До 1820 года Черноморское войско в военном отношении было подчинено херсонским губернаторам и инспекторам Крымской инспекции. Последним херсонским губернатором, в ведении которого находилось Черноморское войско, был граф Ланжерон.
Высочайшим приказом 11 апреля 1820 года Черноморское казачье войско присоединено было по управлению к остальным кавказским войскам, во главе которых находился командующий отдельным Кавказским корпусом. Этим командующим был генерал Ермолов, отнесшийся к черноморцам с первых же шагов своей деятельности очень сурово и не совсем справедливо.
Период Ермоловщины по охране границ и по военной службе в Черномории имеет свою особую, поучительную историю. Строгий, честный и справедливый генерал Ермолов действовал во многих случаях слишком самонадеянно и прямолинейно, благодаря чему получались ошибки и ненужные стеснения казачества. Существенная ошибка главнокомандующего состояла в том, что он отдал войско в опеку стороннему генералу. Подчинивши ему военную часть и оставивши хозяином войска наказного атамана, Ермолов ввел, таким образом, двоевластие и неизбежные с ним осложнения. Опекуном войска был назначен донской генерал Власов, человек также стремительный и решительный, но крайне честолюбивый и не всегда разбиравшийся в условиях и не пренебрегавший никакими средствами, а батькой-атаманом войска был полковник Матвеев, добродушный и слабохарактерный канцелярист. И вот, при условии такого двоевластия, и сложились последующие страницы истории Черноморского войска по охране границ и военной службе.
Генерал Власов начал свою деятельность на Черномории с осмотра укреплений и военных частей на местах. Результатом этого осмотра явились следующие распоряжения:
1. Генерал требовал прежде всего строго соблюдать чинопочитание, «ибо военная дисциплина есть душа военной службы».
2. В отношении обмундировки следовало довести казаков «до лучшего вида».
3. Необходимо держать в чистоте и исправности оружие и иметь полный комплект патронов.
4. Ночные разъезды непременно надлежало производить четыре раза в ночь, причем каждый разъезд для контроля обязан оставлять деревянный ярлык в крайнем пункте разъезда.
5. Секреты или залоги следовало располагать в местах перехода черкесами Кубани и др. рек, посылая залогу поздно ночью и возвращая ее рано утром.
6. На возвышенных местах надлежит поставить «маяки», т.е. высокие шесты с пучками сена, зажигая последнее при появлении неприятеля, чтобы известить об этом другие воинские части.
7. Командующий полком обязан раз в неделю объехать и осмотреть укрепления и части войск, в ведении его находящихся, и доносить ежедневно о военных происшествиях.
8. Назначение дневных разъездов предоставляется усмотрению командиров полков.
9. Дневные пикеты надо на ночь снимать.
10. Следует заменить вышки по пикетам более высокими.
11. Камыши необходимо выжигать.
12. Ни один офицер не имеет права отлучаться с места служения без разрешения Власова.
13. Пекари и кухари должны иметь оружие.
14. Ни один казак не должен уходить без оружия с кордона.
15. За непочитание низшими начальниками высших Власов грозил строгими наказаниями.
16. Строго воспрещалось командирам отпускать на дом со службы подчиненных им казаков.
Все эти распоряжения в сущности были лишь повторением той азбуки по охране границ, которая существовала на Черноморской кордонной линии со времени ее занятия казаками, и Власов своей инструкцией не дал ничего нового.
Мало того. Он не понял, как увидим далее, особенностей своеобразной дисциплины казака-малоросса, не знал экономических условий и быта черноморца и пр. Черноморец-пластун ходил оборванным, но таким и следовало ему быть, чтобы не отличаться от черкесов. Казак был в худом мундире или совсем без мундира, но иначе не могло быть, так как у него, всецело занятого службой, не было средств не только для подновления мундира, но и для полдержания голодающей семьи.
Между тем в действительности на Черноморской линии были крупные непорядки и злоупотребления, подрывавшие правильную охрану границ, как например, своевольство офицеров и особенно отпуск по домам за подарки служивших на кордоне казаков; но эти крупные непорядки генерал Власов смешивал с такими мелочными, как отсутствие оружия у пекарей и кухарей.
Тем не менее специальным назначением генерала Власова и его энергичной деятельностью были обнаружены довольно существенные нарушения порядков по охране границы и несению казаками военной службы.
Прежде всего получил выговор сам батько атаман. Ему сделано было 24 марта замечание, что он взамен предания суду приказал наказать палками 4 казаков, отлучившихся ночью с караула, благодаря чему черкесы проникли за Линию и угнали 14 штук рогатого скота.
Получая замечания от Власова, Матвеев в свою очередь ставил их на вид виновникам непорядков. Так, полковнику Вербицкому он писал, что при осмотре его полка генералом Власовым у казаков оказались ружья заржавленными, сабли не отточенными, железки у дротиков истонченными, недоставало 25 985 патронов, на кордонах не было ни упряжи для лошадей, ни даже самих лошадей, у 124 казаков не было пистолетов, 92 пеших и 80 конных казаков были неспособны к службе, а 30 казаков отпущены по домам.
Оказывается, однако, что казаки отпускались с Линии по домам не только за взятки, но и в интересах полка. Тот же полковник Вербицкий просил 24 мая 1820 года разрешения отпустить по домам 12 казаков, изъявивших желание внести 2475 руб., от 180 до 230 руб. с человека, на приобретение пропавших волов и на др. нужды полка.
О замеченных упущениях, непорядках и злоупотреблениях Власов сообщил Ермолову, и последний, на основании этого донесения, в приказе на имя войскового атамана Матвеева от 15 января 1821 года разразился громами против войска. Черноморское вой-ско оказалось никуда не годным, «казаки», по выражению Ермолова, «не нюхали пороху», оружия у них или не было, или же было заржавлено, генерал Власов не нашел ни одного офицера порядочно одетого, а, главное, у казаков совсем отсутствовала дисциплина. «Чинопочитание, – писал Ермолов, – первое, о котором чиновники Черноморского войска не только понятия не имеют, но и в таковом о сем предмете невежестве, которому верить трудно».
Обвинения эти, однако, плохо вязались с наличными обстоятельствами. Незадолго перед тем, в 1820 году инспектор кавалерии цесаревич Константин нашел Черноморский 11‑й, бывший в Польше, полк в порядке – «лошади были сбережены хорошо, люди не изнурены и не было заморозившихся», несмотря на суровую зиму при следовании полка. При Ермолове и Власове, 19 февраля 1821 года за храбрость были вознаграждены золотыми саблями сотники Козенко и Загинайко, а золотыми медалями сотник Шагин Гирей Гусаров, дворяне Баштан Шеретлуков и Урусбий Могукоров. И, конечно, в действительности по войску было немало и таких случаев храбрости и самоотвержения, за которые, быть может, совсем не были вознаграждены отличившиеся храбрецы, в силу частой повторяемости этих явлений. А, главное, сам Власов обнаружил среди черноморцев таких отличных и оригинальных представителей войска, как пластуны. Да, наконец, у того же Власова не оказалось бы и столь блестящих побед над горцами, какой была Калаусская битва, если бы черноморцы были плохими воинами.
