Было одно преимущество у старолинейцев сравнительно с черноморцами и крестьянами, заселившими Старую Линию. Они несли натуральные повинности не в таких значительных размерах, как черноморцы и крестьяне. А натуральные повинности были тяжелы в то время, особенно проводная и постойная. Об этом можно отчасти судить по данным о некоторых повинностях в двух крестьянских селениях Старой Линии, обращенных впоследствии в казачьи станицы. За трехлетие, в 1808, 1809 и 1810 годах, на подводы по почтовой дороге, по обыкновенному тракту и в отдаленные места, затем на мосты, на ночных караульных и на содержание писарей и старост по селению Рождественскому израсходовано было 16 313 руб., или 5438 руб. в среднем за год, и по Новотроицкому селению 15 886 руб., или 5295 руб. за год в среднем. Таким образом, это падало приблизительно от 15 р. до 50 р. ассигнациями на ревизскую душу и ложилось тяжелым бременем на хозяйство. А между тем в учет вошли далеко не все натуральные повинности. О постойной повинности и помину нет. О поставке топлива войскам, о подводах под команды и т.п. также не упоминается. Все эти повинности несли и казаки Кубанского и Кавказского полков, но в меньшей мере, чем черноморцы и крестьяне.
Старолинейцы представляли собой настоящий боевой материал чисто кавказской пробы. Они жили постоянно войной и тревогами. В рядах их не было в строгом смысле ни сословий, ни каких-либо учреждений, за исключением штаб-квартиры и станичных правлений. Все население представляло как бы однородную боевую массу. Кубанцы в свое время, при переселении на Кавказскую линию, просили у начальства для себя старшин с Дона, а кавказцы взяли часть старшин из Хоперского и Волгского полков, а часть выбрали из серой толпы – из своих рядовых казаков. У последних не нашлось даже грамотного полкового командира. Не было также у них ни школ, ни своего выборного духовенства, а у казаков-староверов духовенство и духовные потребности были спрятаны где-то далеко в тайниках народной жизни. Чтению учились казаки у начетчиков и в станичных правлениях. В то время, по выражению А. Ламанова, грамотных в станице было всего несколько человек и они были всем известны.
Как носители казачьих идеалов и традиций, бывшие донцы и екатеринославцы должны были иметь на первых порах заселения Старой Линии станичное самоуправление на выборном начале. В станице Кавказской население «управлялось выборным начальником и двумя судьями». Был и станичный круг, решавший общественные дела и постановлявший приговоры по разнообразным вопросам местной жизни. Суд решал тяжебные дела преимущественно на основании обычного права и писаного закона. Но выборные станичные атаманы скоро были заменены назначенными станичными начальниками. То же произошло и в остальных станицах Кубанского полка. Таким образом, очень рано в самом корне был подрезан принцип станичного управления на Старой Линии. Судя по тому, что высшая военная администрация предоставила казакам бывшего Екатеринославского войска право выбора в полк даже офицеров, казалось бы, что и в станицах Кавказского полка должно было существовать станичное самоуправление на выборном начале. По обычаю казаков, станичный атаман и судьи были избираемы; несомненно, существовали также станичные сходы, круги или рады, вершившие станичные дела. И г.-м. Шеншин рапортом 14 октября 1802 года сообщил генералу Кноррингу, что во вновь устраивающихся станицах «не оказалось начальников, почему, он впредь до распоряжения начальства и приказал переселенцам выбрать надежных и честного поведения казаков и вручить им управление станицами». Следовательно, и тут, хотя по приказанию, но применено было выборное начало. Однако, как только сформирован был полк и появились сотники, эти же сотники большей частью были назначены и начальниками станиц. С тех пор назначенные станичные начальники начали верховодить всеми станичными делами. Ни на какие другие учреждения, и в том числе на судебные, нет указаний в исторических материалах. Даже случаи чрезвычайной преступности сводились как бы к домашнему улаживанию недоразумений. В 1808 году казак станицы Кавказской Сустов был пойман у однодворца селения Дмитриевского и представлен по начальству как дезертир; но Сустов объяснил, что он не думал быть в бегах, а просто отправился в Черноморию в монастырь на богомолье и несколько замешкался там. На том и покончилось дело.
Фактически и управление и суд как-то сами собой постепенно перешли в руки военных властей. Сотник, стоящий во главе казачьей сотни и охраны станицы, в силу естественного хода вещей стал высшим и главным начальником в ней, а над сотником стоял полковой командир. Последний был богом и царем на Кордонной линии и в станицах. Только начальник Кордонной линии или командующий войсками могли дать то или другое приказание полковнику, а полковник все-таки не обходился без сотника. Когда поэтому появлялись черкесы или был обнаружен случай грабежа, или по неосторожности попадался кто-либо в плен к горцам, или нарушались установленные полковыми правилами порядки охраны станицы, или не вовремя и без охраны выезжали и въезжали в станицу станичники, и т.п., сотник являлся главным действующим лицом и распоряжался всеми и всем властно и бесконтрольно. Таковы уж были требования военной дисциплины и условия военной жизни и обстановки. Необходимы были быстрота, распорядительность и неуклонное поддержание известных порядков. Всё, под влиянием исключительных военных обстоятельств и непрерывной борьбы с черкесами, бледнело и как-то стушевывалось перед одним общим для всех призраком нашествия воинственных горцев. Так мало-помалу и сосредоточивалась фактически власть в руках тех, кто держал шашку, как начальник местной боевой силы, призванной охранять границы, а с ними и казачий очаг.
В материалах кавказских архивов не сохранилось подробных сведений о тех семейных драмах и материальных лишениях, которые выпали на долю старолинейных казаков в начале первой четверти XIX столетия. Как на ближайших соседей, сидевших у самой Кубани, на казаков Кубанского и Кавказского полков, казалось бы, должны были обрушиваться первые удары горцев, производивших набеги на русские владения. Но некоторые боевые эпизоды дают несколько иную окраску происшествиям, имевшим место в пределах Старой Линии и примыкавшим к ней местностям. Черкесы большей частью перебирались через Кордонную линию и казачьи земли, чтобы грабить мирное население за спинами казаков.
До 1809 года, когда было произведено первое массовое нападение горцев на Каменнобродку, они пробирались мелкими партиями в русские владения и старались по возможности не иметь дела с казаками, как военным населением. Особенно усиленно черкесы тревожили границу и русские поселения в 1804 году. В июле этого года они пробрались на р. Калаус и пытались увлечь с собою в горы часть мирных ногайцев и абазинцев за Кубань. Но казаки и драгуны под командой полковника Давидова настигли черкесскую партию близ Барсуклов, разбили ее и возвратили часть ногайцев назад.
Чтобы наказать ушедших еще раньше с кабардинцами ногайцев и увлекших их черкесов, генерал Лихачев с значительным отрядом направился за Кубань. Отряд переправился через Кубань у нынешней Красногорской станицы. Но здесь преградила ему дорогу сильная, в несколько тысяч всадников, партия горцев. Казаки Кубанского, Хоперского и Волгского полков первыми вступили в бой с горцами. Горцы изрубили и изранили много казаков, в том числе сотника Хоперского полка Гречкина и 10 хоперцев. Но когда к месту боя явилась артиллерия, от пушечных выстрелов и усиленной атаки казаков и пехоты горцы смешались и ушли в горы, а русский отряд возвратился обратно на Линию.
