Затем остальные внутреннослужащие казаки в качестве инвалидной команды назначались на внутреннюю по куреням службу – в сторожа к куренным управлениям, к церквям, к хлебозапасным магазинам, к войсковым соляным озерам, в пожарные куренные команды и на многие другие наряды, на что также требовалось не менее 4000 человек. Но так как при трехлетней смене не хватало отставных казаков для несения внутренней по войску и куреням службы, то в пополнение этого недостатка назначались малолетки до 19 лет и, следовательно, часть казаков несла уже службу прежде, чем поступала в полки.
Наконец, на отставных и льготных казаках лежал целый ряд натуральных повинностей и расходы по содержанию общественных учреждений. Требовались деньги на возведение и ремонт общественных зданий, на пожарные снаряды, на повозки и упряжь для почтовых станций, на жалованье служащим и наем писарей, на канцелярские по куренным управлениям расходы и т.п. Особенно тяжело ложились на население расходы по почтовой повинности, которую с 1826 года Ермолов приказал снять с войска для увеличения войсковых доходов и переложить на курени. За неимением доходов куренные управления освобождали часть внутреннослужащих казаков от службы за деньги, которые шли в общественный доход на указанные выше нужды. Наибольшим же гнетом на население ложились натуральные повинности – исправление дорог, мостов и гатей, препровождение арестантов и воинских частей, перевозка провианта и других тяжестей. За все это население не получало никакого вознаграждения ни от казны, ни от войска; а между тем выполнение этого рода повинностей носило крайне принудительный, обязательный характер, и казаки часто отрывались от хозяйства и работ в самую горячую пору.
Таким образом, говорится в заключительной части записки комитета, все без изъятия казаки, как состоящие в полках и артиллерийских ротах, так и отставные и престарелые, находятся одни на военной, а другие на внутренней службе, дома же хозяйством заниматься некому. Этим и обусловливались бедность в войске, недостача у казаков хороших лошадей и одежды, голодание даже служащих на Линии казаков, нужда в продовольствии и пр., и пр. Правы были, следовательно, генералы Гессе и Заводовский, указывавшие на обременительность службы в Черноморском войске, к которому предъявлялись требования, несоразмерные с количеством населения. Злоупотребления властей, неблагоприятные климатические условия, засухи, неурожаи, саранча, падежи скота, повальные болезни и т.п. – все это только усиливало обеднение населения, поставленного в невозможность нести возложенную на него службу.
Сам Вельяминов, так недружелюбно отнесшийся к черноморской администрации, обратил внимание на то, что фурщиками у черноморцев были люди престарелые, увечные и малолетние, и запросил Заводовского, чем это объяснялось. Заводовский указал на то, что фактически у черноморцев служба была бессрочная; в чистую отставку увольнялись только больные, увечные и совершенно одряхлевшие старики; полки пополнялись также подростками 17, 18 и 19 лет. Гражданская служба лежала на стариках и подростках, из которых комплектовались и фурщики. Других фурщиков войску негде было взять.
И казачьи власти и сами казаки прибегали ко всевозможным приемам, чтобы хоть несколько ослабить тяжелое положение населенья. Последним даже некогда было жениться и справлять свадьбы. Так, в 1832 году лишь по особому ходатайству был отпущен с Кордонной линии казак на 6 дней домой для того, чтобы обвенчаться и сыграть свадьбу. В трудных случаях казаки помогали друг другу, как могли. При командировании в 1831 году казаков за Дунай у многих казаков не было ни лошадей, ни сбруи. Одностаничники снабдили их тем и другим, а войсковая канцелярия обещала этим благодетелям или дать льготу по отбыванию войсковой повинности, или же вознаградить их деньгами по стоимости лошадей и сбруи. Впоследствии, однако, канцелярия не исполнила своего обещания, ссылаясь на то, что не было специального постановления на этот счет, и казаки должны были сами ведаться друг с другом, и только по настоянию наказного атамана они получили денежное вознаграждение за своих лошадей и сбрую.
