От него пахнуло ледяным ветром и людоедством, хотя он ни словом не обмолвился о злосчастьях, выпавших на его пути.
– Нет смысла тревожить старые раны, – матрос несколько раз раздражённо помотал головой,– я не собираюсь давать показания и объяснять, что к чему. Пусть случившееся покроется тьмой и останется тайной. Домой, чтобы меня не искали и не расспрашивали, я не вернулся. В настоящее время, живу под другой фамилией, продолжаю служить на флоте. Другой специальности не ищу, да и делать ничего другого не умею. Парусный флот канул в Лету. Я перебрался на боевой корабль, выполненный из металла. Море для меня осталось морем.
Как ветер, ворвавшийся в открытую дверь, появился матрос и также шумно, чертыхаясь и натыкаясь на мебель, ушел, оставляя за собой пустоту. Он бесследно исчез.
В энциклопедии скупо написано об экспедиции, причисленной к неизвестной. Судьба участников гидрогеологической экспедиции в Арктику остается туманной. О дяде упоминается, как о первом полярном первопроходце, который измерил глубины дна океана от суши до Северного Полюса. Рассказ моряка опубликован журналисткой в журнале «Вокруг света» со слов Семена Михайловича
– Текст журналисткой написан моими словами,– размеренно, подбирая слова, рассказывал о статье Семён Михайлович,– материал звучит достоверно. При следующей встрече автор публикации, за чьей подписью вышел материал, вручила мне вышедший номер журнала. Она сказала, что несколько раз прослушала магнитную запись нашей беседы, но не захотела менять в ней ничего и оставила без исправлений мои выражения и фразы. Как я говорил, так все и напечатано: ничего не прибавить и ничего не убавить.
Рассказ о потерянной экспедиции заслонил ненаписанный сценарий о Будённом. Михаил не стремился выяснять, где кончается правда и где начинается вымысел? Все меньше остается живых людей, которые подтвердили бы или опровергли слова Семы. Можно было сопоставить события и ознакомиться с мнением очевидцев, но кто этим будет заниматься всерьез и зачем? В данную минуту Михаила не интересовало чье бы то мнение. Создание рассказов и сценариев в беседе тоже носили отвлечённый характер. Ни о них шла речь. Для Михаила наибольший интерес представлял не экскурс в историю, а судьба семьи шефа и мнение сидящего перед ним человека о людях, среди которых он жил и с которыми встречался, общаясь не понаслышке, а воочию. Видение шефа явно отличалось от официального мнения. Впервые Михаил обратил на это внимание давно, во время прохождения курса «Химия и микробиология воды» в институте. Тогда в его руки впервые попал учебник Семёна Михайловича «Химия и микробиология воды». В период заочного знакомства с будущим шефом, он неожиданно увидел в учебнике стихотворение Пушкина «Анчар», оригинальную трактовку автора курса в технической книге. По учебной программе школьники изучали, что вольнолюбивый поэт в стихотворении «Анчар» заклеймил самодержавие с его безжалостной тиранией, враждебной ко всему живому. По версии Семёна Михайловича Пушкин в действительности, в художественной форме описал, как некоторые растения вырабатывают фитонциды, являющиеся ядом для бактерий и высших животных. Поневоле захотелось узнать, что думает об этом сам Александр Сергеевич, а заодно задуматься о собственном мнении.
– Вы не хотели бы сами написать рассказ или очерк об исчезнувшей экспедиции? – спросил Михаил, возвращаясь к судьбе дяди.
– Боже меня упаси,– открещиваясь, поднял руки Семён Михайлович.
– Почему? Вы знаете много интересного о том, что мало кому известно. Взять хотя бы историю вашей семьи, ничем не уступающей по накалу страстей «Саге о Форсайтах».
Сема ответил на заданный вопрос словами, произнесенными ранее:
– Боже меня упаси. Повторяться не имело смысла, но промолчать тоже не входило в правила шефа. Он привык, что на любой поток речи должен идти его встречный поток. Поэтому он тут же продолжил.
