Амиран рано утром зашел к Кате и быстро стал измерять окна. Катя собиралась на работу, увидела его с рулеткой, недовольно взглянула на него.
– Ничего не нужно делать. Я все сделаю сама.
– Конечно, вы же у нас и мужик и баба, – зло ответил ей Амиран.
– А вот грубить я вам не позволю. Лучше уходите, я не хочу, чтобы Лера заподозрила вас в излишней опеки надо мной.
– Что вы заладили, Лера, Лера. Я о ваших детях думаю, прежде всего, и мало думаю о вас.
Катя посмотрела на Амирана, вздохнула, открыла калитку перед ним и стояла, ждала, когда он соизволит выйти.
Амиран увидел, что Катя стоит с таким суровым лицом, что лучше действительно уйти и не злить ее. Он подошел, сунул ей блокнот с размерами окон в руки, и быстрым шагом пошел в сторону своего дома.
«Вот так будет лучше, я больше не позволю ему возле меня околачиваться. Подруга мне дороже!», – вздохнула Катя и пошла в противоположную сторону, в сторону рынка.
Потихоньку в город возвращалась жизнь в виде строительного стука по крышам домов. Это была грандиозная стройка века. Когда одновременно наряжались все дома в яркие разноцветные крыши, которые выглядели, как пасхальные яйца и повсюду вставлялись пластиковые окна.
Маша возмущалась, потому что у нее потолок вообще упал на пол. Она не знала, что ей теперь делать. Катя благодарила Бога, что буквально за месяц до этих событий накрыла крышу железом. Зато окна в доме выбило все до одного. Денег на то, чтобы вставить стекла у нее не было. Она сбегала в магазин, купила все необходимое на первое время, заколотила окна целлофановой пленкой и побежала посмотреть, что делается в магазине.
Магазин находился в другом районе, который немного слабее пострадал от града. В магазине стекла были целыми.
«Ну, хоть в этом повезло», – вздохнула Катя.
Но крыша протекала и ручьем лилась вода в нескольких местах. В крыше были продырявлены отверстия, через которые видно было высокое михайловское небо. Катя договорилась с Машей, что ремонт крыши будет делать сама.
Катя сидела, подсчитывала свои последние копеечки, когда в магазин заглянула одна из ее кредиторов, бывшая сокурсница по институту, еще одна подруга студенческих лет, та самая процентщица, – Вика.
– Слушай, Катька, а ведь проценты растут на долге. Ты занимала сто пятьдесят тысяч рублей, а теперь долг вместе с процентами вырос до шестисот тысяч рублей. Извини, но я прибавила процент на процент. Должна же я тоже заработать.
Катя умоляюще попросила Вику больше не начислять проценты на проценты. Ведь никто не думал, что град предоставит незапланированные расходы. Но Вика не соглашалась. Катя помнила то добро, которое она для нее сделала. Вика выручила ее и заняла денег на первоначальный взнос, когда Катя покупала в ипотеку этот дом. Катя попросила Вику одолжить ей сто пятьдесят тысяч рублей. Та с радостью согласилась помочь, но предложила за это получать десять процентов от суммы в месяц. Катя должна была ей отдавать по пятнадцать тысяч ежемесячно. Катя исправно платила эти проценты уже много лет, в надежде побыстрее заработать и отдать весь долг Вике. Но продажи у Кати в связи с кризисом упали и вместо того, чтобы отдать первоначальный долг, проценты стали расти и она забуксовала. Чему Вика была очень рада, она к первоначальному долгу каждый месяц прибавляла еще по пятнадцать тысяч рублей. До тех пор пока долг из ста пятидесяти тысяч не превратился в шестьсот тысяч рублей.
В тот день, когда город Михайловск бомбило градом, Вика пришла и потребовала у Кати вернуть все шестьсот тысяч рублей. Объясняя это тем, что у нее тоже весь дом град разнес. Как будто прямо целился именно в ее дом. У соседей, главное дело, дома были целыми, а у нее одной все разбило в хлам. Так она говорила.
– Вика, я тебя очень прошу, не прибавляй больше эти пятнадцать тысяч к основному долгу. Зафиксируй, пожалуйста, конечную сумму – шестьсот тысяч рублей. Я постараюсь ее полностью закрыть в ближайшее время. Может мне удастся еще взять кредит, чтобы тебе отдать. Ведь в банке хоть десять процентов в год, а не в месяц, как у тебя.
Вика посмотрела на нее змеиными глазами, когда это услышала. И высказала ей, что она больше бы заработала, если положила эти шестьсот тысяч в банк. Но Катя напомнила ей, что ей пришлось бы положить сто пятьдесят тысяч, которые у нее были, а не шестьсот тысяч рублей и получить процентами пятнадцать тысяч рублей за год, а не за месяц. На что Вика зло ответила, что у каждого свой бизнес и что она не намерена входить в его положение. Она призналась ей честно, что боится умереть в скором времени от болезни, которая на нее свалилась так же внезапно, как и этот град.
Вика на самом деле была очень больна. Она заболела раком в тот же день, когда взяла сверху займа лишний рубль. Сколько она потеряла денег на свое лечение! Все деньги, взятые под проценты и те, что у нее были собраны до этого, тоже уходили на лечение. Катя молилась за нее, потому что боялась, что не успеет отдать ей долг при жизни. Но она знала точно, что эти деньги она отдаст ее детям, если с Викой что-нибудь случится. Она понимала, что виновата, потому что втянула ее в такой грех. Соблазнила ее этими дурацкими процентами и ответит за это еще больше, чем Вика. Катя не знала, что Вика этим промышляла уже давно.
Катя думала, – неужели у нее из глаз тоже смотрит на людей смерть, как у Сергея. У нее тоже были змеиные глаза и одновременно глаза ящерицы, они попеременно выглядывали из глазниц Вики и холодом обдавали Катю, когда она говорила о долге.
– Мне нужно тоже крышу чинить, найди, где хочешь и отдай мне сразу все деньги… сегодня же, – кричала она на Катю. – Иначе, я натравлю на тебя Аслана.
Аслан был местный вышибала денег. Он брал деньги с таксистов, со старушек, торгующих на рынке, и решал все вопросы в городе. Его считали справедливым и были благодарны ему за то, что есть, кому отдавать дань.
Странное дело, но всяк человек, не только ложь, но и еще и раб. Человек имеют в душе рабскую натуру. Ему нужно было обязательно кому-нибудь подчиняться. Когда он становился свободным, он не находил себе места, потому что считает себя потерянным для общества. Когда– то в детстве он подчинялся воспитателю в детском саду, затем учителю в школе, позже сержанту в армии, мастеру на заводе, жене – дома. И был, как говорится, при делах. А теперь он вдруг стал таксистом-предпринимателем и нашел себе начальника в лице Аслана. И был от этого счастлив, что есть хоть перед кем пресмыкаться.
Аслан не заставил себя ждать и уже через десять минут стоял в дверях Катиного магазина и крутил в руках ключами от своей новенькой иномарки. Доход у него был приличный, постоянный, а новый красивый дом рисовано возвышался над всеми домами города. Он был хозяином жизни и михайловцев.
– Ну что, мать, – обратился он к Кате. – Зачем подругу обидела? Гони мзду.
– Аслан, у меня сейчас нет денег, – взмолилась Катя. – Но я не отказываюсь ей отдавать долг. Пусть немного потерпит.
– Потерпеть она, конечно, потерпит. Но я включаю счетчик, я же тоже должен заработать за вызов, – зло сплюнув, процедил Аслан.
