Подключился доктор:
– Сами себя губите, больной…
– Успел, сглотнул уже? – спросил майор.
Отец отвернул голову. Говорить сил нет, а эти пристают. Спать хочется… И зевнул, обнажив желтые зубы.
– Бесполезно с ним теперь разговаривать, – сделал вывод доктор. – Идемте в ординаторскую, там решим, что нам дальше делать…
Развернулись и вышли, вполголоса разговаривая. Успела, выходит, передать. Но не могло ведь такого быть, чтобы никто ее не видел. Выходит, что кто-то помог. Снизошел до положения.
Вошли. Сели. Что делать – не ясно. И домой в таком положении отпускать нельзя – крякнуть может посреди дороги.
Врач не хотел брать на себя ответственность. А майор и не настаивал. Куда он его повезет, если сам пока что в гостях живет.
– Сейчас я его оформлю, – решительно заявил сын. – Он у меня век помнить будет. Готовьте направление и заключение о необходимости содержать в изоляции. Он же у нас военный. Летчик-истребитель в прошлом. Майор… В Корее воевал…
Попросил разрешения позвонить и поднял трубку.
– Гарнизонный госпиталь, пожалуйста…
Доктор ткнул пальцем в стекло на столе, указывая номер. И Лушников стал звонить. Должен быть выход из ситуации. Иначе не видать больше отца.
Дождался, пока ответят, и стал излагать ситуацию.
Жил-был майор. Служил по всему Союзу… И даже в Корее… Сын на далеком Сахалине. Умерла жена, и тут у него началось – то вкось то вкривь. Зависимость от лекарств… Короче говоря, если не посадить под замок, точно умрет во сне…
В госпитале переваривали ситуацию. Обычно в таких случаях направляют в наркодиспансер, но больной не наркозависимый.
– Терпеть и ждать уже нет никакой возможности, потому что сегодня опять под одеялом нашли упаковку. Принесла одна…
– Хорошо, везите! – решили там. – Со всеми документами… Прием до шести вечера…
Лушников посмотрел на доктора. Нужна машина, одеяло. Сопровождать будут сами родственники.
Тот соглашался. Избавиться бы, действительно, не то наживешь себе на лысую голову.
Отца собрали, положили на носилки и выкатили к лифту без одеяла.
– Быстро мне одеяло, – хмуро проговорил сын. – Забыли, что ли?…
Одеяло принесли и закрыли с головой. Из ординаторской принесли направление. На двух листах. А также и карту больного.
– Поезжайте… с богом. – Врач жал оперативнику руку. – Машина ждет внизу. Там вам тоже помогут. И сестра сопроводит.
Тронулись в путь. И через сорок минут уже были в гарнизонном госпитале. Однако в приемном отделении госпиталя произошла неудача. Тетка лет пятидесяти отказалась было принимать больного. Направление ей не понравилось.
– Я оставлю его на улице, и ты будешь отвечать, – раздельно, по слогам произнес Лушников. И дама в халате тут же передумала. Она сообразила, что лучше сидеть в халате и в госпитале, чем лежать на кровати и в женском отделении следственного изолятора. За неоказание помощи страждущему. Понятно, что могут и не посадить, а вдруг!
Деда занесли в отделение. За руки и за ноги сняли на кушетку и переодели в стандартную амуницию госпитального образца.
– Это вы заберите с собой, – отдали узел с бельем. – Всего хорошего. Звоните. Часы приема… Кто еще к нему может придти?… Никто. Вот и хорошо. Значит, только вы, товарищ майор?… А жена?… Понятно.
Александр Сергеевич лежал на кушетке, скрестив на груди руки, словно собираясь представиться.
Сын подошел, пожал ему кисть. Двое санитаров вновь переложили его на каталку и направились в коридор.
Лушников вышел на улицу и отправился на остановку. Отец теперь находился в надежном месте. Едва ли пропустят к нему теперь посторонних. По крайней мере, в медицинском направлении прямо об этом сказано.
С узлом в руке и полный намерений, добрался на автобусе до теткиной квартиры. Отца пристроил. Теперь он займется собой. Гирин сидел на кухне и читал Евангелие. Раньше он любил все больше исторические хроники и мемуары, а в последнее время переключился на нетленные рукописи.
– Сколько бы ни было миру времени, а Евангелие сохранится, – любил в последнее время он повторять.
Увидел Николая, спросил о состоянии кума.
– Вот даже как, – удивился. До сих пор, выходит, не успокоилась. И нас вчера к себе приглашала – тоже, выходит, с каким-то интересом…
– Выходит, что так. Упаковку под одеялом у него опять нашел. Ну, ничего. В госпитале ему будет теперь хорошо. Там его выходят. Надо самому определятся тоже…
Гирин довольно шмыгал носом, соглашаясь. Правильно мыслит крестник.
– Однако что делать – не знаю. Может, подскажешь, дядя Ваня?
Тот дернулся в кресле. Подсказать? Почему нет! Тут и думать особо не надо. Вдвоем идут в магазин и дело, как говорится, снова в шляпе. Инструмент только взять надо. И стал развивать идею: надо всего лишь вскрыть квартиру, врезать в нее другой замок. Или, лучше, два. Ключ от гаража должен лежать в квартире. Это не проблема. Как сказал один герой, бить надо быстро, но больно. Свое возвращаем, потому и бояться не надо. Остальное в рабочем порядке. Наверняка, договор по поводу передачи квартиру лежит в квартире. И вообще, пока жив отец, живо и его дело.
– Не имели эти деятели право брать у человека собственность, пока у того сын имеется, – закончил говорить.
Тетка Настасья накрывала на стол. Накормила и выпустила обоих из квартиры. У Гирина в руках сумка. Набор инструментов. Дрель.
– А ключ она тебе не отдаст. Нет… – говорил на ходу Иван Иваныч. – Не для того брала. Не для того «замуж» выходила, чтобы сдаваться без боя. Я таких штучек знаю. Их тут развелось в последнее время – только и смотрят, где бы сесть поудобнее и впиться.
Добрались до квартиры и стали чесать затылки. Как бы так сделать, чтобы поменьше навредить двери. Дядя Ваня нажал на всякий случай на кнопку. За дверью раздался мелодичный звук, но никто не открыл.
– Дайка, дядя Ваня, гвоздодер…
Лушников вставил в проем между косяком и дверью стальное жало и повел в сторону. Гирин в этот момент вставил в щель толстую стамеску. Перекинули гвоздодер поглубже и надавили уже вдвоем – иссохшее дерево щелкнуло и дверь отворилась.
Никто не вышел на площадку. Лишь шорох почудился Лушникову за соседской дверью. Люди знали его и потому, вероятно, не хотели беспокоить своим присутствием.
Вошли внутрь. Наскоро обошли квартиру, вернулись к двери и кое-как закрыли на дверную задвижку.
Лушников задумался. Пошел по квартире в поисках газет. Нашел целую кипу. Потом вышел из квартиры и заглянул в почтовый ящик – и оттуда вынул еще пару штук.
– Что ты хочешь? – теребил его Гирин. – Что ты задумал?
