– Он самый, – подтвердил Рябоконь. Для него в последнее время, кажется, не было белых пятен, все знал. – Газету себе состряпал… Неизвестно, на какие шиши… Числится в ней заместителем главного редактора. А ведь ему нельзя совмещать работу со службой или наоборот. Вот вам и способ устранения – тяпнуть, куда надо, пусть там разбираются… Нацепили себе звездочки, газеты свои создают. Подождите, он еще воспользуется печатным рупором, когда выборы подоспеют…
– Ты это правильно заметил, молодец, – глаза у губернатора озарились теплым светом. – Мы ему сделаем козью морду. Сегодня же пошлем сообщение, куда надо. На то у нас правовое управление имеется.
Он надавил на клавишу, и в динамике прозвучал голос:
– Слушаю, Евгений Васильевич…
– Зайди ко мне срочно, Николай Карлович.
Через минуту начальник правового отдела Сенаторов уже стоял в кабинете.
– Дай сообщение, Николай Карлович, по инстанции… О нарушении служебных обязанностей заместителем начальника ФСБ Серебровым, – произнес губернатор елейным голосом.
– Какие нарушения?
– Он не имеет права работать в других организациях. Он обязан только служить отечеству. Вместо этого он затесался в ряды журналистов. Он у нас заместитель, видите ли, главного редактора газеты «Предместье».
– Совершенно верно. Есть такой факт, – ответил Сенаторов.
– Вот ты и озвучь через средства массовой информации. Пусть о нем знают, какой он страж правопорядка и безопасности государства. И сообщи туда… – Губернатор ткнул пальцем вверх.
– Может, не стоит, – усомнился Рябоконь. – Все-таки КГБ и так далее…
– Делай, как я сказал! – повысил голос губернатор. – КГБ давно ушел. И сейчас у нас демократия. Пусть отправляется на пенсию и там пишет свои мемуары… Сам же ты сказал, а теперь на попятную.
– Хорошо, – молвил исполнительный Николай Карлович и покинул кабинет, тщательно прикрыв за собой дверь.
– Короче! Докладываю вам ситуацию. На очистных теперь наш человек, – сказал губернатор.
– В доску, – прибавил Рябоконь. Однако Политик пропустил его шпильку мимо ушей и продолжил:
– Соответственно, Северный теперь тоже наш. От Нагорного Иштана через протоку там совсем близко. Надо бы нам теперь определиться, сколько надо платить этому мужику. Проблем не будет. Он уже вовсю работает…
– Заправляющим на конеферме. Го-го-го! – Рябоконь заржал, как жеребец, что даже Безгодов не выдержал и расплылся в улыбке.
Главное в нашем деле – это чувствовать меру и вовремя спрятать рожки.
– Сделать ноги… – поправил его Рябоконь.
– Юмор у тебя сегодня – сплошь черный. Случаем, не укололся с утра? – вновь насупился губернатор.
– Даже не мечтайте… Если кто укололся, так это вы, потому что не чувствуете реальности. Куда вы лезете? Куда вас несет, черти скоморошные? Ошизели, на фиг, окончательно. Там же тотальный контроль. Запретная зона…
Рябоконь замолчал. Кажется, он все сказал.
– Тем лучше, – шевельнул ушами Безгодов. – До тебя когда дошло, что там зона? Может, подсказал кто? Объясняю: нас оттуда не видно. И второе: я не курица, приносящая золотые яйца, но меня все равно лучше беречь. Я устал от тебя Рябоконь. – Лицо у губернатора начинало дрожать. – Ты задолбал своими глупыми шуточками. Зачем я только с тобой связался…
– Сомневаюсь я… – Рябоконь опустил книзу белые ресницы.
– Ты у нас – здоровая оппозиция. Дух пессимистический. Без тебя – точно нам крышка, – тихо, с расстановкой произнес губернатор. И было не понятно – шутит он или злорадствует. – Что еще хочет брат? – вновь в той же манере спросил он. – Заявляй открыто. Говори сразу. Без подвохов. Чтобы всем и заранее было ясно, куда мы идем. А то ведь без тебя мы не знаем. Озвучивай до конца свою программу-максимум. Что конкретно хочет брат? Может, брата не устраивает доля в Швейцарском банке? Может, нету у него никакого расчетного счета в городе Базель? Там еще романо-готический собор такой имеется, двенадцатого века, а брат?
