Подчиненные в военном отношении генералу Ермолову черноморцы с половины года почувствовали на себе железную руку этого генерала. Для начальствования над казаками на Линии он послал донского генерала Власова, подчинивши ему всю Черноморию в военном отношении. Новые власти стали строго преследовать за вольные и невольные промахи стороживших границу казаков и офицеров. Пленных, взятых в бою, Ермолов приказал совсем не выкупать, «чтобы черкесы не льстились на выкуп». Три казака были преданы военному суду за небрежность по службе, так как казаки эти, бывшие 28 мая в ночной залоге, не заметили, как 20 пеших черкесов перебрались ночью через Кубань и в самом Екатеринодаре напали на окраине на двор казака, взяли у него две души в плен и захватили лошадь и часть имущества. В августе отлучившиеся казаки были преданы военному суду, а офицеры были оштрафованы на сумму награбленного черкесами у казачьего населения имущества. В то же время и генерал Власов, прибывший на Линию, старался подтянуть казаков и офицеров, издавши нечто вроде правил по охране границы, с которыми казаки давным-давно были знакомы.
Слухи о том, что турецкие агенты волновали горцев, побуждая их к войне с русскими, носились в течение 1820 и 1821 годов. Об этом извещал русский посол в Константинополе и сообщали русские лазутчики из-за Кубани. Анапский паша открыто возмущал горцев против русских. Между горцами циркулировали самые невероятные рассказы. В 1821 году была распространена среди горцев нелепая прокламация на турецком языке о том, как будто бы великий визирь и Шейх-уль-ислам, на помощь которых в борьбе с русскими черкесы рассчитывали, продали русскому посланнику Константинополь, как будто бы предполагалось ввести русские войска в столицу Оттоманской империи, как будто бы взяты были бумаги об этой продаже Константинополя на корабле, шедшем из Константинополя в Россию, и другие маловероятные измышления. В заключение, ввиду наличности всех этих провокационных слухов, черкесы приглашались к дружной войне с враждебными исламу русскими.
Черкесы слепо верили всему этому и охотно подготовлялись к войне с русскими. Июня 8-го закубанский владелец Дударук, живший вблизи подгородней батареи у Екатеринодара, сообщил командиру 4‑го пешего полка есаулу Долинскому, что черкесский наездник Казбич, славившийся своим удальством среди горцев, составил партию в 100 человек отчаянных джигитов и засел с нею в вербах против Александровского кордона. Одевши черкеса, умевшего говорить по-русски, в женское платье, он послал его к берегу Кубани под видом бежавшей из черкесского плена женщины, рассчитывая перебить и захватить в плен казаков, которые должны были переехать Кубань за пленницей. Но, должно быть, мнимая пленница плохо говорила по-русски, и казаки не переехали через Кубань на ее зов. Казбич ушел из лесу, намереваясь произвести набег на казачье население в будущую ночь.
В начале октября армянин Аксен Оганов, прибывший из-за Кубани, сообщил, что на р. Богундыр собралось около трех тысяч натухайцев, шапсугов, абадзехов и черченеевцев. Под предводительством Калабатоко Хадч они собирались произвести нападение на Черноморию, но почему-то отложили это намерение. Нашествие их во всяком случае надо было ожидать очень скоро.
С вечера 2 октября стало известным, что к Кубани, в районе Петровского кордона, подошла огромная толпа горцев. Весть об этом была сообщена в кордон начальнику 4-й кордонной части Журавлю в то время, когда там находился сам генерал Власов, объезжавший Линию с летучим отрядом. Генерал решил лично руководить отражением неприятеля. Сами черкесы избрали тот путь, который оказался потом очень выгодным казакам при нападении на неприятеля. Последующие обстоятельства способствовали осуществлению следующего плана.
