Жукову было чуть за тридцать, но он уже растил учеников. И таких, что они стали именами в археологии! Однако более всего его влекла полевая работа. Для него экспедиция была, вероятно, давно желанной поездкой в родные края, попыткой разобраться в том, что было непонятно, что волновало в истории нижегородских земель – самого малоизученного их уголка.
«Человек Ветлужского края» – так называлась экспедиция, которую в 1925 году снарядил под руководством Жукова в Поветлужье Московский университет. Она была комплексной. Её участники – в основном студенты – на протяжении нескольких месяцев изучали животный и растительный мир, археологию, экономику, этнографию, антропологию этих мест. Итогом стали спустя год небольшая по объёму книга-отчёт и выставка в Нижнем Новгороде. Стенды убедительно свидетельствовали: сделаны настоящие открытия. Суть их вскоре раскрыли блестящие публикации участников экспедиции. Обнаруженные археологические памятники – городища, могильники, стоянки – относились к разным тысячелетиям, принадлежали предкам разных народов, но из них как из деталей мозаики, впервые складывалась картина древней истории Поветлужья. Её прекрасно дополняли материалы о природе этого края и быте современного здешнего населения – ветлугаев, под которыми в 20-х годах прошлого века имели в виду и русских, и марийцев. Своего рода открытием экспедиции стали и новые имена – молодые учёные по сути вписали себя после неё в большую науку.
После Поветлужья на нижегородской земле Борис Жуков изучал ставшие теперь самыми известными памятники в Балахне, Волосове, Позднякове, Перемчалках, Большом Козине, Малом Окулове, Сарлее, на Сейме. Они складывались в систему – эти преемственные цепочки культур. И от изучения Жуков поднимался к пониманию целых хронологических пластов памятников древности.
Он, конечно же, не мог представить себе, как быстро и трагично закончатся для него и научные поиски, и сама жизнь. Он, молодой, успешный, оказался на острие тогдашней археологии, возглавил её подотдел в Главнауке Наркомпроса – центральная фигура в своей отрасли науки.
И в 1931 году стал жертвой доноса. Как стало известно недавно, его написал 24-летний выпускник МГУ, впоследствии возглавивший там кафедру этнографии и исторический факультет, Институт этнографии АН СССР… Борис Жуков занимался музейным делом, пропагандировал бережное отношение к памятникам старины. Потому был обвинён в том, что входил в Наркомпросе в «антисоветскую группу, превратившую … отдел в убежище для гонимых революцией представителей буржуазии, … для охраны интересов и имущества дворян и усадеб буржуазии. …Группа перешла к вредительству и энергичной борьбе на идеологическом фронте».
По одним сведениям, он умер в 1933 году во время трёхлетнего заключения. По другим – дожил до освобождения, умер спустя год в Алма-Ате, где мог быть в ссылке. Или даже в Нижнем Новгороде, куда вернулся и где, простудившись, заболел воспалением лёгких.
Но не будем торопить события – в те дни, когда он был на Ветлуге, ему было отпущено судьбой ещё целых шесть лет, на поиски, на учеников.
* * *
Вот на старой фотографии из архива Института антропологии МГУ большая лодка, стоящая у ветлужского берега. В ней четверо молодых людей. Борис Жуков в простой светлой рубашке, подпоясанной кушаком, курит трубочку, и лодка вот-вот отчалит дальше.
Лицо молодого человека слева видно плохо.
Я долго вглядывался в него, пытаясь узнать черты знакомого по фотографии Отто Николаевича Бадера. Именно его хотелось видеть: спустя три десятилетия он станет одним из крупнейших археологов, доктором исторических наук. Ему принадлежит около 400 научных работ. Но здесь, на Ветлуге, раскрылся его талант поисковика. И благодаря огромной, словно бы врождённой интуиции и упорству Бадера были сделаны находки, которые приоткрыли неизвестные страницы предыстории поволжских народов.
Отто Бадер родился в селе Александровском, в Полтавской губернии, а юность его прошла в маленьком городе Белый, который сейчас входит в Тверскую область. Ещё гимназистом он увлекся археологией, он создал там краеведческое общество и представлял свой город на Первом Всероссийском съезде краеведения. В 1922–1926 годах Бадер учился в Московском университете на археологическом отделении факультета общественных наук. Талантливый студент был замечен: после второго курса он получил предложение заведовать археологическим разделом Музея центральной промышленной области.
Жуков пригласил Отто Бадера в экспедицию «Человек Ветлужского края» в числе шести студентов-археологов. Среди её участников были молодые исследователи, которые оставят яркий след в отечественной науке. Это Евгения Горюнова (1902–1995) – она будет затем исследовать следы мери, муромы, буртас, древнейшие города Центральной России и обнаружит просто потрясающую вещь – отпечатки пальцев живших около двух тысяч лет назад подростков-гончаров на осколках посуды подмосковной дьяковской культуры. Это Анна Алихова (1903–1989) – её работы станут новыми страницами предыстории мордвы, она найдёт и исследует немало известных сейчас нижегородских и пензенских археологических памятников.
Та экспедиция стала началом и регулярных археологических исследований на Ветлуге, и жизни в науке Отто Бадера. Уже в начале 1930-х годов он стал учёным секретарём Института и Музея антропологии МГУ, «Антропологического журнала», затем учёным секретарём Института материальной культуры (ныне Института археологии) Академии наук. Его темой были мезолит и неолит в Центральной России.
С началом Великой Отечественной Войны Отто Бадер ушёл на фронт в ополчении МГУ. Но уже в конце осени 1941 года его отозвали с фронта: Бадер был немцем. Его направили на стройку в Нижний Тагил. Четырнадцать лет он прожил на Урале – работал в Тагильском краеведческом музее, в Пермском университете. Он не воспринимал это время как изгнание. Наоборот, ему была подарена самой судьбой возможность исследовать культуры каменного века на Урале, который, между прочим, был одной из ключевых территорий в предыстории многих народов России. Бадер открыл всемирно известную Капову пещеру в Башкортостане с настенной живописью, на которой изображены древние животные.
А в 1957 году на долю Отто Бадера выпало одно из самых ярких открытий в российской археологии – Сунгирь. Сегодня описание его есть даже в школьных учебниках истории. Палеолитические поселение и могильник были самыми древними из найденных в Европе. Люди жили здесь во времена Валдайского ледника 24 тысячи лет назад. Строили жилища из костей мамонта и шкур животных, шили одежды с пуговицами. Трогательно и почтительно хоронили умерших, веря в то, что с уходом их жизнь не закончится.
И это было чистой правдой: благодаря Отто Бадеру они, по точному выражению писателя Владимира Герасимова, автора повести о людях Сунгиря, «не потерялись во времени».
* * *
Археологи писали предысторию Лесного Заволжья. Это было блестящим началом пути учёных, которые составят цвет отечественной археологии XX века.
Шангское городище – выше Шарьи. Паново – около села Рождественское. Одоевское – почти в самом центре села Одоевское. Дальше – Богородское пониже Варнавина, Русенихинское – выше Воскресенского.
