— Вы должны через два часа участвовать на утренней чайной церемонии, — сказала госпожа Лю. — Юй, наложи грим погуще, твоя усталость станет незаметна. Сегодня еще три выступления. Но с полуночи до шести утра будете отдыхать.
Мы поклонились и вышли за дверь. Когда оказались у себя, я грустно улыбнулась.
— Зря ты, Рита. Сейчас увидишь, что будет. Дэн это так не оставит. Тем более мать наверняка ей сейчас все выскажет. Видела, как она на нее возмущенно поглядывала?
— Да у них не поймешь, — ответила Рита. — Лица плоские, глазки узкие, эмоции не видны.
— Менталитет такой, — заметила я, ложась на футон. — Давай поспим хотя бы час.
Рита легла рядом. Но тут дверь открылась и вошла госпожа Дэн.
— Как она предсказуема, — спокойно заметила я и не подумала вставать.
— Значит, жаловаться на меня вздумали?! — угрожающе начала она, наклоняясь над нами. — Ах вы черепашьи яйца! Еще пикните, обе будете отрабатывать в театре теней!
Я подняла глаза и с трудом удержалась, чтобы не дернуть ее за лодыжку, находящуюся в соблазнительной близости от моих рук. Рита, как я видела, тоже с трудом сдерживается. Госпожа Дэн неожиданно наклонилась и схватила меня за волосы. Я заметила, что Рита стремительно выпрямилась и раздула ноздри. Боясь того, что может последовать дальше, я встала и скороговоркой произнесла:
— Простите нас, госпожа, больше этого не повторится. Мы всем довольны, госпожа.
Она отпустила мои волосы и внимательно на меня посмотрела. Я тут же опустила глаза.
— Не верю в ваше раскаяние, — сухо сказала она. — Но учтите, еще раз что-нибудь скажете Лю нюйши, сразу отправлю в театр.
— Не скажем, госпожа, — ответила я, не поднимая глаз.
— В десять тяною здесь, а затем выезд. Так что будьте готовы. Сяо, сделай прическу «разделенный персик». Пусть клиенты видят, что ты готова расстаться с девственностью.
— Но самим трудно соорудить такую прическу, — не удержалась я от замечания и увидела, как у госпожи Дэн гневно раздулись ноздри. — К тому же в Японии эта прическа совсем не для…
— Мне наплевать, что там в Японии, — резко оборвала она меня. — Смысл этой прически понятен без объяснений. В раздвинутом узле волос видна красная полоска подложенной внутрь ткани. Правильно, а? Что молчишь, гейша?
— Да, госпожа, — тихо подтвердила я.
— Вот пусть мужчины полюбуются и представят то, что хотят. Это усилит их желание. И торг станет активнее. Лао, сделай ей такую прическу пусть и без соблюдения канонов. Не к парикмахеру же вас везти!
Госпожа Дэн помолчала, сурово глядя на нас. Потом бросила на футон кусок красной атласной ленты, улыбнулась и вышла.
— Убила бы, — начала Рита.
— Я посплю, — сказала я. — И тебе советую.
Но только я задремала, в дверь постучали.
— Кого там еще черти несут?! — возмутилась Рита.
Мы увидели все ту же молчаливую сяоцзе. Она вкатила тележку. Мы приподнялись, с любопытством на нее глядя. Сяоцзе сняла большое блюдо с разнообразными фруктами и поставила его на пол возле футона. Затем тарелку с какими-то сладостями, обложенными маленькими, ароматно пахнущими булочками. После этого она вынула из токонома вазочку с уже засохшими белыми цветочками. Достала их, потом деловито проследовала в душевую и, судя по звукам льющейся воды, вымыла вазочку. Рита прыснула и тихо спросила:
— Она что, и икебана нам составит?
— Не знаю, — ответила я, улыбаясь и не сводя глаз с еды.
Сяоцзе скоро появилась. Она поставила влажную вазочку на пол, потом сняла с тележки сосновую веточку и положила рядом. Поклонившись, она вышла за дверь, таща за собой тележку.
— Видимо, икебана мы должна делать сами, — заметила Рита, не переставая улыбаться. — Но ведь нам предоставили всего одну ветку сосны. Смешно даже! Чего она сама-то ее в вазу не воткнула?
— Что ты! — ответила я и тоже начала улыбаться. — Это особое искусство и наша привилегия. А вдруг она поставит ее не под тем углом? Или, не дай Бог, оборвет не те иголки?
Рита засмеялась, потом взяла булочку, кисточку крупного черного винограда и с удовольствием принялась за еду. Я присоединилась к ней.
Из золотой записной книжки с изображением иероглифа «Тацу» на обложке:
«Икебана — японское искусство оформления букета. Слово «икебана» означает «живые цветы». Другое японское слово для того же понятия — kado («путь цветов»). Корни икэбана уходят вглубь истории Японии. Они связаны с древним обычаем преподношения цветов умершим предкам и божественным духам, которые, согласно религии Синто, находятся в каждом предмете. На смену религиозной системе синтоизма в VI веке в стране был введен в качестве государственной религии буддизм. С построением буддийских храмов появился и ритуал преподношения цветов Будде. Считается, что принц Сётоку (574–662), содействовавший установлению буддизма в Японии, положил начало и цветочной аранжировке.
Когда в стране господствовал синтоизм, икэбана основывалась на философии противостояния двух сил — света и тьмы, символизирующих Небо и Землю. Соответственно, конструктивную основу аранжировки составляли два главных элемента (две ветки), но в середине VII в., после посещения Китая монахом Сэнму и под влиянием конфуцианства, к этим двум веткам в структуру икэбана был привнесен третий элемент, символизирующий Человека. Тем самым выражалась идея гармонии человека и природы. Первые композиции из растений, которые строил Сэнму и ставил в храме, были очень простыми и состояли из трех элементов (веток или цветов). Дом Сэнму называли «хижиной у пруда» — икэнобо. Этим именем через восемь столетий была названа первая школа искусства икэбана. Трехветочная икэбана заложила основу для старейшего стиля рикка (стоящие цветы).
Постепенно икебана развилась в отдельную школу, обучение в которой было сродни священнодействию. Во время обучения учитель соблюдает полное молчание, а ученики должны полностью сосредоточиться на процессе составления букета, который является своеобразной медитацией. Ученик должен суметь слиться с духом цветов, чтобы полностью выразить себя посредством букета. Основное правило, сопровождающее аранжировку букета, заключается в следующем: кто говорит, тот не знает; кто знает, тот не говорит. Составные части букета образуют собой символы, а их расположение указывает на жизнь и движение.
Но под влиянием учения буддийской школы Дзен (1141–1215), икебана перестала быть только религиозным атрибутом, а процесс ее создания священнодействием. Композиции рикка, достигшие к XII в. монументальности и помпезности, становятся теперь меньше по размеру, более тонкими в расцветке. Икэбана постепенно оказывается частью повседневного быта человека, она начинает создаваться не только для храмов, но и для дворцов аристократов, а затем для военной знати. Наряду со стилем рикка и в противовес ему появляется другой, собирательный, стиль аранжировки нагеирэбана. Нагеирэ отражает естественный рост растений, цветы стоят в вазе непринужденно, не стесненные какими-либо правилами; стебли их свободно опираются о края сосуда. Нагеирэ имеет очень много форм, композиция бывает прямостоячей, наклонной, свисающей, настенной, лежачей. И благодаря этому этот стиль стал популярным во всех слоях населения.
