Она никого не хотела знать. Обычно так себя ведут после тщательного инструктажа.
– Лешка! – крикнул Иванов. – Вон же ты лежишь за печкой – ноги торчат. Вставай, поговорить надо…
Я подошел и тоже заметил в глубине комнаты ступни, лежащие на кровати. Вот одна нога, нехотя шевельнувшись, почесала другую и опустилась к полу. Чачин приподнялся, сел в кровати и, сидя, принялся смотреть в окно, словно впервые его видел. Затем встал и, тряся косматой головой, двинулся к нам.
Тетка Катерина сразу умолкла: ее миссия на этом окончилась. Чачин, приветствуя нас, поднял руку, зевнул и направился к двери – открывать запоры. Ничего странного, вполне понятная ситуация. Человек перебрал и никого не хотел видеть.
– Ты же уехал вчера, – подал он руку, дыхнув перегаром.
– А теперь опять приехал. Ты нам нужен.
– Зачем?
Вопрос озадачил. Еще вчера он горячо вспоминал, как мы дружно жили и дружно росли. Теперь Чачин вдруг охладел. С чего бы это? Наверное, с похмелья. Тоже бывает, так что не следует обижаться.
– Ты ничего не слышал? – спросил я.
Тот отрицательно качнул головой, напряженно икнув.
– Говорят, вчера на джипе кого-то катали… Правда, что ли?
Чачин кивнул: довезли до дома. Хорошие мужики попались – не то ночевал бы где-нибудь в канаве.
– Ты же не один был, когда меня в город провожали…
Чачин задумался, скребя в волосах. Действительно, было такое дело. Надо же так случиться, даже забыл о них. Он тряхнул головой, выпустив очередную порцию ядовитого воздуха. Стоял и молчал. Что с пьяного взять, тем более что это было вчера, а не сегодня.
– Дом, Алешенька, сожгли у меня, – сказал я как можно спокойнее, не спуская глаз с друга. – Одни головешки остались.
– Сожгли?…
Чачин, похоже, не особо-то удивился. Впрочем, это могло быть не так. Хуже нет, когда домыслы занимают место доказательств.
– Говорят, тебя расспрашивали вчера обо мне, – продолжал я.
Чачин смотрел отсутствующим взглядом то в пол, то мне в грудь, судорожно скреб в голове. Сколько человеку нужно выпить, чтобы так отравить себя?
– Спрашивали или нет? – пришлось повторить еще раз.
– Вроде нет. А может, спрашивали… – отвечал тот, зевая.
Он сложил губы скобой, наклонив голову на бок. Откуда человеку знать про вчерашний день.
– Вот даже как?! – удивился я. – Ну хорошо… Иди, отдыхай…
Я развернулся и шагнул к машине, оставив Чачина одного зевать у ворот.
Остальные друзья, Федин и Михеичев, жили на краю поселка, в районе двухэтажных брусчатых домов под названием «Шанхай». Мы подъехали туда, Иванов вызвал их из дома на улицу и, когда все уселись в машине, я подступил к ним с расспросами.
Мужики сидели, нахохлившись. Они оказались в курсе событий. Утром быстро прошла молва, что Петровна чуть сама не сгорела. Конечно, несчастье, горе. Что и говорить. Никому не приведись: вор стены оставляет, а пожар… Все сгорело. Они в стороне стоять не будут, помогут – силой и техникой, какая найдется. Странно, однако, что Чачин какой-то неадекватный… Выходит, вчера добавил и теперь в себя не придет. Мужики в джипе? Хрен их знает, кто они такие. Остановились и давай расспрашивать о каком-то военном. Самым знающим оказался Чачин, потому и оказался в машину. Он махнул рукой на прощанье, паразит. Пришли вместе, а его, как царя, на джипе повезли. Фамилию военного не называли. Сказали, что полковник…
Друзья перебирали версии случившегося. Учитывая, что дверь дома подперли снаружи, получалось, что кто-то пошел на заведомое убийство. Однозначно, это не житель поселка, потому что сгореть мог весь поселок, а вместе с ним и дом поджигателя. Это кто-то со стороны.
– Ты, Анатолий, плохо о нас не думай, – уверяли друзья. – Мы тебе не враги и матери твоей поможем, даже если ты скоро опять уедешь…
– Мы ей квартиру выделим, – оживился Нелюбин. – Она у нас, как ни говори, а ветеран труда все-таки.
– На счет Чачина тоже не думай, – сказал Михеичев. – Это у него от пьянки заклинило. Он же того. С головой не дружит в последнее время…
Друзья вылезли из машины и пошли по домам в разные стороны – каждый к своему брусчатому «гнезду».
Они ушли, еще раз заверив, что Чачин не опасен. Беседа многое прояснила. Итак, двое в джипе – не миф. Они действительно интересовались неким полковником. Федин и Михеичев даже пытались описать их приметы. По описаниям, двое из внедорожника похожи на людей, которые свидетельствовали против меня по убийству физика. Они это были. Кроме них, некому интересоваться моей персоной. И если после этого запылал дом моей матушки, так это еще одно подтверждение, что интересовались именно мной. Возможно, им стал известен мой точный адрес. Они были уверены: полковник живет у матери и будет ночевать дома. Кому нужна одинокая безобидная старушка? Не может быть, чтобы пожар возник по неосторожности. Мать не спала. Она, слава богу, в своем уме…
Подъехав к зданию администрации, я остановился: Нелюбин выбрался из машины, решив навестить сторожа. Сумерки сгущались. У милицейского пункта я высадил Иванова.
– Если что, я буду внутри, а этих, – он указал на дверь, – я отпущу домой. Какая может быть операция, когда убийцы генерала давно известны. Постучишь – я открою…
– Хорошо, – согласился я, – постучу по мобильнику. Но ты тоже имей в виду: я буду у тетки Матрены. На соседней улице. Как раз за нашими огородами.
Я назвал адрес. Оперативник махнул рукой и скрылся в подъезде…
Тетка Матрена с матерью сидели на лавочке возле заросшего декоративной ромашкой палисадника. В старом ведре курился дымком сухой навоз, разгоняя комаров. Заметив машину, они вскочили.
– Где тебя носит…
– Мне бы машину поставить…
Не успел я загнать машину, как в проеме ворот увидел фигуру Чачина. Его словно подменили. Откуда только бодрость у пьяниц берется. Успел, как видно, к ночи слегка отойти – и в путь.
– Здорово, братан! – сказал он фамильярно.
Мы никогда раньше не обращались с такими словами друг к другу. Я заглушил мотор и затворил ворота. Мать с теткой ушли в дом. Чачин вынул из-за пазухи плоскую бутыль виски и пакет с закуской. Из пакета торчали куски хлеба и рыбьи хвосты.
– Горячего копчения… По дороге купил, – торопился он. – Я чо думаю. Ты опять уедешь, и мы не посидим…
Удивлению моему не было предела. Кажется, до него так и не дошло, что у меня сгорел дом, но он вдруг сказал: – Пожары у многих бывают. Как-нибудь отстроитесь… Все-таки ты полковник. Поможешь матери и деньгами, и всем остальным…
Я сидел на скамье, наблюдая за движением его пальцев. Они тряслись. Он наливал жидкость, поднимая стакан к свету из окон. Мы чокнулись. Он поднес стопку к губам и закатил глаза. Я проделал то же самое, незаметно выплеснув спиртное в траву. Копченые ельчики оказались в пору.
