Степаныч вернулся из-под горы с ведром воды и потихоньку стал поливать лужайку, дожидаясь, пока очередная порция воды впитается в землю.
– Мы с тобой как этот. – Саня напряг память. – С длинным носом. Который деньги закапывал, а потом поливал. Чтобы выросли…
Степаныч пропустил обидные слова мимо ушей.
– Из головы у меня не выходит, – продолжил Саня. – Как этот козел живой остался? И если он живой, то кого вместо него схоронили?…
– Сам не пойму. Вылитый Бнатов. И даже слишком…
Степаныч вынул из кармана мобильник, набрал номер Бориса.
– Боря… Это я опять. У нас все хорошо. А вы как? Мамка?… Дверь, говоришь, высадили?! Молодцы! Значит, им некогда было. Не хотят они больше ждать. Торопятся. Что у вас еще нового?
Новостей, кроме выбитой в квартире двери у Ефремовых, не было никаких, хотя одного этого было достаточно – волчье племя продолжало щелкать зубами, в то время как МВД пока что «принимало решение».
– Долго они будут там думать?! – негодовал Степаныч.
Сын мялся, водил разговор вокруг да около, не зная, что ответить отцу.
– Тогда вот что… Скажи мне хотя бы – как на духу, где у нас Бнатов на этот раз? Он в морге? Или опять выскользнул?
Ответ оказался отрицательным: Бнатов не значился ни там ни сям.
– Этого не может быть. Это же старший следователь. Но если его схоронили, то кто получил по мудям от Сани, когда они нас зедржали? Он же не мог воскреснуть.
Борис слушал отца вполуха – перед ним на столе лежал недописанным рапорт о недавних событиях, в которых он принимал непосредственное участие. Участие это было отнюдь не завидным. Подполковника могли обвинить как минимум в самоуправстве, и только его анонимность спасала его от расправы.
– Или, все же воскрес? – рассуждал отец. – Но в таком случае у меня возникает вопрос: куда делся шрам?
– Чего?
– Шрам, говорю, куда делся? У Бнатова? Если нет шрама, то это не Бнатов, хотя и похож как две капли. Это его брат. Однояйцовый. Я хотел бы его адрес…
До Бориса наконец дошла суть разговора. Следовало установить этот факт во всех подробностях.
Степаныч отключил телефон, сунул в карман рубахи, и сел возле березы, прислонясь к ней спиной и вдыхая свежий ветер, идущий лесом от Волги. Дышалось легко. Жаркое лето не особо здесь доставало.
– Что у вас с дверью-то? – спросил Саня.
– Двери, говорят, вышибли… С косяками… – ответил Степаныч и уронил на грудь голову. – Они думают, им это поможет…
– Интересно живем.
Ветеранам не верилось, что в прошлое время в милицию можно было забежать хоть к кому. Запросто. Как к родному человеку. И раздавить пузыря, после чего начинался разговор, отличный от обывательского, потому что говорили специалисты, соратники, сослуживцы.
Степаныч поднялся. Довольно прохлаждаться. Царь Японский с неохотой разлепил веки. Жара действовала на него одуряющее.
– Сейчас окунемся, а потом на дачу и будем думать.
Царев не возражал. Они зашли слишком далеко, чтобы вдруг начать отступать. Они действуют вместе и не вслепую. Доказательств достаточно. С закрытыми глазами Саня подписал бы приговор всей банде. Но он не суд. И даже не орган дознания.
Цепляясь за чахлый кустарник, они опустились к Волге, разделись и пошли в воду. Прошли метров сорок, пока не погрузились полностью. Когда-то здесь были заливные луга, лес. Но пришла Волга, и на месте лесов и лугов возникло водохранилище.
В километре от них на песчаном мысу виднелись люди. Степаныч специально выбрал пустынное место. Часть денег они оставили на расходы. Остальные закопали у косогора в лесу.
Остудив тело, Степаныч вышел из воды. Следом вышел и Саня. Полезли опять в гору. Пока поднимались, опять взмокли. Хоть не ходи к воде. Зато мысли упорядочились у Степаныча. Нужно действовать наступательно. Как с сейфом. Нельзя им давать опомниться. О деньгах банда молчит – печать одну стырили… Зато полным ходом идет сейчас поиск Степаныча – через него братки в погонах надеются выйти на всех остальных. Не могут они по-другому мыслить. Но им мешает Борис. Это обстоятельство осложняем им жизнь. Тем более что Борис тоже ушел в подполье. Нет его в Волгошуйске. У него начальство в Москве – его куда угодно могут послать. Борис вытребовал у прокурора постановление, запрещающее всем подразделениям милиции прослушивать все без исключения телефонные переговоры, и отвез его в «Волгоэлектросвязь». О сейфе Борису ничего не известно. Широкие знания вредят узкому специалисту.
Лесом они подошли к машине, сели в нее, но поехать не успели: пискнул сотовый телефон. Степаныч торопливо вынул трубку.
– Да?… Я так и думал. Значит, их двое… Что еще? Никаких официальных расследований? Я имею ввиду нас… Вот даже как!
Саня напрягся, сбрасывая остатки дремы. Бнатов интересовал его теперь больше всего.
– Чо у них там? – спросил он.
– Их двое в природе было. Два мальчика. О нас пока ни слова.
– Так и должно быть. Не могут они вести официальное расследование… И кто же этот второй из братьев?
– Откуда мне знать…
Степаныч торопливо набирал номер.
– Борис, где он живет? Диктуй, я записываю…
Он достал из кармана клочок бумаги и, опершись на панель кабины, в нетерпении водил по листку шариковой ручкой.
– Как это для чего?! Что значит зачем?! Нам тоже надо знать! Не бойся, не кастрируем! Даю слово, живым оставлю! Ты не веришь мне, что ли?!
Степаныч выходил из себе. Сын боялся расправы над бандитом.
– Как? Повторяй медленнее – я записываю. Дмитрий Сергеевич?… Записал… Теперь, пожалуйста, адрес… И где работает… Юношей тренирует?… Взрослых? Женат?… И собачка у него?… А детей у него сколько?… Вот и ладненько… Спасибо тебе, сынок! Ты нас сильно выручил! МВД, как я понял, так и не пришло к общему знаменателю. Погрязло в коллегиях… О нас не беспокойся. Смотри там за матерью и вообще… Ты теперь на хозяйстве.
Степаныч отключил телефон. Саня с любопытством посмотрел в его сторону.
– Вот оно как… – сказал Степаныч. – Еще один гад вылупился…
Среди сосен они выбрались к дачному поселку, подъехали к дому, отворили гаражные ворота, въехали и закрылись изнутри. Оттуда прошли через внутренние двери в дом. Окна в доме были закрыты на ставни. В садах почти никого. Издали доносился голос диктора и сигналы точного времени.
Разговаривая вполголоса, они принялись за приготовление ужина: Саня чистил картошку, Степаныч резал мясо, вынутое из холодильника перед поездкой в лес. Минут через сорок на малом огне дошла до готовности картошка с мясом, и друзья приступили к ужину.
Покончив с картошкой, напились чаю и уставились друг на друга, словно давно не виделись. Им словно чего-то еще не хватало, но чего – никто из них пока что не мог сказать.
