удручающе тяжело. Как видно из донесения в 1806 году есаулов Плохого и Котляревского Бурсаку, командир полка Лях утаил 2301 р. фуражных, путевых и др. денег, принадлежавших казакам. В феврале 1809 года полковник Вербец донес Бурсаку, что, по сообщению хорунжего Белого и зауряд-хорунжего Величковского, сотник Калантаевский употреблял на свои работы кордонных казаков без всякого вознаграждения за труд. В 1810 году полковые артельщики просили атамана Бурсака взыскать с наследников полковника Гелдиша удержанные покойным у казаков деньги. Тогда же Бурсак распорядился, чтобы в другом полку войсковой старшина Бурнос 2‑й возвратил казакам 1500 рублей принадлежавших им денег и за взятки не давал отпуска служащим на Линии казакам. На того же Бурноса последовало ряд жалоб от казаков за отягощение их работами, за не раздачу провианта на 350 рублей и т.п. В июне 1810 года Ришелье приказал Бурсаку отрешить Бурноса от должности полкового командира, отдать за злоупотребление под суд и назначить следствие.
Такими фактами можно было бы испещрить целые страницы истории. Они были обычным явлением, глубоко внедрившимся в жизнь казачества со времен персидского похода. Но старые язвы только растравлялись новыми нагноениями, а жалобы на поборы и закабаление работами не шли дальше бумаги, и такие случаи, как распоряжение Ришелье, были редки. Да и этот случай всемогущая канцелярия и вой-сковые воротилы сумели представить в таком виде, что впоследствии сам Ришелье приказал Бурсаку возвратить полк Бурносу под предлогом того, что он достаточно был наказан долгим отрешением от команды полком.
Еще глубже таились злоупотребления по внутреннему управлению куренным населением в сыскных начальствах. Тут для правонарушения было более обширное поле и злоупотребления могли возникать чаще и безнаказаннее. Натуральные повинности, снаряжение на службу, мелкие ссоры и драки, имущественные дела и претензии, земельные споры, случаи воровства и насилий и многое другое давало массу поводов для придирок к населению со стороны бесконтрольно действовавших сыскных начальников и сыскных начальств. Обирали правых и виновных мелкими взятками, но в широких размерах. Многое было в обычае, многое признавалось в порядке вещей. Подарок не считался взяткой, хотя бы он и был вынужден, работы на начальство приравнивались к помочам, несмотря на явную эксплуатацию работавших. Защитников у казаков не было, жаловаться было опасно и невыгодно.