Немедленно были посланы вправо и влево по Кордонной линии гонцы с приказанием усилить кордонную цепь новыми подкреплениями. Для наблюдения за движениями черкесского ополчения посланы были мелкие патрули, обязанные доносить о малейших изменениях в направлении, принятом черкесами, и обо всем, что происходило у них в отряде. Вслед за этим все наличные силы, находившиеся в Петровском кордоне, в составе 611 человек конницы и 65 пеших казаков, при двух орудиях, были двинуты в девятом часу вечера под начальством самого Власова к р. Давыдовке, чтобы заградить путь черкесам при обратном движении. Наконец, снята была казачья цепь из патрулей, расположенных в месте вероятной переправы горцев через Кубань. Горцы действительно, после переправы на правый берег Кубани, прошли в двух верстах от Петровского поста и в версте от казачьего отряда. Отряд немедленно зашел в тыл неприятелю и занял удобную позицию на р. Давыдовке.
Между тем выяснилось, что черкесы направлялись к Черноериковским хуторам. Тогда Власов приказал Журавлю отрядить вслед за неприятелем небольшую партию казаков под командой есаула Залесского, а вскоре после того туда же была направлена и другая, более многочисленная партия казаков. Обеим партиям поручено было на известном расстоянии соединиться вместе и дать заметить себя неприятелю. Если же неприятель бросился бы на казаков, то партии должны были отступать в таком направлении, чтобы неприятель попал на главный отряд. Казаки выполнили мастерски этот маневр. Открывши по черкесам дружный ружейный огонь, они тем привлекли к себе всю массу черкесов, предположивших, что здесь были все наличные силы казаков из ближайших мест. Черкесы двинулись в бой, казаки начали отступать по направлению к отряду Власова. По звукам ружейных выстрелов и усилению перестрелки Власов сообразил, что черкесы были уже недалеко от него и что завязавшие с ним перестрелку две партии казаков нуждаются в помощи.
В этих видах генерал послал к ним еще сто казаков с орудием, прискакавших из Славянского кордона на место битвы.
Вдруг в это время по условному приказанию Власова на всех укреплениях Кордонной линии открылась пушечная пальба, а на кордонах и многочисленных пикетах вспыхнули яркие «маяки» или «фигуры», приготовленные из смоляных бочек и осмоленной соломы. Точно по волшебному мановению, мрачная ночь превратилась в торжественную феерическую картину. Справа и слева по Кубани, насколько мог окинуть взгляд, ярким заревом пылали десятки «фигур», посылавших высоко в небо целые снопы ослепительного света во всех тех местах, где казаки сторожили черкесские проходы. Несущиеся по Кордонной линии пушечные выстрелы говорили черкесам на своем грозном языке, что присутствие их на казачьих землях открыто, а ходы на родину закрыты. Только там, где они перешли Кубань, точно ворота, зияла темная полоса. Горцы оторопели, смешались и поняли, что им предстояло идти не на Черноериковские хутора и мирные селения казаков, а быстрее уходить через эти темные ворота домой за Кубань. И черкесское ополчение, пока еще сильное и могучее своей численностью, двинулось в этом направлении. Но лишь только толпа сгрудилась и стала приближаться к Петровскому кордону, как поставленная предупредительным генералом пушка открыла ужасную пальбу картечью. Горцы всей массой бросились в правую сторону, и не успели они еще уйти от пушечной картечи, как наткнулись на главный отряд казаков, предводимый генералом Власовым. Усиленный огонь из двух пушек и сотен ружей отбросил еще правее в сторону черкесское ополчение. Отряд Власова начал теснить сбоку бегущих черкесов. Горцы отходили все правее и правее. А в другом месте ревела уже пушка, привезенная с Славянского кордона, и на черкесов наседали казаки под командой есаула Залесского и Славянская сотня. Сбитые с толку и с позиции, черкесы всей толпой хлынули прямо в камыши. Но то был ужасный Калаусский лиман, с топкой невылазной грязью, не обильный водой, но положительно непроходимый для конницы по его трясинам.
