Катя смотрела на Леру и ничего не видела. Она понимала одно, что вся ее жизнь закончилась в один момент. Что счастье, которое она сегодня утром ощутила было всего – навсего сном, который закончился во второй половине дня. А как же признания Амирана ей в любви. А как же его откровенные слезы, что он никогда не думал связывать свою жизнь с Лерой. А как же эти честные глаза, которые пожирали ее тело. Боже ж ты мой! Это опять был Денди. Тот самый крючок, который, когда – то привел их вместе с Лерой к бандитам в малину. Амиран нисколько не лучше того красавца, которого тогда подцепила Лера, влюбившись в Денди в ресторане и забыв старого дружка Юру. Вот так точно и Катя забыла свою старую преданную подругу Леру и попалась на тот же грязный крючок. «Боже, как я его ненавижу! Как он мог так подло обмануть меня и Леру», – думала Катя, хватая ртом воздух.
– Ладно тебе, дуреха, ты что от счастья онемела? Радуешься, что проблем стало меньше? – спросила Лера, смеясь. – Или ты мне не веришь? Иди, посмотри, у тебя в доме все окна новые пластиковые стоят.
Катя, молча, кивала головой, ходила по магазину, переставляла ящики с одного места на другое. Лера не успевала крутить головой и следить за очередными действиями своей подруги.
– Да не переживай ты так, отдашь ты ему эти деньги. Я договорилась, частями будешь отдавать, – твердила ничего не видящая подруга.
– Нет, не нужно, я отдам ему все сразу, сегодня же отдам. Я отложила на кредит за дом. Отдам кредит позже.
– Правильно, а то нам на свадьбу деньги очень нужны, сама понимаешь, я ее так долго ждала.
Катя полезла в свою черную кожаную сумочку с множеством замков. Это была такая особая сумка торгашей, куда они клали всю выручку и сбережения. Каждое отделение было для определенных целей. Первая часть со множеством замков для выручки и сдачи, а задний единственный карман, – для долгов.
Катя достала все деньги, не считая, протянула их Лере.
– Отдай ему сейчас же, – тихо произнесла Катя. – Пусть купит красивый свадебный костюм.
– А ты в чем будешь у меня на свадьбе? Нужно что-то новое тебе тоже купить, ты ведь дружка у меня и не должна меня опозорить.
– Нет, я не могу быть дружкой, это плохая примета, я – вдова.
– Подумаешь, вдова, ну ты же теперь не замужем. Да и не будешь никогда, кто тебя с тремя детьми возьмет?
– Хорошо, давай завтра об этом поговорим. Мне сейчас некогда, нужно складывать товар, – сказала Катя и подтолкнула Леру к выходу.
Когда Лера ушла, Катя расстегнула пуговицу на кофте, ей не хватало воздуха, она села на первую попавшуюся коробку и схватилась за голову.
«Какая же я все-таки свинья, нет мне прощенья, подстилка я дешевая одноразовая подстилка», – гнобила себя Катя. – Как ты можешь вообще Лере в глаза смотреть, дрянь! Нет тебе прощения. Мало тебя жизнь побила, нужно еще побольше тебе испытаний подкинуть, чтобы исправилась».
Ее как будто услышали приставы, которые заходили в это время в магазин. Они оглядывали с интересом товар, заглядывали в коробки, открывали ящик прилавка, где была выручка.
– Маловато денег, добрый вечер, а мы с постановлением, вернее с решением суда, ваш дом конфискован. Суд вынес решение не в вашу пользу, – заученно проговорил мужчина лет тридцати пяти.
– Какой суд, какое решение? – удивленно спросила Катя.
– Наш российский, и решение суда российское тоже, странная вы женщина, какой же еще суд может быть? Дело в том, что срок ипотеки истек, а вы ведь не смогли выплатить основной долг вовремя и дом переходит банку.
– А за что я платила кредит каждый месяц? – спросила Катя, задыхаясь.
– Это вы погашали проценты, а основной долг вы не погашали. Вы даже ни разу не погашали кредит вовремя. Вот проценты набежали. А что вы хотите, нужно все делать вовремя. А теперь срок кредита истек. Вы же подписывались в ипотечном договоре. Дом мы уже осмотрели, хорошо, что вы окна вставили пластиковые, мы сможем его теперь быстро продать. Вам только нужно в течение двадцати четырех часов покинуть помещение.
