Первые ананьинские города Лесного Заволжья стояли на мысах высоких обрывистых берегов Ветлуги, а с поля их защищали ров и вал с частоколом. Дома – заглублённые, бревенчатые, длиной больше 40 метров и шириной – четыре. Внутри – открытый очаг. Это типичные жилища матриархата – такие, какие с удивлением описывали этнографы XIX века, знакомясь с жизнью некоторых североамериканских племён индейцев. Арсенал ананьинцев – лук и стрелы с каменными, костяными, бронзовыми, железными наконечниками, бронзовый шестигранный топор с деревянной рукояткой. В самых богатых погребениях горожан были найдены железные мечи, кинжалы, боевые молоты из бронзы и железа. Землю обрабатывали костяными мотыгами, зёрна мололи каменными зернотёрками. Украшениями были у ананьинцев бронзовые, иногда серебряные шейные обручи, бляшки, височные кольца, браслеты, бусы. А гончарного круга жители первых поветлужских городов, действительно, ещё не знали и лепили от руки круглодонные низкие чаши с выпуклыми валиками вокруг горла и орнаментом в верхней части.
Выше – увеличение вала, значит, настали трудные, военные времена.
Ещё выше уже следующая по времени пьяноборская культура, прямой потомок ананьинской. Расцвет её пришёлся на стык двух эр (непривычно выглядит это слово во множественном числе!), а закат – на V век уже новой эры. Назвали её по могильнику, открытому в 1880 году, у села Пьяный Бор (затем это название в революционном стиле было изменено на Красный Бор) возле все той же Елабуги на Каме.
Пьяноборцев считают прямыми предками удмуртов и коми. Люди этой культуры возделывали поле мотыгами, разводили разнообразный скот, рыбачили, бортничали, охотились (в том числе занимались пушным промыслом). Их любимым металлом уже окончательно стало железо: в мужских погребениях археологи находили железные топоры, ножи, стрелы, и только в женских – бронзу – шейные гривны, браслеты, нагрудные бляшки, застёжки, накосники. Обычно раскопки пьяноборских городищ приносили и всякую экзотику – то римскую бронзовую посуду, то среднеазиатские монеты. Глобализм, можно сказать, зарождался.
Отто Бадер отметил культурный разрыв между двумя верхними слоями. Сменилась технология, сменились предметы. Означает ли это, что город был захвачен кем-то и заселён заново?
Наверху и где-то рядом с Одоевским городищем, если судить по старинным рукописям, находился средневековый марийский город Булаксы.
Марийцы, которых считают сейчас исконными жителями этого края, пришли сюда позднее. Экспедиция Бориса Жукова запишет странный древний рассказ. У марийцев, живших возле какой-то таёжной речки, летом надолго пропал бык. Вернулся он не только живой и здоровый, но и заметно окрепший. Марийцы пустили его назад в тайгу и пошли смотреть, куда он их приведёт. Спустя несколько дней бык добрался до роскошных заливных лугов у широкой реки. И люди решили идти за быком и поселиться у Ветлуги.
Была ли река «занята»?
В те же двадцатые годы в нескольких сотнях километров отсюда, за Вяткой, историк Михаил Худяков собирает древние песни удмуртов и словно из мозаики складывает из них эпос. Мотив многих песен – воспоминание об утраченной родной земле. Вероятно, часть предков удмуртов покинули её под натиском марийцев, которых эпос называет «поры» (слово это означает по-марийски, как это ни странно в этой ситуации – добрые!).
«Поры вглубь страны проникли
Город был построен ими»
Марийцы в песнях древнего эпоса побеждают славных удмуртских богатырей и селятся на удмуртской земле.
Но так ли, действительно, всё выглядело в Поветлужье в конце I тысячелетия новой эры?
Удмуртские историки обратили внимание уже на само название села Одоевское. Словом «Одо» марийцы называют сейчас Удмуртию. Может быть, вот оно – место, где находился древний город удмуртов и жили их богатыри? Однако стоило покопаться в истории имени села, оказалось, что говорить можно всего-навсего о случайном, но очень точном совпадении. Русское село было здесь основано около 400 лет назад и называлось Никольским – по престолу церкви. В середине XVII века оно было пожаловано князю Никите Одоевскому, под руководством которого писалось известное Соборное уложение. И стало называться по его фамилии. Впрочем, нынешняя Никольская церковь в Одоевском построена в XIX веке.
* * *
А вот и Чёртово городище на высоком мысу над поймой правого берега Ветлуги у деревни Фёдоровское – тоже с валом и рвом. Оно подарило около тысячи найденных предметов и неожиданный вывод. Четыре культурных слоя начинались нижним, относящимся к эпохе бронзы. Но принадлежал он не финно-уграм, а индоевропейцам – фатьяновская культура!
Финно-угры жили на Чёртовом городище «этажом выше» – на две тысячи лет позднее. Это были уже хорошо знакомые Бадеру ананьинцы. Их глиняная посуда с примешенной в тесто толчёной раковиной, со шнуровым орнаментом, их костяные гарпуны, наконечники, стрелы. И вообще – очень много костей – похоже на один из слоёв Одоевского городища. Кости – не только объедки. Из них удавалось делать очень многое – наконечники стрел, копий, гарпунов, ножей, острог, шильев, вязальных игл, кодочигов – инструментов для плетения лаптей, пряслин, даже боевых молотов. Кости скошены и заострены с одного конца – именно так их было бы удобно крепить к деревянным рукояткам. Значит, такие рукоятки были! Есть наконечники стрел, скребки, бруски, точила из кремня. Есть зёрна злаков и конопли: они уже возделывали землю и умели ткать. Кладка очага – несколько небольших обожжённых камней. Вокруг – куски железа, шлак, глиняная льячка, небольшое железное кольцо, металлический перстень, костяное пряслице, волокна грубой ткани, зёрна хлебных злаков. Глиняная посуда с примесью в тесте толчёной раковины. Каменный жёрнов полуметрового диаметра. Формы для отливки топоров и мелких бронзовых украшений. Это встреча двух эпох – бронзовой и железной.
В верхнем культурном слое – глиняная посуда уже безо всякой раковины, груды шлака, литейные формы, тигли, железные ножи и рыболовные крючки, костяные наконечники стрел, обломки медных изделий. Вновь следы увеличения вала. Посуда показалась сходной с городецкой. А городецкие племена – предки марийцев, мордвы, мещеры, муромы, отчасти чувашей.
Ветлуга, наверное, была в начале новой эры в чем-то похожа на современную Волгу: на её берег словно выходили из глубин лесов первобытные города, которые представляли разные культуры, разные языки, разные народы. Они сосуществовали, смешивались. Археологи отмечают: пришлое население после III века новой эры господствует: по крайней мере, в хозяйстве – совершенно исчезают в керамике традиции местной культуры – керамика представлена теперь уже исключительно плоскодонной посудой позднегородецкого облика. Это означает – мир! Вывод основывается на том, что эти позднегородецкие черты в посуде словно бы накапливаются постепенно: сосуществование продолжается не одно столетие, пока местное население не оказывается полностью ассимилировано пришлым. Массовое переселение этих самых пришлых людей приходится на III–IV века. В эту пору на Чёртовом жило уже позднегородецкое население.
К этому времени археологи отнесли и найденный неподалёку отсюда могильник – три погребения, одно из них – после кремации. Украшения из меди, латуни, серебра – нагрудные подвески, браслеты, колечки, пронизки, есть костяные наконечники стрел, глиняные льячки, каменные литейные формы.
