– Я не хотела вас обидеть, извините.
– Извиню, если увижу тебя на свадьбе с Германом.
– Нет, я не могу, – твердо сказала Рита.
– Хорошо. Тогда пойдем другим путем. Ты ведь фактически работаешь у меня. Работа не пыльная, высокооплачиваемая, другую такую в нашем городе ты вряд ли найдешь.
– К чему вы клоните? – насторожилась она.
– Ты прекрасно меня поняла, ты же не глупая.
– Ах, вот как! Значит, если я не соглашусь, вы найдете повод уволить меня? (Он улыбнулся.) Сурово. Да, это серьезная угроза. И поскольку я действительно вряд ли найду работу, особенно если вы об этом позаботитесь, мне остается принять приглашение, к сожалению.
– Спасибо, Рита, – он поднялся, чтобы уйти.
– Надеюсь, это единственная просьба такого рода?
– Надейся.
– Скажите, а вы не станете меня заставлять выйти замуж за Германа?
– Если этого захочет мой сын, я, Рита, найду способ тебя уговорить.
Он уже переступил порог, когда она не удержалась и бросила упрек:
– Феликс Георгиевич, вы распустили сына.
– Мне обидно такое слышать, но ты права. Меня можно понять, я люблю своих детей и хочу им счастья.
За счет несчастья других? – хотелось крикнуть ей, но не крикнула. Ее, честно сказать, напугал Феликс. Тогда она почувствовала его силу, способную смести все на своем пути, уничтожить и спокойно продолжать жить, удивляясь, почему его ненавидят. Больше всего она боялась встречи с Германом, да еще на протяжении трех свадебных дней. Боялась, что дрогнет, не устоит, опять все вернется на круги своя. И вернулось. Она снова с ним. Насколько его хватит? Годы бегут, а что потом? Ей уже хочется не бешеной любви, а простого бабьего счастья: мужа, детей, цветов в горшках на окне, готовить обеды... Так просто и так недостижимо. Андрей... Да нет, не надеется она на семейную идиллию с ним, просто это способ отстранить Германа, чтобы не донимал ее.
Стало совсем темно. Рита поднялась к Герману, тот строчил что-то за секретером. Вдруг Риту обдало холодной волной: окно было открыто настежь. Она судорожно задернула шторы:
– Пожалуйста, очень прошу, задергивай портьеры!
– Ты что?.. – оторвался он от писанины, изумленно подняв брови. – Душно же.
– Я прошу тебя, пусть будут окна закрыты. Есть кондиционеры.
– Ну, хорошо, пусть... Иди ко мне, ты дрожишь.
– Это чисто нервное.
Герман губами касался ее лица, шеи... Ее бросило в жар, тело становилось безвольным. Она знала, что через минуту вернутся и воля, и сила, убегут сомнения далеко-далеко, и появится уверенность, что так будет вечно. Вечно? Неправда. «Господи, что мне делать?» – подумала Рита. Молчание. Кругом одно молчание...
10
Марат посоветовал Свете нанять адвоката, чем удивил ее и настроил на более дружелюбную волну. Но что Света понимает в адвокатах? Тогда он взял на себя эту проблему, которая отвлекла ее от ужасной смерти отца. Она перестала чураться Марата, охотно говорила с ним, правда, тема была одна: Егор. Света ужасно не любила свое имя. Нет в нем ни красоты, ни очарования, а уж «Светуля» или «Светик» звучит просто отвратительно, почти как Фрося. Марат учел замечание и придумал другой вариант: Светильда, что так созвучно именам сдержанных и холодных героинь скандинавских саг. Правда, образу скандинавок Света не соответствует, скорее, походит на шустрого подростка с наивно-детским выражением лица, а челка вообще сбрасывает еще несколько лет, да и со сдержанностью у нее большие нелады. Но Светильда звучит неплохо.
Марат выглядел рядом с ней взрослым и по-отечески терпимым, относился к жене, как к ребенку, из-за чего у Светы случались мимолетные вспышки гнева, смешившие его. Находясь в отпуске, он занялся только Светой и делом Егора. Адвокатом оказался его знакомый, которому можно было доверять, Марат пригласил его домой, познакомил с женой. Свете Федор (в быту – Федя... Света, Федя, Коля – придумали же люди имена – ни в какие ворота) не понравился. Старше Марата лет на пять, а внешний «груз прожитых годов» тянет на все пятьдесят, взгляд замыленный, спесь графа, разговаривал со Светой... как будто она из третьего класса школы для умственно отсталых. А делать нечего, может, адвокаты все такие, откуда ей знать? К концу следующей недели Федор собрался знакомиться с подзащитным, выбил свидание и для Светы, но в присутствии Марата, опасающегося за состояние жены, когда она попадет в следственный изолятор.
Наступил день свидания. Свету пробивала мелкая дрожь. Лязгали запоры. Темные и мрачные помещения окатили их липкой сыростью. Егора привели осунувшегося, подавленного. Она, с трудом сдерживая слезы, пролепетала:
– Егор, это твой адвокат... Он задаст тебе вопросы...
Егор отстраненно оглядел всех и спросил:
– Ты веришь?
– Я? Нет! – догадалась она, о чем он спросил. – Я знаю, это не ты...
– Значит, так, лирику в сторону, – перебил ее Федор. – Обстоятельства дела я знаю, теперь ответь, где ты был с девяти до одиннадцати вечера?
– Меня уже об этом спрашивали, – угрюмо сказал Егор.
– И не раз еще спросят, – «успокоил» его Федор. – Видел тебя кто-нибудь в этот отрезок времени? Знакомых ты встречал?
– Нет.
– Ты пришел домой около одиннадцати, где же был все-таки?
– По городу гулял, – пожал плечами Егор.
– Ты, парень, зря недооцениваешь ситуацию. Нам нужны свидетели, которые встретили тебя, говорили с тобой. Иначе как докажем, что убил не ты?
– Пусть докажут, что убил я.
– Послушай. – Федор смотрел на Егора, как на больного. – Знаешь, сколько тебе светит за убийство?
– В камере просветили.
– Так помоги себе и мне. В нашем городе живет половина родственников, половина знакомых. Не может быть, чтобы ты гулял теплым вечером в предвыходной день и никого не встретил.
– Не расскажу, – отрезал Егор.
– Даже так? – усмехнулся Федор, слегка поразившись недоверию парня. – Значит, свидетели все-таки есть?
– Да, – неохотно сказал юноша.
– Кто? Выкладывай, не бойся. (Тот молчал.) М-да... Я ведь дорого стою. Светлана и Марат оплачивают защиту, твоя мать не в состоянии нанять адвоката. Конечно, если ты захочешь, тебя будет защищать государственный адвокат бесплатно. Но не советую пользоваться его услугами. Бесплатно теперь только птички чирикают.
– Егорка, пожалуйста... прошу тебя... – лепетала Света.
– Свидетелей можно купить. Особенно сейчас, когда у людей переворот в мозгах, – упрямился Егор.
– Мой юный друг, если твои свидетели дерьмо, то их купят, когда пригласят на суд, когда они по коридору будут идти, в сортире на толчке сидеть, где угодно.