– Вы когда-нибудь видели тёмной летней ночью на заброшенном кладбище, над могилою огонёк, тревожно вьющийся синим пламенем? – спросил он.
– Нет, никогда.
– Верующие считают, что видят, как тлеющая душа вырывается на свободу. Между тем, наукой установлено, что мы видим самовоспламеняющийся газ, образующийся от тления тел. Испугал бы вас огонь, вырывающийся из могилы, если бы вы стали невольным его свидетелем?
– Думаю, что нет,– ответил Михаил.– Было бы жутко, но моё любопытство пересилило бы оторопь.
– Я тоже не боюсь гулять ночью по кладбищу. Я не боюсь мёртвых. Я боюсь живых людей, – сделал неожиданное заключение Семён Михайлович.– Я не напишу ни строчки, пока не умрут участники и свидетели событий, их дети и дети детей. Никогда нельзя предугадать, как поведёт себя тот или иной индивидуум, связанный родственными узами с персонажем, замешанным в опубликованной истории. Классик, писавший об истории государства российского, предупреждает нас не забывать о предусмотрительности.
Задрав голову вверх, Семён Михайлович, как старательный школьник, выучивший в детстве урок, продекламировал четверостишье:
Ходить бывает склизко,
По камешкам иным.
Итак, о том, что близко,
Мы лучше помолчим.
– Если бы судьба заставила меня взяться за перо,– покачал головой Семён Михайлович.– Я бы начал писать об исторических событиях, произошедших минимум двести лет назад. Только тогда можно надеется, что читатели могут без эмоций воспринять повествование и, призадумавшись, чему-то научиться.
Сёма отвечал на вопросы откровенно. Михаилу ничто не мешало задать очередной вопрос. По логике вещей, речь дошла до следующего дяди Семёна Михайловича, знаменитого физика, о котором знал буквально любой, кто держал в руках учебник физики.
– Фамилия вашего второго дяди на слуху у всех, кто, так или иначе, связан с физикой,– перешёл Михаил к выяснению жизнедеятельности ещё одного члена семьи.– В энциклопедии упоминается, что он работал в Германии. Как ему там жилось?
– В студенческие годы он сблизился с революционерами, весьма самоуверенными и решительными товарищами. Их посылы о справедливости, равенстве и всеобщем братстве вскружили и одурманили молодые головы. Они вели, в действительности, к развращению молодежи и подрыву государственности. Государство – это власть, а за власть следует бороться. Исключение, пожалуй, составляют декабристы, сознательно отказавшиеся от почестей и привилегий. Неадекватные действия молодого студента совпадали с мыслями декабристов,– Сёма задумался. Его раздумье длились не долго.– Наш студент стал участником массовых беспорядков 1905 года. После первого выступления родственники постарались напомнить ему о его происхождении и о различиях во взглядах сословий на одни и те же предметы. Чтобы сменить обстановку и оградить молодого человека от новых друзей, студента перевели из рижского технического института заканчивать обучение за границей, не взбудораженной еще студенческими волнениями. После окончания университета дядя связал свои последующие устремления с Германией, где проработал, практически, всю жизнь, возглавив компанию, связанную с электричеством. В знак уважения перед Германией его портрет висит в Берлинском университете. Второй портрет находится на стенде технического университета в Риге. Германия считает, что сделанное им открытие является немецким открытием. Россия же утверждает, что открытие, сделанное русским подданным, принадлежит России. Я бы назвал его открытие международным, поскольку им пользуются во всех странах мира. Великие технические открытия, так же как и гениальные произведения Толстого или Чайковского не имеют национальности и принадлежат всему миру. Когда попросили Эдисона высказаться о новом научном достижении дяди,– опустив голову, тихо рассказывал Семён Михайлович, как бы разговаривая сам с собой и отвечая на личные наболевшие вопросы,– великий изобретатель выразился, что это не открытие, а чепуха. Однако, он первым в Америке использовал его в проекте электроснабжения в сети между двумя крупными городами. Так что, слова словами, а дело делом, особенно тогда, когда налицо явное техническое перевооружение.