– Как продать? У меня несовершеннолетние дети, их что, тоже на улицу? – закричала Катя.
– Конечно, а куда же еще? Конечно на улицу. Дом вам и вашим детям не принадлежал. Он был собственностью банка, пока вы ипотеку выплачивали. Вот если бы выплатили, тогда он стал бы вашим.
– Скажите, а почему мне банк не разъяснил, сколько я должна была платить за ипотеку в месяц? Они озвучивали мне ту сумму, которую я оплачивала всегда.
– Откуда нам знать, мы слышали, что они практикуют такой метод, специально говорят, что минимальный платеж такой-то, а когда приходит время погашения основного долга, как правило, у людей таких денег нет. Вот они и забирают себе все. Это же коммерческий банк. Он же вам ипотеку давал?
– Да, – опустив голову, произнесла Катя.
– Ну, правильно, у них там своя мафия. Тетки, дядьки, племянницы. Вот увидите, что сейчас ваш дом за бесценок купит какая-нибудь племянница банкира или его подставное лицо. Так всегда бывает. Екатерина Евгеньевна, подписывайте документы, что вы ознакомлены с постановлением суда и в течение двадцати четырех часов освободите чужую жилплощадь, – сказал безразлично пристав.
Это была поголовная практика в городе Михайловске. Все предприниматели хватались за голову, когда им приносили очередную платежку. В эту кредитную кабалу попали почти все соседи-предприниматели, которые торговали рядом с Катей. Сеть игрушечных магазинов закрывалась полностью, и слышно было то в одном месте, то в другом, что у людей хватали по решению суда все: и машины, и квартиры, и магазины. А их отправляли в тюрьмы и в изоляторы. Все их имущество уходило с молотка по мановению палочки толстой неприятной тетки, которая владела денежными кооперативами города. У нее была развита целая сеть таких бандитских точек с наемными штатными работниками, которые скрипя сердцем, затягивали в денежную кабалу всех предпринимателей юга. А те наивные верили в завтрашний день! Какие глупцы! Предприниматели несли им все, что у них было и отдавали под залог. Кооперативы тут же переоформляли все их имущество на своих работников, маленьких незаметных коммерческих тиранов. Лица у вышибал были все как на подбор: круглые, тупые и злые. Один взгляд их чего стоил! Сразу видно, что прописаны они были в колониях строгого режима. Один вид их пугал настолько, что люди отдавали все нажитое без слов, в надежде поправить свои дела и обратно все выкупить. Они наивно полагали, что это им удастся. Некоторых находили тут же неподалеку убитыми. Некоторых вообще не находили. И поток растерянных предпринимателей не уменьшался. Они продолжали лезть в эту долговую яму все глубже и глубже, надеясь на государство, надеясь, что экономика в стране поднимется, рабочие места увеличатся и малый бизнес возродится. Но с каждым днем становилось все хуже и хуже. Предприниматели продолжали кормить банкиров, денежные кооперативы и ломбарды, которые по своей структуре ничем друг от друга не отличались. Они служили темным силам и даже не подозревали об этом. Они не читали, что в Библии написано, что если ты хоть одного человека с праведного пути собьешь, то лучше тебе было бы не родиться, а сразу жернова на шею и утопиться. Но ломбарды за бесценок принимали золото, не считая драгоценных камней; и только ждали, как акулы на охоте, чтобы заемщик, не дай бог, не выкупил это драгоценное барахло. Директора ломбардов уже подсчитывали свой улов и ждали с превеликим удовольствием тот день, когда отправят эти погремушки на якобы так называемые «Торги». А сами прекрасно знали, что скупят эти фамильные драгоценности еще задолго до них. А потом будут носить в ушах и на шее чужой крест, который они взвалили на себя вместе с проблемами того человека, у которого они все отобрали. И вдруг внезапная смерть, либо неизлечимая болезнь отрезвляет их грешные головы, но уже ничего нельзя сделать. Ты уже умер!
