В углу стоял мой рюкзак, ещё пахнувший кабиной «Камаза», на котором я отмахал за утро последнюю сотню километров.
Мы работали в его кабинете, в Марийском институте языка, литературы и истории часов шесть. Прерывались попить чай. Возвращались к ключевым мыслям.
Я, с трудом поспевая за словами, строчил в тетради. Собственно я так и не научился с тех пор работать с магнитофоном: я боюсь всё время, что техника подведёт меня в решительный момент. Меня раздражает расшифровка – прокручивание одних и тех же слов по многу раз. И заметим, расшифрованный очень точно текст часто оставляет ощущение полного бреда: только очень большие таланты говорят складно и связно. Человек видит расшифровку своих слов и пугается: я не мог такое сказать…
Ладно, значит, это была записная книжка – десятки исписанных страниц. Собственные вопросы – это, по-моему, не самое интересное, что может быть в таком разговоре: они убраны. А остальное…
Наверное, он лучше меня понимал смысл того, что происходило. Он общался не со мной – с теми, кто не сможет его увидеть, но сможет – вот так – получить от него весточку, узнать, что тревожило его в тот год, о чём он думал. Что он понял для себя – учёный человек в мудром шестидесятилетнем возрасте.
* * *
«Всё началось со сказки.
А сказка была такая. Девушка-марийка полюбила парня. Но была у неё соперница. И вот настал такой момент – выбор. Девушка – а она была колдунья – незаметно воткнула в парня золотую булавку, и тот перестал дышать, остановилось сердце. Её подружка ушла: за мёртвых замуж не выходят. А девушка вытащила булавку, и её суженый ожил!
Волшебство? Фантазия?
Я изучаю марийский фольклор больше тридцати лет. И вот однажды – представьте – я попадаю к такой сказочной колдунье!
Разговорились. Речь об этой истории зашла, пожалуй, случайно. И она мне говорит: „Да ничего тут особенно хитрого нет!.. Я это умею“.
Теперь мы эту точку, куда воткнули в сказке золотую булавку, тоже знаем. И многие другие точки нам известны. Мы объехали множество марийских сёл, познакомились с теми, кого считают колдунами, а точнее со знахарями – народными врачевателями. Это не всегда старые люди. Некоторым чуть больше тридцати лет! И они сумели объяснить не одну сказку. А сотрудник нашего института – кандидат исторических наук Валерий Николаевич Петров принялся изучать марийскую иглотерапию всерьёз. И убедился, что она эффективна.
Человеку несколько миллионов лет. Современной медицине – несколько сот. Думаете, до неё люди не болели и не лечились?
Мы привыкли представлять себе предков тёмными, забитыми, неграмотными. Ну, что они могли знать? Они же не были вооружены современной методологией!
Мы столько потеряли! С древними знаниями несколько веков боролись. Всё началось с Церкви. Миссионеры разрушали древние святилища, проклинали, объявляли бесовским промыслом всё то, что не могли понять. От древнего знания остались крупицы. Рассеянные крупицы.
Между прочим, три-четыре тысячи лет назад женщины – предки марийцев носили на шее украшения-календари: они есть среди археологических находок. На наши непохожие, но вполне точные!
У марийцев были собственные храмы и алтари. По скандинавским сказаниям, викинги во время одного из походов разорили святилище главного марийского бога Юмо. Их потрясла огромная фигура божества в золотой шапке…
Юмо – покровитель людей, творец законов Неба, которым подчиняется Земля и Вселенная. Марийскому имени Юмо родственно санскритское слово „дюман“ – бог, небо. Есть гипотеза: 12 тысяч лет назад предки марийцев жили на нынешнем Южном Урале, а южнее, в соседстве – предки индийцев.
Человек бессмертен. Он живёт по вечному космическому закону круговорота. Его душа – вполне реальное образование – отдаёт свою энергию деревьям и заимствует её у них снова. Она продолжает жить после смерти тела и оказывать влияние на далёких потомков, на тех, кого любит, способна вселяться в людей, приходящих после, наделять их силой. Наши предки были уверены в этом.
Учебники истории пересказывают всё это школьникам как иллюстрацию глубокой пещерной наивности… Да? А что мы реально знаем об этой душе?
Древний марийский эпос говорит – наши предки были богатырями-онарами. Лес им был по пояс, одной рукой они могли захватить несколько деревьев и вырвать с корнем. Они были так тяжелы, что под ними прогибалась земля…
Фантазия? А я верю, что ей нет места в фольклоре. Там только правда, но ключ к ней иной раз потерян.
Я пытался объяснить мифы об онарах и изучал историю ландшафта тех мест, где жили предки марийцев. Стало ясно: в мифе всё точно! Деревья по пояс, земля не держит… Это же тундра! В Лесном Заволжье до сих пор остались её следы – даже карликовая берёза встречается. В эпоху последнего оледенения тут была многовековая мерзлота.
В ледниковый период человек возвышался над пространством, утверждался в нём. А мерилом для человека было дерево.
Именно с той порой связаны и другие, как мы обычно считаем, фантастические рассказы – былички о домовых, банниках, овинниках.
Человек начинается там, где появляется существо, почитающее предков.
В пятидесятых годах прошлого века местный помещик и учёный граф Николай Толстой, живший на Ветлуге, описал довольно странную, на первый взгляд, историю. Крестьянка из его села не поверила рассказу кого-то из старух. Речь шла о том, что её прапрадед был схоронен по древнему обычаю в погребе – как первый строитель дома. И она стала копать яму в подполе. Из-под земли был поднят человеческий череп! Прапрадед хозяйки – он же дедушка-домовой.
Корни обычая надо искать всё в тех же ледниковых временах.
Вырыть могилу в мерзлоте – это тяжкий труд. Но не оставлять же человека на растерзание зверям… И его превращали в вечного стража его же собственного дома – хоронили под порогом, под печкой, в бане, где земля под человеческим жильём оттаивала.
Дедушка домовой берёг дом, присылал людям пророческие сны. Марийцы называли его Пёрт-Оза и очень почитали. Если случалось переезжать, уговаривали не оставлять их (помните, это даже у Горького в повести „Детство“ рассказывается: бабушка Акулина Ивановна вспоминала, как для домового ставили в печь лапоть в таких случаях?).
Если в доме появился изъян, что-то грозило хозяевам, домовой скрипел, шумел ночами, двигал предметы…
Кожла-Оза – дух лесов, вероятно, старше домового. Он видится существом в человеческий рост. Иногда едет по лесу на лосе. Это у него надо просить охотничью удачу, и тем, кто бережно относится к лесу, он её пошлёт – выведет на зверя. Лучших охотников хоронили на их самых любимых угодьях, и они – так говорят – становились их хранителями.
А священные леса, как их иногда называют в Лесном Заволжье, керемети! Сюда, в марийские священные рощи, по старым языческим обычаям марийцы приходят, когда им тяжело, нелады в семье, в хозяйстве.
Вы обращали внимание: если прийти в берёзовую рощу наступает просветление, перестает болеть голова, человек чувствует себя сильнее, здоровее. Так это дерево „общается“ с человеком. И наши предки заметили это уже несколько тысячелетий назад.
