– Правильно, – подтвердила Сорокина.
– Каким образом было изъято вещество?
Сорокина не поняла вопроса. Изъял да все.
– В карман себе положил, что ли?
– А надо было как? – она неподдельно удивилась. По залу прокатился невольный смех.
– Особо смешливых суд выведет из зала, – проскрипел Штукатуров, вонзаясь взглядом в противоположную стену.
– Правильно я понимаю, что изъятое вещество было следователем опущено в собственный карман.
– Да…
– В какой упаковке?
– Мешочек пластиковый. Маленький. Вот такой…
Сорокина изобразила рукой кружок, сомкнув пальцы.
– И это всё? Вы не расписывались на нем?
– Да он же пластмассовый. Как на нем можно расписаться. Потом следователь упаковал его, конечно, и печати при нас поставил.
– Когда?
– На следующий день.
– Представитель не имеет больше вопросов.
Свидетель Воронина вела себя аналогичным образом, за исключением того, что подписывала упаковку с вещественными доказательствами она одна. Сестра на тот момент в кабинете отсутствовала.
– Благодарю вас, присаживайтесь, – сказал судья. – Суд объявляет о перерыве на час для решения вопроса о явке дополнительных свидетелей.
Секретарь поднялась первой:
– Прошу встать…
Суд вышел из зала. Конвой тут же увел Олега, не дав Степанычу сказать хотя бы слово. Не адвокат Степаныч, поэтому не может настаивать. Народ вышел из зала. Сочувствующих набралось много. Многие знали только Олега. Некоторые только Степаныча. Со стороны Серафимы присутствовали пятеро женщин, в том числе Аннушка – она пришла вместе с Царевым. От супружеской жизни Царь слегка даже похудел. Значит, на пользу пошло.
– Неужели суду не видно, кого они судят, – возмущался Карманов.
– Видят, но не слышат. Глухи потому что…
Царь опустился на скамью, подставил колено и усадил на него свою игрушку – Аннушку. В ней весу – три килограмма… вместе с пальто и сапогами.
Борис с Виноградовым тоже здесь. Но по ним не поймешь, к какому «течению» принадлежат. Праздношатающиеся. Зашли на огонек – посмотреть, как в России безвинных судят. А может, они корреспонденты – процесс-то ведь открытый. Никому не запрещено. В дальнем конце коридора, со стороны лестницы, мелькнули и вновь пропали из вида Бнатов с Пахомовым. Явились-таки. Значит, дело сегодня, даст бог, рассмотрят. Сколько можно-то!
Однако прошел еще почти час, прежде чем суд вновь вышел. Прошу встать. Садитесь. Продолжается слушание дела…
Суд допросил вначале Бнатова. Тот крутился, словно уж в горящей траве. Основные его доводы – трудности службы. Понятых среди ночи не докричишься. Боятся люди с милицией связываться. Спасибо Сорокиной и Ворониной. Выручили.
– Часто вас так выручают? – напрямую задал вопрос Штукатуров.
– Бывает… – уклончиво ответил старший следователь.
– Задавайте ваши вопросы, – посмотрел председательствующий в сторону прокурора. Тот словно дремал с открытыми глазами и даже вздрогнул.
– По вашей инициативе вызваны свидетели, – напомнил Штукатуров. – Будут у вас вопросы?
– Да, будут, – спохватился Докукин и надолго замолчал, глядя в бумаги.
Время шло. Штукатуров добросовестно терпел измывательство.
– В связи с чем было возбуждено уголовное дело? – изрек наконец прокурор. Это был вопрос века. – Что послужило основанием прибыть к Ефремову в офис и произвести изъятие?
– Оперативное сообщение, – обрадовался Бнатов. – Была оперативная разработка, согласно которой Ефремов Олег Иванович занимался хранением и сбытом наркотических средств. Он должен подтвердить.
– Понятно, – произнес прокурор, глядя в пол. – Каким образом изымались наркотики?
– Как обычно. В присутствии понятых произвели обыск, изъяли и упаковали на месте, скрепив круглой печать.
– Благодарю вас. У меня нет больше вопросов.
– Зато у меня есть, – произнес Степаныч. – Вы заранее предполагали, что обязательно изымите так называемые наркотики?
– А как же?! Конечно! – невозмутимо ответил следователь.
Наглые глаза смотрели невозмутимо, в упор. На правом ухе багровел рубец. Мало его Царь Японский по сейфу провел. Надо было с корнем вырвать.
– Можете представить суду доказательства? – задал вопрос Штукатуров.
– К сожалению, не могу, – ответил отказом Бнатов. – Доказательством служит уголовное дело.
Вопросов ни у кого больше не оказалось, и Бнатова по его просьбе отпустили.
Показания Пахомова выглядели еще бледнее. Суд перешел к судебным прениям.
Первым получил слово прокурор Докукин. У Жидкого было что сказать суду. Он словно из яичка только что вылупился. Из советского.
– В то время, когда весь народ трудится не покладая рук, находятся отдельные отщепенцы в обществе, которые ведут праздный образ жизни, злоупотребляют служебным положением… Торгуют всем подряд. В том числе наркотиками.
И так далее, и тому подобное. Оказывается, вина подсудимого доказана, поскольку понятые присутствовали. Остальное от лукавого. Для исправления подсудимого требуется не менее трех лет лишения свободы в колонии строгого режима…
– Кончил я, – произнес Жидкий и сел, утирая пот с лица. Чуть не надсадился. Лет десять по судам не выступал.
– Слово для защиты интересов подсудимого предоставляется его представителю. Слушаем вас.
Степаныч вначале собирался говорить по записям. Однако, встав, тут же положил их обратно на стол. Речь не должна быть обязательно долгой. Она должна быть обоснованной. Основанием уголовного дела явилась преступная корысть следователя, но разве можно прямо об этом сказать. Никто не поверит. Поэтому он решил сыграть на процессуальных ошибках. Вкратце упомянув об обстоятельствах дела, он продолжил:
– Ваша честь, не могут быть положены в основу обвинения факты сомнительного происхождения. Считаю, что в суде были получены доказательства нарушений уголовно-процессуального законодательства в части изъятия вещественных доказательств. Свидетели Сорокина и Воронина, в объективности которых сомневаться не приходится, показали, что на момент изъятия вещества подсудимый отсутствовал. В помещении находился лишь следователь Бнатов. Изъятие пакетика с веществом произошло также с явными нарушениями закона. Общеизвестно – а следователю это должно быть известно вдвойне, – что изымаемое должно быть соответствующим образом упаковано и опечатано. И если это не произошло по каким-то, пусть даже объективным, причинам, то это является еще одним аргументом в пользу защиты. Считаю, у следствия не было оснований к возбуждению уголовного дела, поскольку первоначальные шаги были сделаны с заведомым нарушением уголовно-процессуального законодательства. Прошу суд вынести оправдательный приговор в отношении моего сына Ефремова Олега Ивановича.
