Есаул Емельянов, оставшись вдали в стороне, мог только наблюдать с вершины Кургана, как трагически завершилось это дело. На его глазах многочисленный отряд закубанцев перебил и переранил почти всех казаков. Емельянову осталось сделать одно – самому уйти, и он поспешил в свой полк. В ту пору, когда он прибыл в полк, пришло известие, что партия закубанцев переправилась обратно через Кубань у Темижбека. На другой день есаул Емельянов с шестью казаками был послан для осмотра места битвы. Здесь он нашел 43 казаков убитых и 7 раненых; все они были раздеты донага. Черкесских тел не оказалось, но все место было покрыто кровью. Судя по обилию крови и показаниям раненых казаков, черкесы купили свою победу дорогой ценой. Было и у них много убитых и раненых, но они увезли их с собой, захвативши остальных казаков в плен. Казаки «дрались с отчаянием», и черкесы только по собственным трупам могли овладеть всем отрядом.
Вот как передавал потом подробности боя казак Клим Голицын, участвовавший в резне и, будучи сильно израненным, кое-как добравшийся до безопасного редута. По словам Голицына, стычка казаков с горцами произошла иначе, чем описал ее находившийся вдали и очевидно сильно струсивший есаул Емельянов. Черкесы бросились за казаками разведчиками не всей толпой, как передавал Емельянов, а только частью ее, примерно около 100 человек. Когда есаул Иштокин «ударил на них всей командой», черкесы, выстреливши из ружей, направились к балке. Казаки погнались за ними. В это время скрывавшаяся в балке другая, более многочисленная часть горцев успела забежать в тыл казачьему отряду. Казаки были окружены. «И мы, – рассказывал Голицын, – хотя, видя большое число татар и всех в панцирях, оборонялись и многих из них на месте убили, а когда они смешались с нами, рубились, и я получил в голову саблей две раны и от истекшей крови сшиб меня обморок, и что после оного происходило, я не знаю. А очувствовавшись уже в ночи, услышал голос лежащих возле меня раненых же четырех человек, с какими и пролежал я до свету; а 15 числа, вставши по утру, усмотрел убитых человек до 30, да еще живых тяжело изрубленных четырех. А сколько увезено татарами, я знать не могу. С ранеными четырьмя казаками, с которыми я спал, вместе пошли к стороне Безопасного редута, и отошедши версты две, оные четыре казака за тяжелыми ранами от меня отстали, и я шел один вчерашний день и прошедшую ночь, расстоянием от того места верст 30 и сего числа (16 марта) прибыл в Безопасный редут».
Последующие потом известия, не согласные в некоторых частностях, подтверждали одно, что отряд с Иштокиным погиб в неравном бою и что, кроме оставшихся на месте убитых и израненных казаков, о последних, и в том числе о есауле Иштокине, не было никаких вестей. Предполагали лишь, что они уведены были черкесами. Вообще в эту пору черкесы, видимо, свободно хозяйствовали на русской стороне. Так, в одном месте разъезд из четырех казаков был настигнут черкесами, причем один казак был убит, двое в плен взяты, а третий бежал. Почти тогда же «близ Григорьевского редута шайка закубанцев ранила двух разъездных казаков». На другой день было произведено нападение на курьера, сержанта Ладогского полка Гоубта, и на двух донских казаков, ехавших из Черкасска с повозками полковника Кутейникова.
Более или менее значительными партиями черкесы пробирались далеко в глубь приейских степей. Полковник Лешкевич, стоявший лагерем в ейском укреплении, рапортом от 18 марта 1786 года донес генерал-поручику Потемкину, что партия черкесов в 55 человек из бжедухов, абазинцев, хатукаевцев ночью напала на пост, находящийся при устье малой Еи. Есаул Гурос с 50 казаками, бывшие на посту, «дали отпор». Предводитель черкесской партии, мурза, верхом на лошади вскочил с несколькими всадниками «в стан казаков», но, получивши две раны пиками и одну пулей, бросился вон из казачьего стана. Партия черкесов затем направилась вверх по Большой Ее.
