— Скажи ей, Таня, чтобы не ела так много сладкого, а то она растолстела! И мне не верит! Но на всех вечеринках нас сейчас закармливают всякими вкусностями.
— Успокойся, Ханако, — строго сказала я, проходя в чайную комнату, которая служила нам репетиционной, когда там не проводили тяною. — Ты просто придираешься к ней. Ничего она не толстая, все пока в меру.
— Именно пока! — не унималась Ханако.
Ей было восемнадцать лет, но выглядела она намного моложе. Худенькая, низкорослая, но пропорционально сложенная, с узким изящным лицом, на котором сияли карие миндалевидные глаза, с очаровательными ямочками на розовых щеках Ханако производила на клиентов неизгладимое впечатление. К тому же она пока ходила в ученицах и наряды я ей подбирала соответствующие. Она приехала в Москву из Волгограда прошлой осенью. Ее привезла Идзуми, считая, что из нее может получиться гейша. Тем более образование у нее было подходящее: культпросвет училище, оркестровое отделение. Она играла на различных инструментах. Кроме этого с раннего детства занималась танцами и много выступала. Так что опыт работы перед зрителем, несмотря на юный вид, у Ханако имелся приличный. А живой задиристый характер был только плюсом для подобного рода деятельности. Ханако быстро училась и на новогодних праздниках выступала наравне с нами, что явилось для меня незаменимым подспорьем.
— Сегодня мы разделимся, — сказала я ей. — Ты будешь в паре с Сакурой, так что смотри, особо ее не доставай.
— Да я что? — засмеялась Ханако, вскинув тонкие черные брови. — Я на самом деле всех вас очень люблю!
— Знаю, знаю, — улыбнулась я, заходя в чайную комнату.
Сакура сидела на циновке, щипала струны сямисэна и тихо, ритмично напевала, периодически поглядывая в тетрадь, лежащую перед ней. Ее русые волосы были заплетены в косу, серые глаза опущены. Старинный сямисэн на фоне ее голубого свитера с рисунком белых оленей и синих джинс смотрелся немного странно. Идзуми медленно кружилась в танце. Ее изящная фигурка на фоне раздвижной перегородки фусума с изображением горы Фудзи казалась легкой и напомнила мне почему-то порхающего мотылька. Возможно, из-за ярко-голубого кимоно, полы которого развевались в такт движению. Увидев меня, она замерла, с поднятой рукой, на пальце которой быстро крутился голубой веер.
— Доброе утро, — поздоровалась я.
— Привет, Танечка! — ответили они практически одновременно.
— А я сегодня уволилась из школы, — сообщила я новость.
— Давно пора! — поддержали меня девушки.
— И еще…, — начала я и замолчала, изучая какэмоно, висящий в нише.
На узком вертикальном свитке была изображена мифологическая птица-феникс Хо-о.
— Это Лиза сегодня принесла и повесила, — сказала Ханако, проследив за моим взглядом. — Она сказала, что ей это подарили, и пояснили, что эта птица в Японии символ счастливого предзнаменования.
— Дорогой подарок, — пробормотала я, подумав, что он явно от раба Григория.
— А что ты начала говорить? — поинтересовалась Идзуми, подходя к нам.
— Ах, да, — спохватилась я. — Значит так, мои красавицы, я решила, что мы отлично поработали, поэтому предоставляю всем трехдневный отпуск.
— Ура! — закричала Ханако и запрыгала на месте. — Можно, я смотаюсь домой?
— Но в отпуск уходим не все одновременно, — добавила я. — Вначале Идзуми и Ханако, так как они из одного города, а затем мы с Сакурой. И для дела так будет лучше.
— Отлично! — захлопала в ладони Ханако и повисла на шее у Идзуми. — Мы сгоняем в наш город! Очень хочется с родными повидаться! А завтра с утра уже можно уехать? — громко спросила она и подскочила ко мне.
— Можно, — ответила я, гладя ее по блестящим волосам. — Деньги получите у Лизы. И можете сейчас.
— Бежим! — закричала она и, схватив, Идзуми за руку, понеслась к выходу, таща ее за собой.
Сакура аккуратно положила инструмент в футляр и подошла ко мне.
— А ты можешь уехать через три дня, как только они вернутся.
Она опустила глаза и, сложив пальцы, привычно поклонилась. Я улыбнулась в ответ, подумав, что девушки все больше становятся похожими на настоящих гейш. Видимо, непрекращающаяся учеба, постоянные репетиции, выступления в образах влияли на подсознание, и в нем закреплялся устойчивый стереотип. Этого я и добивалась. Если мои ученицы начинали в душе чувствовать себя японками, то вели себя на вечеринках в образах гейш естественно и непринужденно. А это главное условие для создания гармонии.
Следующие три дня мы выступали вдвоем с Сакурой. Но пресыщенные праздниками граждане уже пытались войти в рабочую колею, поэтому количество заказов пошло на убыль. Я знала по прошлому году, что такое затишье, наступающее практически сразу после старого Нового года, продлится не больше недели, а потом нас вновь начнут активно приглашать. Поэтому и решила именно в эти дни дать возможность всем отдохнуть.
С Митихиро я встретилась еще несколько раз. А ночь перед его отъездом, вернее уже утро, потому что последнее выступление закончилось лишь в половине третьего, он провел со мной. Митихиро заехал за мной в агентство и терпеливо ждал, пока я смою грим и переоденусь. Я попрощалась с охранником, забралась в машину и вопросительно посмотрела на Митихиро. Его глаза были грустными.
— Ты, наверное, очень устала, Таня, — нерешительно проговорил он. — Так поздно!
— Поедем ко мне, — предложила я и вздохнула.
По правде говоря, мне хотелось очутиться дома, поскорее забраться в постель и уснуть. Но Митихиро выглядел таким печальным, что я решила провести остаток ночи с ним. Услышав мое предложение, он явно обрадовался и начал улыбаться.
Когда мы поднялись в квартиру, я сразу прошла на кухню. Приготовив легкую закуску и достав бутылку красного сливового вина, я поставила все это на поднос и вернулась в гостиную. Митихиро сидел на полу, подогнув ноги.
— Ты бы разделся, — сказала я, улыбнувшись, ставя поднос на пол и устраиваясь рядом. — Так будет удобнее.
— Ты права, — согласился он.
— А давай переоденемся в халаты, — предложила я, вставая.
Митихиро поднялся вслед за мной. Я пошла в спальню и открыла шкаф. Потом сняла с вешалки два шелковых халата. И начала расстегивать блузку. Но Митихиро неожиданно рванул ее с моих плеч. Я замерла, глядя в его расширившиеся зрачки. Митихиро всегда был сдержанным и даже робким. И такое проявление страсти меня немного позабавило. Я начала улыбаться. Но он опрокинул меня на кровать, навалился, тяжело дыша и задирая юбку. Мне стало смешно. Я ерзала под ним, пытаясь освободиться и смеясь. Но это словно свело его с ума. Скоро юбка оказалась у меня чуть ли не на голове. Митихиро даже не стянул мои трусики, а лишь отодвинул серединку и вогнал «нефритовый стебель». Он двигался быстро, с шумом втягивая воздух сквозь стиснутые зубы и постанывая. Его энергетика завела меня. И я мгновенно возбудилась. Юбка мешала мне, но не хотелось отпускать его. Митихиро стонал все громче, двигался все стремительнее. И скоро я изогнулась в острейшем оргазме.
