Но меня уже понесло, и этот удар меня только рассердил (да, я плохо учусь на ошибках):
– Да что ты? Кино видел? Там говорят: «только в присутствии адвоката»! Мой адвокат уже едет сюда, я ему только что звонил, если ты вдруг забыл. А что у вас против меня? Подброшенный конверт? Показания тетки, обидевшейся на меня за отказ в продвижении ее дочери? Да, Драбова пыталась меня подкупить на этой встрече, но я отказался! И специально привел с собой Андрея Александровича, чтоб были свидетели моего отказа.
По Долинскому было видно, что он хочет второй раз за день пнуть меня, да сидит слишком далеко. От самого ресторана он вел себя мудро и не проронил ни слова.
– Вот видите, а вы говорить не собирались, – тихо молвил следак, что-то корябая на бумаге. – Продолжайте. И будьте добры, обращайтесь ко мне по званию.
– Нет, кэп, я не буду тебе ничего говорить.
Есть же справедливость на свете! Не успел этот волчара огрызнуться в ответ или снова подать сигнал своему вертухаю, как дверь кабинета открылась без стука, и вошел спаситель. Но это был не наш Леша, и не какой-то другой адвокат: это был лысый полковник с пожеваным, гепатитного цвета лицом. Их что сюда, только таких и набирают? Я понял, как буду выглядеть через двадцать лет, если не брошу пить.
Следователь тоскливо поглядел на вошедшего и встал.
– Товарищ полковник, провожу допрос задержанных по подозрению в вымогательстве.
Полковник, видимо, оказался гораздо более серьезной личностью, чем его подчитанный, не стал ломать комедию и просипел:
– Допрос окончен. Вы свободны, господа, пропуска ждут вас на выходе. Советую поторопиться. А вы, Велехов, подождите меня здесь. Есть разговор.
Мы не стали расспрашивать о причинах столь внезапного вызволения и спешно вышли во двор, где под липкой скучал Леша, который уже давно вырос из помощника адвоката до партнера и считался в «Строльман энд партнерс» довольно ценным сотрудником.
– Ого! Как это они вас?
От удивления он чуть не выронил сигарету. Я мельком отметил, что Леша снова перешел на «Парламент», видимо, «Кэмел» опротивел.
Мы с Долинским переглянулись, не зная, как реагировать.
– Я думал, ты нам расскажешь. Прибежал какой-то страшный полковник, погавкал на следака, и тот нас отпустил, без комментариев. Это не твой человек? – удивился я.
– Не-е-ет… – Леша впал в еще большую прострацию.
– И Смагин, что ли, не звонил никому? – удивился Долинский.
– Да нет же, я только собирался ему сказать, он еще не знает! – прогудел Леша.
Меня пожирало любопытство: и что дальше?
– Ладно! – оборвал мои мысли непривычно резкий голос Долинского. – Валим отсюда, валим. Тебе бы, Коля, морду разбить за эту дурацкую подставу. Да в такой для меня день – не хочется! Отметил, блин, праздник… Я пока не знаю, кому мы обязаны случившимся, но однозначно, что очень обязаны… Все, спето-выпито, едем по домам.
Причем тут я? Я его с собой не звал, вообще-то! Хотелось придумать отговорку, но уж больно зло сверкали в мою сторону тигровые глаза, и я решил отшутиться:
– Кстати, о мордах. Леша, меня там в ресторане об стол уронили. У меня все хорошо с лицом, а то Андрей отмалчивается на эту тему? Я красивый?
Леша тоже был не в настроении:
– Да, ты красивый, как свинья в дождь. Лицо твое нельзя людям показывать, и это не после ресторана, так всегда было. Поехали, развезу вас.
Леша теперь ездил на мерсе-внедорожнике и проклинал те годы, когда катался на «французской колымаге».
– Куда кого? – уточнил он, падая за руль.
– Надо нанести визит тому, по чьей ласке нас сегодня «приняли», и сосредоточиться на перевоспитании этого человека, – тихо и злобно сказал Долинский. – Поэтому отвези нас в ИПАМ.
КГБ свернул за угол, направляясь к внутреннему дворику, и лоб в лоб столкнулся с нами. Вернее, с Долинским – тот настоял, чтобы раз уж я хочу присутствовать, то стоял в нише у бокового входа в подсобное помещение, чтоб меня не было видно… Зато я сам видел и слышал все превосходно.
В тот момент я гордился знакомством с Андреем Долинским: вот он, уверенный в себе, сверкающий от осознания собственного могущества, стоит в боевой позиции на нижней ступеньке. Он совсем не походил на напуганного интеллигента, с которым я несколько часов назад ехал в автозаке.
Увидев КГБ, мой приятель сделал два шага вверх, оказавшись нос к носу с профкомовцем.
– Андрей Александрович?… Здравствуйте! Вы на работу?
Надо отдать должное, тот хорошо сыграл: ни намека на удивление, хотя наверняка он знал, что нас уже взяли. Долинский не стал ему подыгрывать.
– Здравствуйте. Нет, я не на работу, я к вам по делу. Скажите, пожалуйста, а зачем вы повели себя так грубо?
КГБ старательно изобразил на лице непонимание.
– Выслушайте, будьте добры, – Долинский сделал успокаивающий жест и заговорил очень тихо и быстро. – Мы готовы забыть об этом инциденте. А вот вам не стоит забывать, что пытаться укусить меня или того, от чьего имени я говорю, бесполезно. Ваши друзья из УБЭП сегодня поняли это. Не мешайте нам работать – мы не делаем ничего ужасного. И я, уважая вас, вашу компетентность и любовь к Институту, советую приложить вектор своей трудоспособности в более нужном направлении. Мы не хотим и не будем с вами воевать. Мы же в вузе, а не в какой-нибудь корпорации, и тут нет места междоусобицам. Пожалуйста, не забывайте об этом.
Не мигая, КГБ разглядывал переносицу своего страшного собеседника, не в силах посмотреть в его пылающие гневом тигровые глаза. Долинский ожидал хоть какого-то ответа. Наконец, профкомовец решился на ответ:
– Андрей Александрович, давайте оба представим, что этого разговора никогда не было. Вы лучше забудьте о нем, как и я. Мы все устали. Но работы впереди еще много, правда?
Я едва сдержался, чтоб из ниши не хрюкнуть: вот она, хорошая мина при плохой игре!
Долинский заметно нахмурился:
– Как знаете.
Не прощаясь, он двинулся в Институт, слегка подпрыгивая от злости при ходьбе. КГБ, проводив его взглядом (и по близорукости не заметив меня в нише), печально вздохнул и последовал к машине.
– Солнышко, я дома.
Как всегда, ни звука в ответ.
Я был измотан, просто выжат. С облегчением сбросив мокасины, прошел в квартиру, не подававшую признаков жизни. Таня, по всей видимости, была в гостях или в каком-нибудь салоне.
– Как приятно, когда тебя встречает родной семейный очаг! Разумеется, жрать нечего… – вслух рассуждал я, но все же двинул в кухню для проверки.
К моему лютому удивлению в холодильнике обнаружилось нечто похожее на продукты питания: огурец, нарезанный сыр (начавший подсыхать), пустая бутылка из-под колы посреди овощного лотка и банка майонеза. Я вдруг вспомнил, что фирма-производитель продукта принадлежала моему однокурснику.