По-видимому, она делала спешное отступление, так как в одном месте найдены были прирезанными три бывших в заводу лошади и утерянные три шапки и два башлыка. Прибывшие в то же время жители Лабы, ехавшие с товарами в Ейское укреп-ление, сообщили, что в вершине р. Сасыка, притока Еи, на них набросилась партия черкесов, ограбила их и угнала 18 лошадей. Торговцы заметили, между прочим, что на бурке, приспособленной на дрючках между двумя лошадями, черкесы везли своего предводителя, но был ли он убит или изранен, не могли заметить. За партией черкесов был послан в погоню отряд донских казаков с полковником Ефремовым, но черкесы успели уже перебраться за Кубань.
15 марта приехавший из-за Кубани Мустафа Адобаша открыто заявил, что, несмотря на требование турецкого паши Аджи-Али, жившего в Суджуке, и его каймакана Абдула-Аги, горцы намерены производить набеги на русские владения. Они решили направляться небольшими партиями и наметили для переправ урочище Кизилташ в устье Кубани и броды: Казачий юрт, Курки, Елгызагач при Копыле, Римский, Анчубульский, Ерджаганский, Казы-Тамальский, Усть-Кизляр, Киткень Ерсуканский, Токус-Тебельский, Алмалынский, Ченак-Берках, Адимейский, Шевкушский, Кунтемежский, Тюлькенский, Яблонский, Еленкешуский, Самецкий, Итамиш-Беокейский, Некийский, Сандыкейский, Устенский, Аджейпарский, Борсуковский, Джан-Гольдинский, Усть-Казбынский, Овечебродский, Усть-Еланчикинский, Аджирельский и Бабинский, всего 32 брода на пространстве 320 верст. Везде на этих бродах горцы умели перебираться через Кубань на русскую сторону. Алабаша в заключение добавил, что Аджи-Али паша ожидал в свое распоряжение от 6 до 7 тысяч войска, с помощью которого он должен удерживать черкесов от набегов, а раньше предполагалось даже будто бы послать сорокатысячную армию для тех же целей. Насколько откровенны были намерения турецкого правительства, трудно сказать; но все время турецкие агенты не переставали волновать закубанских горцев и натравлять их на русских.
В апреле в верховьях Кубани произошло крупное дело между русскими войсками и абазинцами. Подполковник Мейендорф был послан с особым отрядом, в составе Бутырского полка, семи эскадронов Астраханского драгунского полка и ста казаками Донского Грекова полка, с артиллерией, для удержания подвластных России абазинцев от переселения в горы. Пройдя Зеленчук, отряд 6 апреля прибыл к абазинским селениям и здесь к нему присоединился отряд премьер-майора Рика. Начались переговоры, во время которых и потом особенно ночью абазинцы с семьями, имуществом и скотом двинулись в горы. На другой день около 10 часов утра показалось довольно значительное количество горцев, разъезжавших по горам. Русские придвинулись ближе к неприятелю. Началось сражение. В то же время с другой стороны показалась новая около 2000 толпа горцев. Неприятель на обеих позициях не выдержал артиллерийского огня и отступил к вершинам гор. Но в этот момент появилась третья толпа горцев, пытавшихся отрезать русскому отряду путь к отступлению в равнину. И эта часть горцев не выдержала пушечного и ружейного огня и стремительных атак конницы и вынуждена была ретироваться. Сражение продолжалось 7 часов, черкесов было около 6000 и урон с их стороны оказался значительным. В сражении участвовали кабардинцы из Джантемировых кабаков, абазинцы, темиргоевцы, мансуровцы и беслинеевцы, а руководил ими Султан-Гирей, у русских тоже выбыло из строя несколько убитых и раненых. Истощение от бескормицы лошадей и недостаток провианта заставил подполковника Мейендорфа отступить на другой день обратно к постоянным своим позициям.
