Вернувшись понуро на свой горячо любимый диван в гостиной, сел и задумался. Я могу часами сидеть здесь и смотреть, как ночь постепенно перетекает в утро. За окном струится черное постепенно становясь серым, разбавляя абсолютный мрак в комнате. Я не замечаю ни красноватых отблесков восходящего солнца, ни яркое голубоватое свечение утреннего неба, только черное и серое. В доме бездушная тишина, которую изредка прерывает звяканье горлышка бутылки о край стакана или щелчок зажигалки.
О чем я размышляю непроглядными темными ночами, знают только эти стены. За моими плечами не такой уж и маленький кусок жизни, молодость в прошлом, как и надежды, чаяния и мечты. Одиночество обвивает меня, как змей-искуситель, шепчет, обдавая холодом на ухо: «Ты прожил жизнь, впереди ничего нет».
Она стала приходить ко мне снова год назад, впервые за столько лет.
Я полудреме видел, как она садится на край моей кровати. За эти годы, наверное, ничуть не изменившись, мертвая Анна смотрела на меня и все так же молчала. Все то же детское платьице с рисунком из ромашек, длинные светлые волосы, рассыпанные по плечам, худенькие ножки и ручки.
Иногда мне хотелось крикнуть ей: «Пошла вон!» и запустить в нее подушкой. Но я не смел.
Анна мое наваждение. Игра воспаленного мозга. Вот так съезжают с катушек.
Ночь за ночью.
Передо мной на столе лежала моя парка, под ней «глок». Удобная рукоять пистолета привычно улеглась в ладонь. Я вытащил обойму и оттянул затвор на себя, проверил, есть ли патрон в стволе.
Будучи еще мальчишкой, я любил смотреть, как чистит свою «беретту» мой отец. Он был полицейским, дослужился, как и я, до старшего инспектора, был гордостью своего участка в Бристоле, потом его пышно и с почестями отправили на пенсию.
Отец умер восемь лет назад в хосписе, здесь в Кардиффе. Его пришлось перевезти из Бристоля сюда, когда у него обнаружили болезнь Альцгеймера. Там не кому было присматривать за ним, моя мать давно умерла. И это было даже к лучшему. Она хотя бы не увидела, как ее любимый муж из сильного волевого мужчины превратился за пару лет в старую развалину. В последний год жизни он не узнавал даже меня.
Мой брак трещал по швам, и я навещал отца по возможности каждую субботу, сидел у его кровати несколько часов кряду. Он лежал, глядя бездумно перед собой, высохшие серые худые пальцы похожие на птичьи лапки сжимали одеяло на груди. Когда-то его руки с ловкостью разбирали «беретту», теперь они даже ложку удержать не могли.
Первое время я всегда рассказывал ему о своей работе, о семье, пытался, как-то его растормошить, но потом понял – моего отца уже нет, осталась просто внешняя оболочка. Но я все равно приезжал к нему, не из чувства приличия или сыновьева долга. Сидя подле него на неудобном жестком пластиковом стуле и вдыхая тлен когда-то сильного тела, я уже знал, что ждет меня в скором будущем и как мне придется окончить свои дни.
Ощущение катящейся под уклон жизни не покидало меня уже давно. Такими же бессонными ночами, как эта, я брал в руки свой «глок» и прикидывал как лучше: в висок или, сунув дуло в рот, чтобы можно было напоследок ощутить на языке жгучий и горький вкус металла и пластика.
Если выстрелить в висок, то есть вероятность, что от усилия, с каким нужно сначала отжать предохранитель и затем давить на спусковой крючок, руку может повести чуть в сторону и пуля пройдет по касательной, не задев ствол мозга. Тогда либо затяжная мучительная смерть, либо я долго буду жить, пачкая памперсы, в состоянии овоща. Потому вариант номер два для меня предпочтительней и надежнее. Ствол упирается в верхнее нёбо и привет. Не беда что снесет пол башки, серые ошметки мозга разлетятся кто куда, а глазки вывалятся наружу. Роби Рейни, он же мастер и профи, все аккуратненько потом поправит, расставит по местам, для меня он постарается.
Хорошо, когда есть запасной выход, которым можно воспользоваться в любой момент.
Первые звоночки для меня уже прозвенели, я стал слишком раздражителен и иногда не мог долго сосредоточиться на чем-либо важном. Со стороны мои заскоки еще не видны, но наступающая мне на пятки болезнь уже совсем близко. Я не хотел кончать свой жизненный путь, как мой отец, которого в последние месяцы перед смертью кормили через зонд. Наверное, страшно не замечать, как постепенно у тебя плавятся мозги, уходят воспоминания, теряется сам смысл жизни.
Я прижал вороненую сталь пистолета к щеке, металл холодил кожу, цеплялся за отросшую щетину, рукоять из пластика нагрелась в ладони, стала даже горячей. Кэтрин все же не давала мне покоя. Кто был там за домом Хорн? Сообщник? Для того чтобы провернуть фокус с Дэвисом нужен второй человек, тот кто занимался съемкой. Предположим эти двое шантажировали Пола, тот платил, потом перестал и они решили его кокнуть. Нет, не вяжется: Хорн выдала себя с головой, придя в парк на встречу.
Звонок телефона разорвал глухую тишину моего дома. Звонили из управления.
– Старший инспектор Браун? – спросил дежурный и, получив утвердительный ответ, продолжил. – Найден труп мужчины в доме по Марин Парейд. Опергруппа уже выехала.
– Сейчас буду.
Я вложил пистолет в кобуру, схватил свою еще влажную парку. Ну, черт, понеслось. Вот вам и спокойный тихий город.
Глава 3
Туман окутал белой пеленой все вокруг. Звуки едущих машин по Ривер-уэй и неумолчный гомон голодных чаек доносятся до меня словно сквозь вату. Утренний воздух неподвижен и сочится влагой. Она пропитывает все: мою одежду, волосы, прозрачными большими каплями виснет на высокой траве и кустах.
Полчаса назад я получила новое емейл от «просто_мальчика». Мне велено было приехать сюда в Пенгем грин. К письму были прикреплены файлы с фотографиями – мои снимки, сделанные Греем в недостроенном доме семь лет назад. Теперь для меня стало ясно под ником «просто_мальчик» скрывается Грей. Как он опять смог найти меня, было загадкой. Единственное что приходило в голову, он случайно, не смотря на мою осторожность, где-то увидел меня и проследил до дома.
Не доезжая до парковки гипермаркета Теско, я свернула с дороги на наезженный проселок и, обогнув вдоль забора огромное здание магазина, оставила свою машину возле высокой металлической опоры ЛЭП.
Игры в прятки мне порядком поднадоели, но ради Айки я готова была пойти на все и ничуть не боялась Грея. В кармане моей толстовки лежал маленький складной ножик, совсем крохотный, его можно легко спрятать в ладони. Убить им нельзя, хотя вот нанести серьезные травмы запросто.
Он не назначил мне какое-то конкретное место, поэтому я бродила, стараясь повторить вчерашний маршрут, по пустоши и не заблудиться. Мне пришлось ориентироваться по проводам линии электропередач, настолько плотным был туман, наползавший с моря. Они издавали мерный гул, почти вибрацию, от царившей кругом сырости.
Наконец, добравшись до восточной части Пенгем-грин, за невысоким ограждением уже виден был крутой спуск к шоссе, я хотела повернуть обратно, как увидела в нескольких ярдах от себя невысокое молодое деревце – осину, багровые листочки которой дрожали от несуществующего ветра. Что лежит под деревом я поняла сразу.
