– У меня чешутся руки… Надо быстрее разгрести здесь это гнездо, – тихо произнесла она.
Я молчал. Она слишком многого хотела. У нее чесались руки, и я мог заразиться. Но я не хотел, чтобы из меня делали клоуна, и меня потянуло в сон.
– Все вы, мужики, такие, – сказала она, и я испытал слабый укол ревности.
– Что? – не разевая рта, спросил я.
– Сделают свое дело и спать. Ну, давай поговорим, что ли.
– Не могу. Извини. Завтра…
Я повернулся набок и вскоре услышал свой собственный храп. Напарница продолжала сидеть, уставившись невидящими глазами в невидимый двор.
«Пусть сидит, если хочет, но Кожемякин не скажет больше ни слова», – подумал я о себе как о ком-то постороннем, вновь засыпая…
И вот мы проснулись на радость старухам: они просто изнурили себя ожиданием.
– Кто ты по званию? – спросил я напарницу.
– Подполковник, – чуть слышно произнесла она.
Солнце давно смотрело во двор. Вода ушла в землю. Трава, пришибленная дождем, распрямлялась. Я рассмотрел, наконец, подругу. Она казалась старше, чем выглядела на ощупь.
Мы выбрались из машины и, разминая суставы, направились умываться в летний домик. Это была небольшая пристройка в конце двора, где раньше помещался курятник, а теперь находился умывальник.
Напарница принялась чистить зубы, вынув щетку из походной сумки. Косметичку она положила рядом. Я сел на скамейку и ждал объяснений. Этого требовала наша на редкость подозрительная встреча. Однако подполковник молчала. Меня интересовала вовсе не она, интересовало другое. Меня интересовал убитый в поезде напарник.
– Как? Разве ты не знаешь?
Щетка застряла у нее во рту.
– Разве ты не связался с учреждением и тебе не объяснили?
– Там знают столько же. Кроме того, у них нет оснований верить мне…
– Вот оно что…
Щетка ожила в ее руках. Глаз напарницы видно не было, но я почему-то думал, что они бегают в поисках ответа. Возможно, она формулировала ответ, в мыслях воспроизводя событие.
– Что произошло в вагоне? – вновь прозвучал мой вопрос.
Ответа не последовало. Затылок напарницы вздрагивал в такт движениям руки. Она лишь пробурчала что-то нечленораздельное и кивнула головой. Мне дали понять, чтобы не донимал. Нужно лишь подождать.
Закончив с зубами, она ополоснула лицо, тщательно промокнула его полотенцем, а затем сразу же приступила к косметичке. Лицо у нее еще оставалось влажным, но ей уже не терпелось положить первый мазок. А может, это был еще один повод оттянуть время. Так она никогда не соберется с мыслями и не ответит.
Настаивать на объяснении не было смысла: нарушены основные каноны. Это, в конце концов, не кокетство. Это безалаберность, грозящая обернуться пулей в затылок. Нужно самому умыться, и я приготовил щетку.
Надежда продолжала молчать, смотрясь в маленькое зеркальце косметички – большого зеркала в углу ей недостаточно. Вполоборота, искоса взглянув в ее сторону, я заметил в зеркальце её пристальный взгляд. Она следила за мной. Хороша штука! Она смотрит в мою сторону с помощью нехитрого прибора и не хочет отвечать, она формулирует ответ. Но ее никто больше не станет беспокоить. Она уже думает, что мечты у нее, наконец, сбылись: она села полковнику на хвост и будет тащиться следом всю оставшуюся жизнь. Как напарница. Как любовница. Еще как кто-нибудь. Ее не волнует, что это вовсе не входит в мои планы. А ведь мне на самом деле нужна свобода. Я просто обожаю это пьянящее чувство легкости и независимости. Поэтому я не женат до сих пор. Поэтому следует сбросить даму с хвоста, прямо сейчас.
– Собирайся, Надежда.
– Как? – удивилась она.
– Нам пора. Скоро здесь будут гости.
– Но мы приняли меры… И после дождя здесь нечего делать.
– Здесь слишком много ушей и глаз.
Она ничего не сказала, с сожалением на лице закрыла косметичку и обернулась ко мне. О боже! Передо мной стояла женщина-монстр! У бедняжки совершенно отсутствовало чувство меры. Она словно готовилась выйти на арену цирка – вот когда проявилась цирковая школа.
Распахнув настежь ворота, я запустил мотор и тут же выехал. Старухи метались позади со скорбными лицами.
– Кушать разве не будете? – бормотала тетка Матрена. – Вчера весь вечер и сегодня опять…
Я молчал. Развернув машину вдоль дороги, вышел, отворил перед напарницей дверь и, когда та села, захлопнул за ней, обернулся к тетке Матрене и выразительно моргнул глазами. Времени на разговоры не оставалось. Мы тронулись в сторону города. Пыль не клубилась позади нас.
В первом же логу на обочине мы заметили милицейский микроавтобус. Еще две автомашины стояли в глубине леса. Народ кучей толпился у сгоревшего внедорожника. Нами никто не интересовался. Дорога была свободной. Она заняла не более получаса.
Прибыв в город, мы направились к центральной гостинице «Советская». Наверняка там были свободные номера.
– Жди, – произнес я тоном, не терпящим возражения.
– Я хотела тебе рассказать…
– Некогда, потом…
– Но как же…
– Будь на связи. Ты скоро понадобишься…
Она ощетинилась, словно кошка, бесцеремонно сдвинутая с насиженного места. Ей это не нравилось. Она ничего не понимала.
Оставив ее в гостинице, я спустился вдоль трамвайных путей по Миллионной, повернул налево и остановился около гостиницы речного порта. Зашел внутрь: за столиком сидела старая знакомая. Она спасла мне жизнь и, кажется, готова была это сделать вновь. Она улыбалась.
– Привет, – сказал я. – Заждались?
– Да нет, – ответила она низким голосом. – Клиент может не ночевать в номере, лишь бы платил.
– Сколько с меня?
– С вас полтораста, – ответила она официальным голосом. – Включая предоплату.
Я протянул деньги:
– Мне бы принять душ.
– Это пожалуйста. Количество воды в накопителе ограничено, так что не увлекайтесь…
Еще через час, едва высохнув, я летел назад в поселок. Только дохлая рыба плывет по течению. Меня несло навстречу бурному потоку: время поджимало. Оно могло сыграть против меня. По пути я обогнал два автобуса в сопровождении двух милицейских «уазиков». В автобусах сидели хмурые мужики разного возраста в гражданской одежде.
«Местность прочесывать собрались», – подумал я и прибавил оборотов. Хотелось есть.
«Некогда прохлаждаться! – кричал я сам себе, повторяя: Не хочешь быть трупом – жми на железку!»
У последнего перед поселком лога на этот раз оказалось пусто: место происшествия осмотрено, протокол подписан, трупы отправлены в морг. Лишь копченый внедорожник стоял на том же месте, опираясь на обгоревшие диски колес. Я проехал, не останавливаясь, и затормозил около милицейского пункта.
