– Витя работает в Министерстве юстиции и Мишку отправил учиться, чтоб по его стопам шел. Все правильно, только в ИПАМ выпускают профессиональных юристов. Это я им посоветовал…
– Ну, коли так, дождемся остальных, а пока и по пиву можно, – облегченно вздохнул я. – И да, Витя – не надо со мной на вы, мы же не на конференции.
…Илья пришел последним, в семь часов, когда я уже перезнакомился с Лешкиными коллегами – те оказались, вопреки своей профессии, людьми добродушными и легкими на подъем.
– Ты смотри-ка, солнце уже закатилось, а Логинов еще трезвый, – удивился Илья. – Как это так сложилось?
Как? Да если бы он, редиска неорганизованная, помогал мне с обустройством праздника не на словах, а на деле, я б может и выпил. А так пришлось почти по сухому развлекать шестерых адвокатов, министерского чиновника и уставшего угрюмого Долинского. Я, между прочим, когда-то перед Илюхиным Днем рождения помогал Инне надувать воздушные шарики и после этого не мог говорить часа три
[29].
– Наконец-то явилась наша последняя принцесса! Нальем ей штрафную и поехали!
Я хлопнул в ладоши и нажал на кнопку звонка для официантов, стоящую передо мной на столе. Свет мигом погас, и негромкая фоновая музыка замолчала.
– Это так надо? – спросил басом кто-то из партнеров через минуту, которую гости провели в перешептывании и попытках переглядывания.
– Первый кандидат готов! Девочки, фас! – заорал я.
В тот же миг зал замерцал новыми красками и огнями, грохнула соответствующая музыка, и четверо лучших девочек «Горячей точки» (танцовщицы стриптиза, а не то, что вы подумали!) в костюмах, представляющих мои любимые женские профессии – военная, училка, доктор и дорожный рабочий
[30] – стремительно направились на голос одного из адвокатов и выволокли его из-за стола…
…Для стрельбы мы спустились в подвал, где на деньги Фонда с помощью Вадима Васильевича и при попустительстве Юлии Викторовны был обустроен импровизированный тир. Стреляли по мишеням, по бутылкам и картонным фигуркам, среди которых были и члены правительства, и столь нелюбимый Лешей мэр Киева, и Брюханов – препод с ФЭП, который в свое время поставил нашему адвокату единственную тройку, причем по непрофильному предмету, запоров его красный диплом. Последние пять лет профессор Брюханов «отдыхал» по соседству с «Горячей точкой» в сумасшедшем доме на улице Фрунзе, и Леша вознегодовал, что я не приволок его в живую – ну что ж, какой праздник обходится без упущений? Зато я не удержался от соблазна и заказал ростовую фигуру с лицом Летчика. По ней, после моего краткого разъяснения, все с особенным усердием палили из автомата (да, автомат у нас тоже был). Лучшим стрелком оказался сосед по гаражу, которому я вручил приз – отстреленную успешной очередью голову премьер-министра.
В сауну не пойдем, мы уже пьяные, – отказывался один из адвокатов, которого мы пытались затащить в предбанник, – а у меня сердце слабое. А кто моих деток кормить будет?
– Ты ж холостой, Палыч, какие, в качель, детки? – сообразил Леша.
– Ты не прав, Алексей! Настоящий мужчина никогда не знает, сколько у него детей!
Но Палыч – тучный блондин пятидесяти двух лет, один из трех управляющих партнеров «Строльман энд партнерс» – резко передумал, когда я пообещал ему поощрительный приз (если не будет отрываться от коллектива) и указал пальцем на Женечку, ожидавшую в предбаннике, одетую только в фартук.
– Разумеется, только после героя торжества! – возвестил я.
– Стоп, какого еще «героя торжества»? Я не буду, – замотал головой Леша.
– Леша, понимаю, что первой брачной ночи еще не было, роза не сорвана, и ты немного не уверен в себе, но тут нечего бояться, больно не будет! – заверил я. – Просто доверься ей, а там природа возьмет свое, и у тебя все получится. Вот, покури для храбрости.
Помня об опыте Ильи, я подсунул Леше замечательную папироску (снова намутил у Вадима Васильевича, но уже не парочку, а пару десятков – чтоб впрок) – дабы его угрызения совести наутро не терзали, и память отринула все нежелательные моменты.
– А сам-то? Слабо? – хмыкнул друг. – Я буду только если ты будешь!
– Кто там что без меня будет? – прогудел какой-то молодой адвокат с идеальным слухом. – Я тоже хочу! Всем давай!
…Помните, как я рассуждал про глупые поступки? О том, что ни о чем не надо жалеть? Что гулять надо, пока молодой? Так вот, все это – великая правда.
Мы пришли в себя только вечером следующего дня на Старой Дарнице, в квартире моего бывшего одноклассника, а ныне водителя трамвая. Я открыл глаза, посмотрел на часы, которые, к счастью, оказались на руке – пять часов. Пять разных наручных часов было одето на мои руки – три на левую клешню и два на правую. Среди них я узнал только свои и экземпляр Ильи, прочие были незнакомы. Все показывают разное время и все – с треснутыми стеклами.
За окном темно. Утро? Ночь? Мы вообще живы? И почему я лежу на чем-то очень жестком? Ага, это письменный стол. Я предпринял попытку встать, и всего через пять-десять минут это удалось. Огляделся по сторонам.
Под столом, уткнувшись лицом в ботинок, лежал молодой адвокат с идеальным слухом. Илья, Лешка и еще один адвокат, маленький носатый армянин, валялись на полу в гостиной, накрытые горой одеял. В соседней комнате на односпальной кровати валетом спали сосед по гаражу и Долинский – да так, что ступня Долинского очутилась у соседа на макушке. Тот факт, что консильери был в розовом платье, меня почему-то мало смутил. А в ванной, под раковиной, я нашел своего одноклассника – совершенно голого, но в белой вязаной шапочке на голове.
К счастью, оказалось, что чудо-папироски оказывали эффект амнезии только на Виноградова, и мне удалось восстановить картину происшедшего. Для этого я снова, как когда-то в «Шато», представил себя помощником следователя и прибегнул к допросу нескольких собутыльников. С большим трудом, но я заставил их заговорить.
В ходе допроса было установлено, что Палыч и два других адвоката оставили нас утром – оказались слишком серьезными людьми, чтоб ехать на Левый берег к моему однокласснику за добавочным самогоном. Также оказалось, что Долинского теперь до конца времен будут величать «Джессика», потому что он что-то проспорил соседу по гаражу. Суть пари, как не просите, я не могу воспроизвести. Единственное, чего мы не установили – почему все часы оказались у меня. Однако этим фактом решено было пренебречь.
Последними восстали из мертвых Илья и Лешка – выпили больше всех на радостях. Виноградов поднялся первым, покачиваясь, сдернул со спящего друга одеяло, тут же снова упал и зашелся истеричным хохотом: на лбу жениха красовалось начерченной жирным маркером непечатное слово.
