Раньше за воровство казаки наказывались обыкновенно киями. В 1799 году малороссиянин Степан Халик за кражу на сумму 280 руб. 70 коп. приговорен был Войсковым Правительством к наказанию 100 ударами киев, взамен наказания кнутом, считавшегося, по-видимому, у казаков более тяжким и позорным. При этом атаман куреня Кисляковского, поручик Шанька и казак Нявецкий, приписавшее самовольно Халика в Кисляковский курень, присуждены были к уплате 52 р. для удовлетворения лиц, потерпевших от казака Халика.
Дела по преступлениям против религии передавались обыкновенно духовным властям; но в тех случаях, когда правонарушения производились лицами духовными в обычной области уголовного права, делами этого рода ведало Войсковое Правительство. В судебные решения внесено интересное в бытовом отношении дело о священнике Канюке. Священник этот, помимо личных безнравственных поступков, обвинялся в колдовстве совместно с казачкой Лаврушихой и некоторыми другими лицами. Колдовство же выразилось в том, что Канюка, для смягчения архиерейского гнета, посылал доставленные ему Лаврушихой продукты в ограду церкви и в царские врата с заклинаниями. Канюка был за это лишен сана, а Лаврушиха с сообщниками были наказаны телесно.
Вообще, судебные формы и судебное производство у черноморцев, в период заселения ими края, только слагались и вырабатывались, как и все в тогдашней жизни. Так как, с одной стороны, судебные дела велись самими черноморцами, а с другой – часть дел передавалась таврическому губернатору и властям военным, то черноморские казаки поставлены были на первых порах своей самостоятельной жизни как бы на распутье между излюбленными народными обычаями и требованиями центрального правительства. Только к концу этого периода центральное правительство издало ряд узаконений по упорядочению судебного и административного делопроизводства. С того времени и суды у черноморцев приняли более определенные формы.
Охватывая общим взглядом хозяйственный быт и внутреннюю жизнь черноморцев, можно установить тот общий вывод, что всем разнообразным сторонам этого быта и жизни присущи были одни и те же общие черты. На всем лежала печать зарождения, примитивности и несложных отношений.
Земледелие, заимочно-поселочные формы, скотоводство, эксплуатация лесных и минеральных богатств, рыбопромышленность, вообще хозяйственная жизнь и экономические взаимоотношения находились в зачаточном состоянии.
По примеру Запорожской Сечи, черноморцы сразу создали войсковые предприятия, но в этом отношении было положено только начало войсковым финансам или вой-сковому капиталу путем извлечения доходов от солепромышленности, рыболовства и винного откупа.
Денежных повинностей в войске не существовало еще, а были лишь натуральные – постойная, дорожная, почтовая и по обеспечению регулярных войск топливом; все они были в высшей степени тяжелы и отличались крайней примитивностью.
Главнейшие виды торговли выражались в простейших видах мены и натуральных отношений. На пограничных меновых дворах, на ярмарках и даже в куренях по лавкам торговля велась не столько на деньги, сколько путем натурального обмена одних предметов на другие.
Широких общественных потребностей и учреждений в войске не было еще. Только в области медицинских нужд явились первые попытки общественного дела, в виде назначения войскового врача и инструкций для борьбы с эпидемиями. Тем не менее борьба с чумой 1796 года началась без надлежащей подготовки и окончилась всеобщим бедствием, сопровождавшимся огромными материальными потерями, смертностью, бегством населения и т.п.
Такое же несложное явление, как и все остальные стороны казачьей жизни, представляло собой деление населения на сословия. Образование сословий лишь началось и сводилось главным образом к интересам материальным.
Но между тем, как казачья старшина или панство формировалось под преобладающим воздействием материального начала, духовное сословие создано было народной массой под влиянием религиозных потребностей. Для этого сословия мелкие казачьи общины сами выделяли из среды своей лучших, излюбленных людей.
Той же заботой о духовных нуждах обусловливалось устройство церквей и монастырской обители. Без первых не могло жить все население, а монастырь, кроме удовлетворения нужд духовных, должен был служить убежищем для престарелых и больных казаков.
Такие учреждения действовали в то время смягчающим образом на суровые нравы населения. «Семейственное житие» находилось в периоде формирования и выработки семейных устоев; на смену дикого разгула «сиромы» шло умягчающее влияние жены и матери, но положение женщины было крайне тяжелым, и дети росли, как трава в поле, без гуманизирующего влияния образования; все, одним словом, регулировалось в этой области господствовавшими обычаями, а обычай, этот «деспот людей», тогда был зачастую дик и жесток, носил явные следы первобытных отношений людей.
Наиболее ярким выразителем отрицательных сторон казачьей жизни служил суд. Область криминальных отношений у черноморцев изобиловала и воровством, и грабежами, и членовредительством, и убийствами, и всякими другими насилиями, отражавшими темные стороны народной жизни. Но самый суд и судебные формы отличались крайне примитивным характером, и если суровые судебные дела вершились под непосредственным воздействием суровых обычаев, то наряду с этим существовали и случаи смягчения этих обычаев.
Так зародилась казачья жизнь во всех ее разнообразных проявлениях на обетованных землях Черномории.
Глава VI
Соседи черноморцев, военная служба, походы и волнения казаков
Знакомство с внутренней жизнью черноморцев без военной обстановки было бы неполно. Черноморцы шли из-за Буга на Кубань «гряныцю держаты». В жалованной войску грамоте так категорически и указано: «Войску Черноморскому предлежит бдение и стража пограничная от набегов народов закубанских». Казаки, следовательно, заранее были осведомлены о том положении, какое они должны были занять в новом крае. Для них поэтому в высшей степени было важно, кто окажется у них соседями и как эти соседи отнесутся к ним, как к пришельцам.
Пограничными соседями черноморцев оказались русские и черкесы. Русскими были так называемые некрасовские казаки, водворившиеся на Кавказе далеко раньше, чем возникла у бывших запорожцев даже мысль о переселении на Кубань.
Некрасовцами, или игнат-казаками, назывались на Кавказе беглые казаки-раскольники с Дона. С появлением раскола на Дону начались усиленные гонения на раскольников со стороны русского правительства. Особенно упорно преследовал раскольников Петр Великий. Казаки-раскольники силой исторических обстоятельств вынуждены были поэтому бежать с Дона на Кавказ. Борьба русского правительства с этими беглецами запечатлена была казнями двух видных представителей раскола – донского казака Костюка и атамана Манацкого. Это были предводители партий раскольников-казаков, бежавших с Дона на Кавказ. Третьим крупным предводителем раскольников был Игнат Некрасов, по имени которого были названы и самые беглецы.
Некрасовцы вышли с Дона при Петре Великом, много позже после того, как сложили свои головы Костюк и Манацкой, и образовали на Кавказе самую устойчивую группу вольного казачества, искавшего вне родины условий для осуществления религиозной свободы и учреждений в духе исконных казачьих идеалов.
