К вечеру оперативники вновь собрались. Подъехали и Голещихин с Порошиным.
– Короче, – доводил до сведения всех остальных Драница. – Как звали покойника, никто не знает. Нет у того ни имени, ни фамилии, ни отчества. Возраст приблизителен. Пришлось снова заехать в морг – там и подсказали. Зато известно, кто его хоронил. Ни за что не догадаетесь…
– Филькина… Она же была на кладбище и даже плакала. Не может посторонний человек плакать…
– Ответ неверный. «Небесные дали» его хоронили. Это у них так называемая благотворительная акция. Гроб и все такое за их счет. Поминальный обед…
Порошин изумился больше всех:
– Для чего это им было надо?! Его все равно схоронили бы!.. За счет государства…
– И при чем здесь слезы, граждане? – высокопарно произнес Голещихин. – Как-то не идут они к неустановленной личности. Понятно, каждого жалко человека. А тут взяли бездомного бандита, схоронили за свой счет и даже пустили слезу. Или я, может, неправ? Тогда объясните мне…
С ним согласились. И объяснять ничего не стали. Абсолютно прав, товарищ Голещихин.
– Нужен запрос по прежнему месту жительства, – произнес Лушников. – Узнайте, где жила раньше и пошлите.
– Завтра же займусь, – обещал Драница. – Придется опять идти в общагу. Но может, кто-то другой знает?
И отвернулся, пряча глаза. Тонкий намек на старшего Лушникова.
– Знает, но приблизительно, – ответил майор. – Все его знания ограничиваются Средней Азией…
Лушников замолчал, потом вновь проговорил:
– До сих пор не пойму, чем она его приворожила…
Открыл свои записи. Неутешительный результат. Одни пока что впечатления. Тем не менее, можно точно сказать, что за Казанцевым специально охотились. Испугались, что тот может опознать, поэтому решили убрать. Чтобы не мозолил глаза. Не может такого быть, чтобы капитан пошел, допустим, прогуляться по улице и там наскочил опять на кого-то с инвалидной клюшкой.
Глава 19
Интересно, кто мог такой бред придумать, что Уляхин Николай с катушек съехал. Причем вместе с женой. Потому что якобы решил поменять квартиру на меньшую. Дунули, воздух испортили, а настоящей правды не знают. Здоров пока что подполковник МВД, чего и вам желает. Не надо выдавать желаемое за действительное.
Он сидел в квартире у Лушниковых. Нога за ногу. Откинув на спинку дивана сухощавую фигуру.
Цезарь бродил по квартире, косясь на старого «попугая». Не выдержал, все же приблизился, нюхнул носок кожаного ботинка и поспешно отошел. Ворванью пахло от начищенной кремом обуви. От брюк цвета морской волны тянуло нафталином. Никогда не испортится «попугай». Моль его не скушает.
Цезарь его недолюбливал, потому что Попугай даже краем уха не вел при виде грозной собаки. Мало того, норовил читать мораль, глядя в собачьи глаза, отчего у Цезаря бегали по спине мурашки и заживо мерли блохи.
– Цезарь, ты меня не бойся, – бормотал высокомерный дед с клювовидным носом. – Я тебя не съем. Я тебя на потом оставлю… хе-хе-хе…
В печенку смотрит, стервец. Пришел к Николаю, расселся и сидит. Про собственную квартиру речи ведет. Не продавал, не продает и продавать никогда не будет. Пока что в уме. Вот уж если крыша поедет – тогда уж. И то у них на этот счет с женой договор, чтобы сразу заявить во всеуслышание, что, мол, у такого-то с головой не в порядке. Недееспособен, короче говоря.
Подполковник с летчиком знакомы с давних времен. В школе вместе когда-то учились. Потом судьба их развела. Одного в военное училище МВД – второго в летное. И в Волгошуйске снова свела, выделив квартиры в соседних домах. Начнет, бывало, подполковник рассказывать, как они лесных братьев из земляных схронов выковыривали, Колька тут как тут. Слушает в оба уха.
Уляхин старается изо всех сил. И про министерство обороны возьмет и заденет краем.
– Они там шагают, – говорил Уляхин, – а мы воюем. Вот и подумай, где интереснее – в МВД или в армии
Вероятно, потому и пошел в свое время Коля Лушников в школу МВД. Чтобы просто воевать. Без этой самой. Без шагистики, чтобы.
Отец и сын живут теперь одни, не считая Цезаря. Гирины вчера съехали. Успокоились: у Сергеича теперь есть на кого надеяться, а они сами чуть от собственного жилья не откачнулись. Но велели держать в курсе всех дел и звонить непременно при первом же подозрении на ползучую болезнь. В помощь оставили Цезаря.
Уляхин в курсе любовных похождений товарища. Молодец, Сергеич! Так их, чтобы другим неповадно было. И по поводу обстрела на даче тоже в курсе.
Сергеич оправдывается. Откуда он мог знать, что именно на квартиру глаза разинули, а не на него самого?! Пока пуля не просвистела, не понял. И до сих пор не знает, что делать. Органы, кстати сказать, тоже не знают.
Уляхин опять вскипает, потому что опять разъяснять приходится. Обычное это для «курносого» дядьки поведение.
– Полиция – это не органы! – орет он. – Вот я, допустим, служил в органах, поэтому не надо путать. У нас и подготовка была, допустим, другая и возможности…
– Ага… – ухмыляется «истребитель», – танки с самолетами… хе-хе…
– Не могу сказать, но пушки были.
– Под названием «ТТ»…
Уляхин побагровел. Клювовидный нос еще больше изогнулся, а глаза заблестели.
– Коля, скажи хоть ты этому дятлу! – щелкнул зубами подполковник. – До него никак не дойдет…
– Да, папа, – произнес тот. – В то время органами называли структуры НКВД. Хотя, если разобраться, полиция тоже являлась государственным органом.
– Понял?!.. Нет, ты понял?!.. Или опять до тебя не доходит?!.. НКВД – вот что имелось ввиду под органами!.. – орал бывший гэбэшник.
Он вскочил и пошел по залу. Рад, что своя все-таки взяла. Пробежался раза три от окна к двери и снова сел, разинув рот. Надо было по рукам ударить, поспорить. На бутылку, хотя Уляхин редко пьет. Здоровье теперь не то, чтобы рисковать. Снова закинул ногу на ногу и стал расспрашивать – каковы перспективы уголовного дела.
Выслушал и скис. Разве же это перспективы, если практически одно и то же дело разбросано по разным районам. Кроме того, Филькина вообще может быть не при чем. Мало, что ли, таких случаев бывает? И Уколов может быть не при чем. Стечение обстоятельств, одним словом. Одни пока что подозрения, которые даже косвенными уликами не назовешь.
– Собирай пока что сведения, – подвел черту подполковник. Потом медленно обернулся к товарищу детства и произнес: – А ты сиди дома и не высовывай нос. Понятно тебе?
– Так точно!
Истребитель показал широкие зубы.
– Серьезнее, понимаешь… – крякнул Попугай. – С тобой не в бирюльки играют. И по улицам не шарахайся. Сейчас бандит пошел не тот, что раньше, допустим. Сейчас могут и похитить. Воткнут, допустим, иголку в седалище – все расскажешь. Потом найдут со струной на шее и посинелой головой.
