Вот и дверь. А Феликс жмот – купил всего двухкомнатную квартиру молодым. Иметь столько денег... Скупердяй! Украсив лицо приветливой улыбкой, Галина Федоровна позвонила. Открыл Марат. Так, все понятно, в лакеях у Светки числится. Радостного выражения мать не поменяла, напротив, подкрепила его радостными возгласами:
– А вот и я! Ваша мама пришла! Не ждали?
– Нет, – коротко ответил Марат и проследовал на кухню.
Нерадостно встретил сынок родную маму, в дом не пригласил! Галина Федоровна решила вида не подавать, что огорчена, шла за ним, тараторя:
– Я тут вам кое-что привезла. Колбаски копченной, окорок, курочку – сегодня отцу завезли. Апельсинчиков, ты же любишь, вот сыр, мяско...
Она быстро выкладывала на стол продукты. Еды навезла с целью проверить холодильник, чего наготовила невестка посмотреть. Просто так заглядывать неудобно, а продукты переложить – нормально. Открыла холодильник Галина Федоровна, а там... шаром покати! Лежат пять яиц и полпачки масла! Все!
– Марат... – беспомощно заморгала она. – Что вы сегодня ели?
– Я жарил яичницу, – сказал сын, будто питаться целый день яйцами полезно.
– А где Светочка? – нарочито громко спросила мать. – Что ж она ничего не приготовила?
– Мам, тихо, Света спит.
– Спит? – оторопела Галина Федоровна. – Да как же... В доме пусто, а она... спит?!
– Ты что! – шепотом и мимикой останавливая ее от дальнейших завываний, произнес Марат. – Не понимаешь? У нее отца убили.
– Так ведь время прошло, три недели! – зашипела Галина Федоровна, приветливость смыло с ее лица негодованием. – Сколько можно? Этак она привыкнет лежать да спать, что за жена будет? Мы, бабы, на то и бабы: горе горем, а семью, будь добра, накорми, напои! А она у тебя сутками лежит!
– Да откуда тебе известно, сколько она лежит? – разозлился Марат. – Я тебя знаю, насочиняла дома и приехала порядки свои устанавливать. С отцом поругалась?
– При чем тут отец! – она еле сдерживалась, чтобы не закричать. Ведь крик способен стену непонимания разбить, считала она. – Не так у вас все, не так. Это дураку видно.
– Не ори!
– Родной матери рот затыкаешь?! Говнюк! Я о тебе беспокоюсь. Ты на ком женился? Думаешь, я не заметила, что вы спите в разных комнатах?
– Свечку держала? – наступал на нее Марат. Побагровевшая мать хватала ртом воздух. – Только без концертов, я их видел сотни раз. Зачем приехала? Продукты привезла? Спасибо. Езжай теперь домой.
Галина Федоровна поменяла тактику: из оскорбленной и едва не падающей в обморок несчастной мамаши она превратилась в хабалку. Уперев руки в то место, где по идее должна быть талия, ехидно прищурилась и, уже не заботясь о громкости, поехала уничтожать сына:
– Да? Спасибо, и все? Вот так вырастила сыночка! Значит, я вам продукты вожу, а вы меня еще и оскорбляете за это! Я, можно сказать, от себя отрываю, чтоб вам... Не перебивай! ...повкусней жилось, а мне благодарность – пошла вон? Не перебивай! Ты женился? Так почему я вам продукты привожу? Деньги у вас есть... Не перебивай, сказала! ...почему твоя жена не ходит на рынок, в магазины? Или сам не сходишь? Ты – неблагодарная свинья! Как и твой отец! Ну, погодите у меня...
– Марат... – послышался слабый голос Светланы. – Кто там?
Сын метнулся в спальню, а Галина Федоровна заходила туда-сюда по двадцатиметровой кухне, бормоча ругательства в адрес невестки и Марата... Разлеглась! Может, она вообще какая-нибудь больная? Однако Марат долго не выходит, бросил мать. Галина Федоровна на цыпочках подкралась к двери, навострила уши. Ни фига не слышно. Тогда приоткрыла дверь, просунула голову внутрь и елейно пропела:
– Ну что, дети, давайте обедать? Света (язык не повернулся назвать эту пигалицу ласково – Светочка), ты ничего не приготовила? Ну, ладно, я быстренько...
От собственного лживого голоса ее тошнило, но она не стушевалась, а сфотографировала спальню глазами. Не прибрано. Невестушка с видом туберкулезницы лежит на подушках, Марат сидит у ее изголовья, за ручку держит. Этого мало, Светка, перед которой свекровь стелется, даже бровью не повела, только буркнула:
– Я не хочу есть.
– Ты не хочешь, а муж хочет, – сказала Галина Федоровна, улыбаясь и продолжая изучать спальню. – Идемте, посидим по-семейному... Горе надо вместе переживать.
Любимое чадо, младший сынок, которого выходила в течение многих лет, так как рос он болезненным и субтильным, грубо потеснил родительницу грудью аж на кухню, грозно рыча:
– Почему без стука вошла? Какого черта тебе надо? Ты чего нос суешь в мою жизнь? Мы, может, трахаться собрались...
Господи боже! Таких слов в их доме не произносилось. Нет, матом разговаривают и она, и муж, так он милиционер, ему положено. Но «трахаться»!.. Откровенно говорить про это самое маме!.. Испортился сын. Она рявкнула:
– Я мать! Мне можно!
– Да ты совсем того! – Он бросал в сумку пустые пакеты. – Короче так. Чтоб без предварительного звонка не смела являться. Еще: полный холодильник или пустой – не твое дело. Ясно? Теперь уходи домой, у меня жена болеет, мне некогда.
Вытолкал. И Галина Федоровна поняла: пришел конец света. Она глотала слезы обиды. И первое, что сделала, когда влезла в троллейбус, бесцеремонно растолкав желающих туда попасть, подняла крик, переполошив всех пассажиров. Дескать, ей ноги отдавили, обхамили ее. Ругались все. Полегчало. Теперь осталось дождаться мужа.
Леня приперся в двенадцатом часу ночи. Галина Федоровна не спала, до сна ли тут, встретила пьяного мужа, надувшись:
– А чего так рано? Чего не утром явился? Вот бы я пришла в такое время.
– Быстро пожрать на стол, – сказал он, плюхаясь на стул.
– А вы что же, без закуски водку хлестали? Неужто некому было вам поднести? – намекнула на адюльтер она.
– Палка колбасы была и бутылка хлеба на восьмерых, – устало сказал он.
– Допился до бутылок хлеба!
На стол собрала быстро. Леонид Гаврилович слопал тарелку борща, полкурицы с гарниром, а она не торопила события, ибо сытый он миролюбивый. Но вот муж откинулся от стола, ковыряя в зубах зубочисткой. Первое – высказать материнские тревоги:
– Была сегодня у Марата. Ну, скажу, и невестка нам попалась... Ни свекровь встретить по-человечески не может, ни поесть приготовить... Марат яичницу жарит! Это что такое? А не прибрано... Вещи валяются, а она лежит целыми днями. Ты слышишь или совсем оглох?
– Спать хочу.
– Только и знаешь: жрать да спать, со мной в этом доме никто не считается! Сын вытолкал меня домой безобразным безобразием. А ты... вообще стал... Не, устроили свадьбу, грохнули отца Светки...
– Что ты сказала? – Медведь очнулся от спячки.
– А то и сказала, что слышал! – огрызнулась она.
