– Пульс, Володя, пощупай, – подсказал сверху Порошин.
Пульс на руке не прощупывался. Глаза закрыты. Дыхания нет. Но это может быть ошибкой. Уцепился за маску, стянул целиком с лица и даже присвистнул. Порошин двигался сверху.
– Чо ты, Володя?…
– А ничо, Леонид Степаныч. Смотри сам…
Пощупал шейную артерию и распрямился.
– Старые знакомые, кажись…
Порошин опустился ниже. Развернулся и посветил фонарем. И хмыкнул, удивляясь. Светловолосая медсестра. Заблудший одноклеточный организм, который наждался в сострадании.
– Куда ж тебя занесло…
– Не трогай ничего. – Голещихин ступил кверху. – И смотри, чтобы не свалилась. А я пойду, крикну им, чтобы эксперт поднимался с аппаратурой. Надо же… – Он не верил глазам. – Нашла себе смерть в таком месте…
Выбрался коньком к колокольне, перебрался внутрь, а затем свесился с подоконника и крикнул вниз.
– Эксперта сюда пошлите! Где там Люткевич бродит?!
Потом обернулся к остальным, что стояли тут же рядом.
– Ступайте книзу. Чердак еще заодно осмотрите. Да этот пусть видеокамеру не забудет. И еще… О главном забыл. Понятых притащите.
Ребята напряглись. Оттуда здесь понятые!
– Сторожей позабыли?! Вот вам и понятые. Бегом, ребята… Время не ждет. И доложите Гнедому… Гаевому то есть…
Участники операции сошлись у машин. Закурили. Хорошо, что все так закончилось. Дед, что рядом с Гнедым стоит, постарался за всех.
Подполковнику о чем-то прошептали на ухо. Гаевой кивнул и боком снова двинул ко входу. Потихоньку. Незаметно. Вроде как и не собирается идти наверх и смотреть. Ступил на крыльцо и тут понял, что не ускользнуть ему от Лушникова. Промолчал. Стал подниматься, соображая: увидит, кто там лежит, и брякнется сверху.
Поднялись. На колокольне тянет ветром. Стоят оперативники. На видео снимают. Подошел Голещихин. Взял Александра Сергеевича под локоть и произнес:
– Нельзя вам туда…
Лушников понимающе кивнул. Скользнул взглядом в проем и стал спускаться. Зря только поднимался.
Примерно через час, после того как в присутствии понятых был составлен протокол осмотра, труп снайпера с трудом перетащили к колокольне. Затем, обернув куском брезента, спустили вниз. Положили у входа на траву. Брезент с лица слетел. На лице так и застыло выражение проворства. Филькина по-прежнему куда-то стремилась.
Лушников наконец увидел ее. Тамара Борисовна. Бывший летчик-истребитель качал головой. Никогда не думал встретить ее именно здесь. Кого угодно, но только не ее. Четко исполнял просьбу сына – ходил и распускал слух, что собирается ехать ловить сома. Надеялся увидеть кого угодно, но даже краем сознания не думал, что клюнет такая рыба.
– Странно, – бормотал он. – Снайперская винтовка. Маска с прорезью. Откуда у нее все это? Веревка… Это же надо уметь. А ведь она слабая женщина…
Ад кромешный на сердце. Александр Сергеевич отошел. Вынул сотовый телефон и стал звонить в скорую помощь.
– Куда был доставлен Лушников?… Отец беспокоит.
Ему ответили. В ЦГБ. В хирургическое отделение.
Сергеич набрал номер. Ждал, пока трубку не взяли.
– Больной жив, – ответили ему. – Операция продолжается. Все зависит от его выносливости. Утром понадобится кровь… Для переливания…
Гаевой стоял рядом и слышал разговор.
– Соберем утром отдел, – тихо произнес. – Думаю, найдется сходная группа… Вашу дачу тоже придется осматривать, Александр Сергеевич. Требование закона…
Лушников не возражал. Понятное для него это дело. Тем более что там до сих пор лужа крови и стреляные гильзы валяются.
– Эх, Тамара! – Он вновь мотнул головой. – Выходит, ты у нас не только сестра медицинская, но и снайпер. Кто же ты на самом деле? Может, ты…
Он не закончил. В груди у него вздрогнуло, губы искривились, и глаза заблестели.
Гаевой обнял его одной рукой и повел к своей машине.
– Брось, Сергеич. Я говорил с хирургом – обещали принять все меры… Важные органы не задеты.
– Ничего… Ничего… – бормотал летчик. – Сейчас пройдет. Вот она, жизнь, подполковник… Прямо сплошная казнь… Что же вы дальше намерены делать, Алексей Иванович?
Подполковник открыл заднюю дверцу машины.
– Поднимем архивы, – ответил. – Проверим по месту работы. Есть ряд вопросов, которые нужно срочно решить…
Дождался, когда Сергеич сядет к нему. Закрыл дверь и вновь отошел, оставив того одного. Лушников откинулся на спинку сиденья, вытянул ноги. Хоть бы ночь скорее проходила.
«Нашла, что искала…» – вдруг подумал отстраненно.
Он хорошо помнил последнюю встречу. Тамара сверкнула глазами, услышав о его планах. Тогда он не придал значения этому блеску. Теперь понятно, отчего так сияли глаза. Узы крови ее не связывают. При случае и она может удрать штуку. Она была абсолютно уверена, что случай наступил – сына черт в командировку унес. Пока этот ушами хлопает, она и сделает.
Ум за разум заходит.
Со старика взять больше нечего, кроме его недвижимости. Это единственное, которое на что-то годится.
Вновь покосился в сторону скорбного свертка на траве. Не напрасно сын говорил – филигранная работа требуется, чтобы такую мразь изловить. Кто же мог предвидеть, что все так и случится. Установил лишь то, что отца поили наркотическим веществом «Тавазепам». Вызывает потерю памяти, беспокойство, паранойю. А ведь Сергеич так верил ей. Одному ему известно, как…
Глава 23
К оперативникам в «Овальный кабинет» временами заходили сотрудники. Казанцева отвечала одно и то же. Ранен. Лежит в реанимации. Для переливания требуется кровь.
Сама рано утром ездила в ЦГБ и сдала там свою норму, так как группа крови оказалась одинаковой. Хотела навестить Николая, но ей не позволили. Какие могут быть свидания, когда человек ничего не соображает – пластом лежит.
Казанцев Володя тоже лежал, когда потерял ногу.
Коллеги интересовались результатом полицейской операции, качали головами и снова уходили. Не верилось, что стрелком оказалась обычная женщина.
– Где же она винтовку взяла?! – говорили одни.
– Разве ж это теперь проблема, – отвечали другие. – Может, у нее мужик воевал и прихватил с собой.
– И что теперь делать? – спрашивали третьи. – Неужели же так и оставить? Наверняка у нее есть сообщники. Смотрят со стороны и радуются.
– Да уж точно не горюют…
С утра во всех местных СМИ прошла информация «о бандитке со снайперской винтовкой…» По версии СМИ получалось, что женщина, потерявшая веру в добро и справедливость, взяла в руки оружие. Информация была явно заказной. СМИ могли получить ее из любых рук, в том числе от прокурора. О тяжело раненом сотруднике полиции говорилось вскользь. Получил ранение. Находится на излечении в ЦГБ.
