– Пришла телефонограмма за подписью Тюменцева. Требуют информацию о работниках милиции, не подчиненных управлению, – об отпускниках, командированных и так далее. В случае подозрения, написано, можно применять оружие на поражение. Свихнулся на радостях, что начальником сделался. Хотя, конечно, какая от этого радость… Воз на себе тащить. Поэтому лучше уехать вам от греха…
Я молчал, согласно кивая.
– Вчера сообщили по линии РОВД: Тюменцев назначен временно исполняющим обязанности начальника УВД. С учетом недавних событий лучше действительно уйти. Я вас ни в чем не подозреваю…
– С какой стати, – прикинулся я, пряча глаза.
– Есть информация, что в нашем округе действует чей-то агент. Немец, что ли. Так что под горячую руку можно нажить неприятности.
– Может, зайдешь на минуту?
– Даже ни на секунду. Сижу в кабинете, как сыч в дупле, третьи сутки. Приказано сидеть, пока убийство Сухова не раскроем.
– Значит, действительно спятил…
– Так что я пошел. А на счет агентов я не верю. Кому нужен поселок с судоремонтным заводишкой… Пока!
Иванов вышел. Мотор фыркнул за воротами и вскоре затих.
«Дело пахнет керосином», – размышлял я, возвращаясь в дом.
– Ну, кто там? – спросили ребята.
– На работу отзывают, – сымпровизировал я на ходу. – Утром надо быть в конторе.
– Завтра? Ну, так это же не сегодня. Завтра еще когда наступит, а мы вот они… Сидим здесь и сегодня, – улыбался Михеичев Николай, владелец одноствольной берданки.
– Спасибо, ребята. Я очень вам благодарен, что помните меня. Но мне действительно пора.
До отправления автобуса оставалось тридцать минут. Надев фуражку и взяв в руку китель, я достал из-под кровати контейнер, подошел к двери. Мать трясло в испуге у косяка.
– Неужели так и поедешь прямо сейчас? – Она не верила в мой стремительный отъезд.
– Да, мама, – ответил я непреклонно. – В самом деле пора. Никого к себе не пускай. А лучше всего отправляйся-ка ты сегодня ночевать к кому-нибудь, хотя бы к тетке Матрене. Ты меня поняла?
Я подмигнул ей. Мать едва заметно качнула головой. Друзья поднялись с насиженных мест. Чачин ухватил со стола бутылку. Мать завернула в газету хлеб, копченых чебаков и колбасу. Пора. Мы вышли гурьбой на улицу и через пятнадцать минут уже стояли у зала ожидания. Касса была закрыта. Обычно она начинала работать лишь по прибытии автобуса. Придет ли он?
Чачин распечатал бутылку и пустил по кругу стакан.
– Сразу же напиши, как приедешь, – наказывала мать. – А я пойду к Матрене, как ты сказал, все веселее будет.
С центральной дороги, подняв тучу пыли, свернул автобус, подошел к нам и остановился. Чачин подал в автобус чемодан. Друзья махали руками. Лицо у матери сморщилось, она плакала. Наверно, она переживала, что ей достался такой сын. Все живут как люди, а этот дурак – не дурак и умным не назовешь.
По салону быстро прошлась кассирша. На мое служебное удостоверение она едва взглянула. Автобус взревел и, гудя нутром, покатился к центральной дороге…
…Шел третий час ночи. Специальный агент Кожемякин, пропитанный злостью, валялся в чужой машине. По прибытии в город я тут же позвонил по 09, попросив номер телефона предприятия по прокату автомобилей. Оказалось, это предприятие работало круглосуточно. Через некоторое время две автомашины подъехали к автовокзалу и остановились под фонарем, мигнув дальним светом. В одной из машин сидели двое парней. Я подошел к ним и, спросив через едва опущенное стекло, кого они представляют, сел в открывшуюся кабину.
Пересчитав деньги и предъявив для подписания договор, оба они быстро, без лишних разговоров покинули салон, сели в другую машину и уехали. Ключ зажигания находился в замке зажигания. Автомобиль «UAZ Hunter» с дизельным двигателем был в моем полном распоряжении. В киоске рядом я купил пачку «Мальборо», зажигалку, коробку спичек и затянулся первой в этом году сигаретой. «Потом заново брошу, – пообещал я себе, – если жив останусь…»
Под утро похолодало, меня трясло, как в лихорадке. Из организма выходили остатки алкоголя. Управлять автомашиной в нетрезвом состоянии не входило в мои планы. Я вынул из кармана тюбик с глазной мазью и вновь занялся самолечением. Затем, опустив спинку сидения, попытался уснуть с намазанными глазами.
В седьмом часу утра, громыхая, по улице Кирова пошли трамваи. Я запустил двигатель и двинулся за город к бывшим обкомовским дачам. В семь часов там тоже начиналась жизнь. Прибыть туда нужно было чуть раньше, чтобы успеть осмотреться. Оказалось, дачи со всех сторон окружены внушительным забором, набранным из вертикальных металлических прутьев на бетонном основании. Ворота у центрального входа открывались электрическим приводом из небольшой белой будки под красной черепичной крышей. Кнопкой привода командовала дежурная смена из двух милицейских сержантов. Подходит машина – шлагбаум поднимается. Машина проходит через ворота – шлагбаум вновь опускается.
Моя машина стоит в отдалении, среди кустов рябины и молодых лип. Рядом стоят еще несколько машин, возможно, не имеющих допуска в запретную зону. Настроение мое прекрасно, хотя я пока что ничего не ел. Да мне и не хотелось после вчерашней вечеринки. Расположение духа просто замечательное, потому что аппаратура подслушивания исправна. Всё до последнего словечка слышно, о чем говорят охранники.
Вот один из них потянулся, хрустнув суставами. Ждут не дождутся, когда смена прибудет.
– Сколько же их расплодилось! Как свиньи размножаются… Едут и едут… – произнес вдруг один.
– Не говори плохо о свиньях. Они гораздо лучше людей, – возразил другой.
Я радовался, как ребенок, слушая диалог: устройство работало на все двести процентов. Я повернул ручку в режим радиосвязи, совместив тонкую нитевидную стрелку с зеленой светящейся точкой, и в наушниках зазвучала другая речь – говорила служба сопровождения.
– Волга, Волга, я Затон – прием…
– Слушаю, Затон.
– Стоим на месте. Какие будут указания.
– Стой, где стоишь! – резко ответила Волга. – Идем прежним маршрутом и чтоб у нас без эксцессов! Прием…
– Вас поняли, я Затон.
– Сегодня шеф выходит рано, – повторила Волга. – Будьте готовы. Сразу же трогаемся и на большой скорости вплоть до набережной… Будьте на дежурном приеме. Эфир не засорять…
Наступила тишина, изредка нарушаемая слабым шипением передатчика. Время потянулось тугими минутами. В желудке начинало подсасывать: надо было прихватить по дороге хотя бы парочку пирожков.
В девятом часу шлагбаум вновь открылся. Изнутри по аллее приближалась на высокой скорости вереница автомашин с мигающими на крышах фонарями. Первым за ворота выскочил белый «Мерседес» с синей полосой на боку, притормозил на секунду у перекрестка, затем повернул направо и, лая командным голосом на редкие автомашины, понесся в сторону города, монотонно мигая фонарем.
