Пришедшие в Лесное Заволжье четыре с лишним века назад русские старообрядцы потеснили былое население.
Само слово «Светлояр» – двуязычное. Если начало его вполне понятно русским, то второй корень – «яр», «ер» – чисто марийский, обозначающий озеро. И за Волгой мы найдём массу подобных названий, принадлежащих именно озёрам: Нестиар, Кузьмияр, Когояр, Пижьяняр, Лужъяр, Кумъяр, Посьяр… Название протекающей недалеко от Светлояра реки Люнды с диалекта марийского языка переводят как «незаселённая». Рядом с Владимирским – деревня с тоже марийским названием Шурговаш – «лесной исток». Деревни Быдреевка, Быдрей, Пыдрей, получили имя от древнего марийского имени Бадри – «хороший, добрый». Пузеево имеет в корне тоже марийское имя, переводимое «ребёнок». В этом краю остался марийский след. Есть он и в древних преданиях, которые записаны были в деревнях возле Светлояра. И они, на первый взгляд, как-то не увязываются со знаменитой легендой.
* * *
«Марийцы вроде бы со старопрежних пор этими землями владели и деревни их по всей округе располагались. Но вот прошло какое-то время, и явились сюда к Светлояру с самой Московии русские князья, да не одни, а с попами. И стали они тут свои порядки наводить. Марийцам было приказано уйти со своих старых мест подальше в леса, в неудобные для жизни северные земли. Однако они не подчинились требованиям князей и попов. Более того, пришли марийцы на самый берег Светлояра и сказали, что умрут, но не покинут насиженных земель, земель своих отцов и дедов… Марийцы спустились к самой воде и сделали на берегу подкопы. А землю над головами в только что вырытых пещерах они укрепили сделанными на живую нитку подпорками. Потом они собрали всех марийцев из окрестных деревень и тут же убрали подпорки из-под земляных крыш. Земля рухнула и засыпала непокорных людей…»
* * *
В русских летописях есть долгое время остававшиеся загадкой упоминания о народе чуди. Называли её «белоглазой» за светлый взгляд. Знали, чудь – родня мере. И вот, говорят летописи, с приходам в её леса русских «ушла чудь под землю». Что имели в виду люди, писавшие эти слова?
Может быть, предание отвечает именно на этот вопрос. Вот так люди любят свои святыни: они уходят праведными, непокорёнными, не изменившими своим богам.
А ведь именно об этом рассказывает и древняя Китежская легенда: она о городе, который спас от поругания, сохранил святыни.
* * *
Озеро оказалось в руках следующих хозяев. Они верили уже не в лесных духов, которые владели деревьями, зверями, птицами, водами этой земли. Светлояр требовался старобрядцам не меньше, чем их предшественникам. Потому что только владея таким чудом, любя его, можно с полным правом говорить соседям: «Мы есть! У нас – своя вера, своя земля, свои святыни»! Так всегда бывает в истории. И этим чувством – утверждения своей веры, своих представлений о мире была полна статья семёновского старобрядца Степана Меледина «Китиж на Светлояром озере», та что открыла в середине XIX века вереницу публикаций о природном чуде и обо всём, что связано с ним в народной памяти.
Официальная православная церковь не удержалась в своё время от того, чтобы в пику старообрядцам избавиться от «светлоярских соблазнов и суеверий» и по ним в 1836 году вела «Дело об уничтожении часовни, построенной без разрешения начальства, и об опровержении летописца об этом озере и граде Китеже». Протоиерей Смирнов обличал «раскол», негодовал против его святыни. Но в донесении его мы читаем странные слова: «Тут совершаются мольбы, обожаются сами деревья, приносятся им жертвы… Они представляют сущее подобие черемисских кереметей». Как такое возможно?
* * *
В начале XX века замечательный путешественник, историк и публицист Николай Оглоблин в очерке «На Светлояре» обращает внимание: на церковный праздник к озеру приходят откуда-то и марийцы.
* * *
Со Светлояра и русские, и марийцы уносили с собой воду. Её можно было взять из самого озера, а можно на ключике Кибелек в паре километров дальше, среди тайги. В словаре традиционных марийских имён, который составил учёный из Йошкар-Олы Семён Черных, есть имя Кебелек, которое автор переводит как «сгусток крови». Может быть, вода этого ключа воплощала для людей какую-то особую жизненную энергию Земли?
Вода – это лекарство.
Не только у марийцев, но и у мордвы, точнее, у потомков её, считающих себя уже больше ста лет русскими, в окрестностях посёлка Дальнего Константинова я слышал, как родниковой водой правильно лечатся.
Брать воду надо не просто в ключах, которые имеют репутацию целебных, – лучше бы в нескольких: в трёх, в шести, в девяти. Полезней всего – в двенадцати. Нередко ездить за ней, если человек заболел, приходится по всей округе – по нескольким сёлам, по лесам, причём дальняя вода оказывается обычно самой полезной для будущего лекарства. А приготовляют его очень просто: все воды смешивают и тут же дают пить больному.
Кто-то улыбнётся: ну, и способ!
Но крестьяне в один голос объясняли: это помогает! И вдумавшись, я понял: помочь такое вполне может.
Рассудим логически. Мы пьём воду обычно всё время из одного и того же источника. Мы привыкаем к её составу. Хотя, конечно, специалисты скажут, что состав этот меняется чуть ли не каждый час, ведь подземные воды размывают в недрах различные слои, различные породы, растворяют их. Опытные люди замечают: самые знаменитые кавказские минеральные воды, если пить их из патентованных источников, даже в течение дня могут немного изменить свой вкус. Пусть так, но и тогда растворённые в воде вещества всё равно пребывают в рамках определённых более или менее обычных значений.
Но вспомним гомеопатию – методику лечения болезней с помощью микроскопических доз активных веществ, на первый взгляд, совершенно бесполезных, а, может быть, и вредных. Если они не нужны организму, то в нём и не задержатся: их совсем немного. А вот если требуются – вещества найдут себе место, и они достроят разрушенные болезнетворными ядами головокружительно сложные органические молекулы. Молекулы эти ждут, готовы принять именно нужные им, потерянные, сломанные элементы, на которые только и настроены. И так начинается микропочинка сложнейшей системы… Это и есть гомеопатия. То же самое предлагают человеку, пытаясь заменить ему привычную воду. Конечно, получается в известной мере игра в тёмную, потому что ведь никто не знает, чего именно не хватает организму. Но если не хватает именно того, что есть в новой воде, будет сделан шаг навстречу выздоровлению. Так что всё правильно – чем больше вариантов воды смешано, чем дальше от дома брали воду, тем лучше.
* * *
В сущности, вода – это даже не жизнь, а скорее воплощённая вечность. Это время, которое, то струится, то проносится мимо нас. Мы можем опустить в него руки, может зачерпнуть его, можем умыться им. Но оно всё равно не будет принадлежать нам – даже в самой малой своей части.
В одной из русских деревень Лесного Заволжья я слышал песню про сломанную ветку дерева. В фольклористике это называется психологическим параллелизмом. Расскажи про то, как качается на ветру рябина, как цветок расцвёл, но, точно ведь, скоро увянет, как поёт по весне птица. И дальше говори уже о себе: вот так и я… Но – каково же это – почувствовать себя всего лишь веткой. Её сломал ветер. Она падает в воду реки. И та невозвратимо несёт её в море. «Ты куда же!.. Воротись, несчастная! В море, ветка, пропадёшь».
