Царев запустил к себе Карманова и Ефремова и закрыл за ними дверь. Мороз ближе к Новому году крепчал. Благодаря газовому отоплению в доме у Царя Японского тепло. Не то что, например, в хрущевках или Новом городе. Вода в унитазах мерзнет у некоторых.
– Слушай, Степаныч, а правду говорят, что старик один недавно насмерть замерз у себя в квартире? – спрашивает Царев.
– Вранье, – отвечает вместо него Карманов. – Кошки одного съели – вот это точно. Было такое дело. Умер дедуля, а пушистики и давай – не пропадать же мясу! В общем, ляжку хозяину до кости обработали… Где-то на Севере, не у нас.
– Собака не стала бы. Она бы вой подняла по хозяину…
– А эти нет. Приспособились… За это я и не люблю кошек.
Женщины в угловой комнате приводили себя в порядок. Стол накрыт, надо и о себе теперь позаботиться – шерсть взбить, чтобы стояла, как у молоденьких овечек. Наденька с матерью подкрасили губы. В остальном они уже давно готовы. Серафима Семеновна подтянула лифчик – свисать стал в последнее время.
Здесь же томится от неизвестности подружка Кармановой – Анечка. Учительница школьная. Одинокая, как оставленный колос в осеннем поле. И Царь Японский одинок. Почему бы им не скрасить свое одиночество. Царев на пенсии. Она тоже к тому самому подбирается.
– Долго нам ждать? – Царев заплыл в комнату. – Пора. Полчаса осталось. По рюмке выпьем, а потом и…
– Папа… – дочь дернула отца за рукав и покосилась в угол.
– Да ладно вам. Идем.
Царев принялся махать ладонью, словно веслом. Действительно пора. Вино все напрочь прокисло.
– В самом деле, пора. Папа, веди гостей. Рассаживай…
А сама вновь косым глазом в угол. На Аннушку смотрит. Та чуть ли не в ровесницы ей годится. Выбрали папе в утешение. Чтобы не капризничал…
– Прошу всех к столу. Каждый наливает сам себе. Кроме женщин, конечно.
Аннушка напротив Царя Японского угодила. Сидит с пустой рюмкой и крутит в руках.
– Позвольте, я наполню вам…
Рюмка перестала вращаться.
– С наступающим Новым годом вас, дорогие мои сослуживцы и земляки, а также и землячки! – Царев посмотрел сверху в Аннушкины глаза. – Прошу поднять эти рюмки. Шампанское мы откроем без пяти минут. Здоровья вам и счастья. И мне тоже. За вас!
Он осушил рюмку, внимательно осмотрел ее. Гости выпивали.
– Маленькие рюмки пошли, Саня? – Ефремов подмигивал с противоположного конца.
– Ты это правильно заметил, Степаныч.
Время поджимало. Царев поймал со стола бутылку шампанского.
– Как вам? С залпом или как?
– Нам потихонечку, не обрызгай, Саня…
– Понятно.
Огромные стрелки на телеэкране заканчивали год.
Уличные ворота загрохотали.
Саня поставил бокал с шампанским и пошел в прихожую. Остальные мужики за ним.
– Кто?! – выкрикнул Царев, приоткрыв дверь.
– Ефремовы не у вас случайно? – спросил мужской голос.
– А кто спрашивает?!
– Борис…
Саня открыл ворота. Степаныча младший сын приехал. Забегай скорее. Новый год наступает. С приездом тебя.
– С приездом, сынок… – радовался Степаныч.
Бориса быстро раздели. Налили ему шампанского и замерли в ожидании. Государственный гимн объявил о начале Нового года.
– С праздником тебя, Борис! И с приездом!
– Соседка сказала, что вы здесь…
– Выпей, потом поговорим. Ешь. Ты с дороги, товарищ майор…
– Подполковник…
Отстают от жизни предки. Сыну присвоили очередное звание, а они не знали.
– В понедельник присвоили. И сразу направили… Не успел сообщить.
– Куда, говоришь, направили? – спрашивал Степаныч.
– На родину. К вам…
Степаныч потянулся за рюмкой. Налил себе водки, сыну – коньяка.
– Рад за тебя, сынок. Выпей и закуси, как следует. Устал с дороги.
Они сидели бок о бок и переговаривались, наклонив головы. За разговорами гостей никто не слышал их слов. Мать, улыбаясь, сидела с другой стороны и не беспокоила. Пусть с отцом поговорят. У нее будет для этого время.
– Надо было предупредить, что выезжаешь. Как жена?
Сын махнул ладонью под столом. Потом об этом. И побежал глазами наискосок вдоль стола. Уперся в кого-то.
– Кто это, папа?
– Сани Царева внучка.
– Выросла как…
Царев включил магнитофонную запись, и все вышли танцевать. Борис пригласил Надежду. Шел медленный танец. Царев ходил с Аннушкой, словно Слон и Моська. Потом загремела быстрая музыка.
– Это не для меня. – Саня отказался от танцев и сел на диван.
Аннушка продолжала скакать. Хмель ударил ей в голову. Она давно не вела себя подобным образом. Оказывается, все так просто. Особенно если мозги от шампанского совсем не соображают. Почему она раньше не знала этого гиганта?
Ефремов с Кармановым, стоя на кухне, обменивались добытой информацией, полученной накануне. Опять все подтверждалось.
– Короче, – подводил итог Карманов. – Они их объявили в розыск. Но те не собирались никуда убегать. У одного дело в суде треснуло пополам. У другого та же примерно история – возбудили, прекратили, потом возобновили и объявили в розыск. Короче, надежней нет способа, чем постоянно держать убитого в ранге разыскиваемого. Чуешь, откуда хвост кобылий растет?
– Не придерешься.
– Короче, кладут человека в землю. Он им мешал, например, как бельмо на глазу. И объявляют в розыск. Они ищут. Они работают. Никогда и ничего не найдут…
– Хорошо устроились…
На кухню вышел Борис. Молодой. Стройный. Высокий.
– Куда тебя направили, Борис? – спросил Карманов.
– Да разве же он скажет, – пошел на выручку отец. – Та еще фирма… ФСБ.
– При чем здесь это, папа? Ничего секретного. Просто не хотел тебя заранее беспокоить. А переводят меня в МВД. Службу собственной безопасности возглавлять.
– Там же есть вроде кто-то…
– То, что есть, – не то, что требуется. Коррупция полнейшая. Есть сведения, что… Впрочем, о чем это я? Извините. Дальше не могу.
Ветераны не настаивали: в курсе они всех местных дел и даже выше.
– Олег до сих пор под следствием, – вздохнул Степаныч.
– Разберемся, папаня.
– Будь осмотрительнее. Ты их не знаешь… Зато мы знаем. Да, Сережа?
– Да уж… Пришлось познакомиться.
– За столом – ни слова об этом. Договорились? – спросил Борис.