Брат. Сват… Бандиты! Зачем Рябоконь только связался с ними! Он молчал. И будет молчать. Пусть спрашивают. Он будет сидеть, опустив голову, как школьник, пойманный при подглядывании за девчонками в школьном туалете. Мало ему показалось овощной базы – простора захотелось. Никогда бы не подумал, что так неожиданно и прочно завязнет в дерьме. По уши! Заклинит так, что и дернуться невозможно. Всё тело с боков, груди и по ногам охвачено. Чем больше дергаешься, тем быстрее тебя затягивает. Совсем, считай, засосало. Физика убили. Не он лично, но все-таки убили. Другого человека, полковника из Москвы, рассчитывали по убийству вместо себя подставить, но тот изловчился и выскользнул. И правильно сделал. «Безмозглый Конь» поступил бы так же, окажись на его месте, потому что все люди поступают одинаково. Пусть думают, что он безмозглый, что глуп, как пивная пробка.
Между тем, он отлично чувствует и понимает обстановку. Это лишь начало. Потом они станут набрасываться друг на друга. Останется, как обычно, ждать, когда одна гнида сожрет другую. У него не проходит ощущение, что забрался в кассу, схватил по неопытности денежную «куклу», обработанную специальным веществом, потом этой же ладонью утер потное лицо. Кто ты после этого, если рожа вся в родамине, красная, как у дурака на ярмарке! Клоун и есть! И, главное, чем больше моешь, тем ярче краска на лице с каждым днем. Сидел бы себе на овощной базе и не кукарекал. Ведь ясно: лучше в деревне быть первым, чем в городе вторым.
Почти одновременно зазвонили два телефона – у губернатора на столе и у ресторанного бизнесмена в кармане. Они принялись одновременно говорить, задавая вопросы. Потом уставились друг на друга: информация ударила внезапно, как обухом по голове. Остальные трое напряженно ждали.
– Шиздец нашим котятам, – прошептал Безгодов, глядя в стол. – Шиздец, – и выдохнул, шевельнув ушами. – Пацанов у дороги нашли. Машина целиком сгорела. Внутри одни головешки. Вторично ускользнул, гаденыш, и двоих с собой прихватил. Может, он объявил нам войну?
– Он же мент! Какое он имеет право воевать с нами! – удивленно воскликнул Мальковский.
– А ты попробуй его поймать и предъявить обвинение. – Губернатор растерянно смотрел на окружающих. – Так-то вот…
– У нас же там свои люди. И в Москве, и здесь… Ты же говорил…
– Молчать!
Безгодов вскочил. Минутная слабость прошла.
– Развели сопли… Может, мне вас пожалеть?! Никто никого жалеть не собирается. Дело как шло, так и будет идти. Сворачивать его не следует, потому что контролировать нас – руки у него коротки. Фабрика действует легально. Товар сертифицирован. Подкопаться не к чему. Молчите! Не нойте! Это у него от неожиданности. Временный успех. Мобилизуем группу, соберем ребят… И сравняем деревню с землей. Кто против? Воздержавшиеся? Голосование окончено…
О голосовании никто не помышлял. Это была все лишь губернаторская шутка, причуда должностного лица. Губернатор остановился у широкого, от стены до стены, окна и смотрел через него в сторону заречья. Судьба совершенно случайно пригнала его в эти края. Он никогда не мечтал быть фармацевтом. Просто на эту специальность парней брали чуть ли не без экзаменов, и он поступил в институт. Отучившись в Харькове положенные пять лет, он оказался здесь, расценив распределение как кару господню, потому что жизнь в этом городе, среди леса, это, извините, не для него. Вскоре, однако, престарелый директор запросился на пенсию, и молодого специалиста из сменных мастеров сразу назначили директором. Почему нет?! Молодой коммунист подает надежды. Надо растить юные дарования на смену старикам. Ему и в обкоме со временем место найдется…