В 1832 году Заводовский приказал сформировать особую пластунскую команду из 1 офицера, 3 урядников и 18 казаков под начальством сотника Бардака для преследования черкесских шаек. В команду должны были войти от 8, 9 и 10 конных и 2, 5 и 8 пеших полков по три человека, «знающих совершенно пластунское искусство, опытных и храбрых в деле с неприятелем». Но этот первоначальный расчет пришлось затем значительно изменить. Сотник Бардак образовал более многочисленную пластунскую команду, разделивши ее на две части: хорунжий Мищенко, урядник и 8 пластунов оставлены были на Елизаветинском посту, а 90 казаков с 2‑мя орудиями были отправлены на Марьинский пост. В это время черноморские пластуны пользовались уже широкой известностью и, неся многотрудную и ответственную службу, выказывали чудеса храбрости, находчивости и военного искусства. Приказом 19 марта 1833 года Заводов-ский распорядился о роспуске пластунов по тем полкам, в которых они служили, а начальнику пластунской команды сотнику Бардаку дал 20‑дневный отпуск.
В это время продолжались еще репрессии со стороны высшего казачьего начальства, и за оплошности казаки часто платились довольно чувствительно. Так, 24 мая 1833 года генерал Вельяминов предписал генералу Малиновскому вызвать в Екатеринодар куренного атамана станицы Марьинской и наказать его при собрании казаков 200 ударами розог за допущение жителей оставаться на ночь в поле поодиночке.
В июле 1833 года наказной атаман Черноморского войска вступил во временное командование Черноморской линией. И с этого же времени начинается некоторое облегчение в служебных тягостях казаков. Так, в 1833 году последовало распоряжение командующего особым Кавказским корпусом, чтобы казаки, бежавшие из плена от горцев, были совершенно освобождаемы от службы при неспособности к ней, а годные к службе получали 2 года льготы. В феврале 1836 года Заводовскому поручено было окончательно принять управление Черноморской кордонной линией от г.-м. Штейнбе, и облегчение служебной тяготы черноморцев продолжалось. В этом году офицеры и казаки, участвовавшие в экспедиции за Кубань в 1834 и 1835 годах, награждены были по Высочайшему повелению первые третным жалованьем, а вторые – двумя парами сапог на человека, взамен которых было выдано по 4 рубля 90 коп. За участие в польском походе 240 казакам 2‑го и 5‑го конных полков было выдано в награду 200 червонцев за отличие при взятии Мациержицы, а 15 казакам 7-го конного полка Высочайше пожаловано 73 руб. 50 коп. за взятие Варшавы. В 1837 году по Высочайшему повелению признано было считать военную службу на Кавказской линии и за Кубанью «внешнею», чем обеспечивались служащим повышенные оклады, приравненные к окладам при войнах с внешними врагами.
Между тем проектированные в 1833 году облегчения Черноморскому войску, несмотря на Высочайшее одобрение, не были осуществлены, и казаки по-прежнему несли непосильную службу. В 1838 году приказано было составить команду из черноморцев – из 1 офицера, 2 урядников и 16 казаков – для управления грузовыми лодками при экспедициях по Черноморскому побережью. Тогда же по распоряжению корпусного командира назначено было по 100 черноморских казаков в укрепления побережья – на р. Шапсухо, на Цемес, в форт Вельяминовский и в укрепления Новотроицкое и Михайловское. Казаки назначены были временно, на 6 месяцев, но потом их стали удерживать на более продолжительное время. Когда командир казачьего полка заявил, что у казаков нет одежды, которой им приказано было запастись только на 6 месяцев, то начальник Береговой линии приказал, чтобы одежда была доставлена казакам из дому. Заводовский нашел невозможной такую меру, как вмешательство стороннего генерала во внутренние распорядки и дела казачьего войска, прося корпусного командира Граббе освободить черноморских казаков, оборванных и обедневших от службы в Черноморских укреплениях, тем более что это нарушает очередные смены в Черномории и обессиливает войско.
