Или как называлась наша река тогда?
Я сижу на древнем валу и пытаюсь ощутить ту самую силу ю, о которой говорил верховый карт. Одна обязательно должна таиться где-то здесь.
Простите, я не знаю, как вас зовут. Но я знаю: пиво – это такая штука, что даже боги…
Я этот город очень люблю. И понимаю: мы – потомки тех, кто вас знал по именам.
Лично я не нуждаюсь в том, чтобы провозглашать своих предков арийцами, египтянами, вавилонцами, римлянами, основателями всех мировых религий сразу. Вообще, все эти рассуждения о «великой истории» – от чувства собственной несостоятельности, неполноценности. Им я не страдаю.
Важно понимать вещь, которая очень не сразу укладывается в голове при изучение истории и праистории народов. Каждый из них, как оказывается, может унаследовать язык одного народа, технологию другого, название третьего. И при этом генетически быть потомком скорее четвёртого, чем этих трёх.
Из этого следуют известные допуски, с которыми надо считаться, изучая историю языков и археологических культур.
Ищете пришлых славянских предков? Поймите: предки были и непришлыми.
А если уж всерьёз браться за изучение весомой литературы об археологических культурах, которые предшествовали современным людям, в наибольшей мере претендующими на своё славянство, то становится ясна странная вещь. Где-то в отдалении двух с половиной тысячелетий специалисты не могут с уверенностью назвать ни одной культуры, которая годилась бы славянам в прямые предки. С языком вроде бы ясно, но носители его явно сменили технологию и таким образом «потеряли» на определённом повороте истории предков.
Однако здесь, живя в Поволжье, мы не потеряли вас, поздняковские Боги, хотя и не помним ваших имён.
Вы провели людей сквозь мозголомную даль времени, сквозь снега, сквозь мрак, сквозь голод. И вот теперь это уже мы, и мы здесь.
Я, правда, очень вам благодарен! И я уверен, что вы это сделали не зря и что-то имели в виду. И если у вас и у нас получился такой большой и хороший город, мне хочется верить: с нами ничего особенно плохого не случится в ближайшие тысячелетия. Даже если мы начнём говорить на другом языке. Даже если бульдозер разравняет когда-нибудь этот вал.
Нет, серьёзно, я убеждён: именно здесь кто-то обязательно остановится, сядет на землю, вглядится в синюю даль Заречья. И ощутит себя – безо всякого страха перед собственной смертью – в тёплом потоке тысячелетий.
Старцы
Молитва – не сделка с Богом,
Если она молитва.
Григорий Поженян
И ещё одна вещь, которая удивила меня в тот день, когда Александр Иванович Таныгин провел первое в его жизни моление в Нижегородской области.
Вещь, о которой я не стал говорить в предыдущей главе, потому что это направило бы размышления сразу не туда.
В священной роще Грозной он обратился к древним богам марийцев. Затем вспомнил почитаемого средневекового владыку этих земель Ош Пондаша. И вслед за ним произнёс имя святого Варнавы. Он попросил, чтобы слышал его православный покровитель Поветлужья, ведь исстари это земля двух народов.
Расстояния в Лесном Заволжье немаленькие. Но даже из тех мест, из окрестностей села Тоншаево, за двести вёрст, ходили люди на могилу святого старца в соседний уезд, в маленький городок Варнавин. Ходили, и это заставляло этнографов XX века рассуждать о двоеверии марийского населения.
Двоеверие – ведь это, наверно, нехорошо? Ведь это неопределённость – по известной поговорке: «не знаю, каким богам молиться». Это всегда порицали православные отцы. И атеистическая наука тоже – как проявление какой-то непроходимой первобытности в более или менее определённом, относительно современном укладе сознания, который, если вдуматься, – совсем даже не современный тоже.
В 1908 году в престольный праздник в Варнавине оказался Михаил Пришвин. И в книге очерков «Светлое озеро» он рассказал о том, как стояли в ту ночь на Красной горе толпы народу, как блестела в темноте внизу огромная река. И из церкви вынесли ветхую книгу о Варнаве. «В огромной книге – все чудеса святого, вся жизнь: как он поселился в лесу, как возил лес на медведе, исцелял слепых, глухих, немых. Чтение на всю ночь. Так когда-то давно-давно по всей древней Руси читали такие жития, во всех церквах».
* * *
Мы снова и снова мучительно думаем об одной дате в Лесном Заволжье.
1417 год.
Да, уже говорилось, что она воспринималась как самая первая дата в здешней истории.
Чёрная дата – был разграблен и сожжён Великий Устюг, многие жители его погибли. Сотни были угнаны в плен.
Памятник Варнаве в посёлке Варнавино. Скульптор Александр Пшеничный
Дата, располагающая к юбилеям: от этой точки отсчета ведёт, как считается, свою историю Варнавин. Так уж вышло.
Противников, напавших на Великий Устюг, казалось, вряд ли что могло объединить, но ведь случилось же! Это была русская рать с Вятки, татарские войска хана Дервиша и марийские – кугуза Кильдебека. Неудивительно, что пути их тут же разошлись. Кильдебек вернулся в свой город Якшан. Среди тех, кто был захвачен во время набега и по какой-то причине привезён туда, был монах. Или священник. Кильдебек велел его немедля отпустить. Якшан, как мы уже знаем, был городом с христианскими традициями. На площади его стоял храм в честь Николая Угодника, построенный задолго до всех этих событий… Нет, нет: этот пленный должен быть свободен и может вернуться в свой город. Но к удивлению кугуза, тот попросил остаться. Он пожелал служить в Якшане, в храме.
Пожалуйста!..
В молитве, в добрых наставлениях прихожанам проходили, вероятно, дни этого человека в Якшане, и его могли полюбить в городе.
Однако вскоре Варнава объявил, что желает с якшанцами проститься, отправится вести отшельническую жизнь в дикий лес, будет там молиться за них и помогать найти путь к Богу другим. Так делал это Стефаний Пермский, почивший после великих своих трудов в 1396 году: он принёс Божие слово на землю народа перми. Так делал это апостол, во имя которого назван был Варнава, – тот отправился рассказать другим народам о своём великом Учителе.
Настал день, когда устюжанин оттолкнул от якшанского берега свой плот. Божьего человека лес и река прокормят. И ветлужские воды понесли его навстречу неизвестности.
В нескольких местах останавливался на берегу священник. Теперь эти места почитаются как его станы. Рядом с ними стали жить люди. В овражке у нынешнего села Ивановское Варнава, говорят, молился у родника – и вода его с тех самых пор святая.
