Потом взвизгнула Филлис.
«Папа!» – воскликнул Ричард, отбрасывая стул.
Они вдвоем поспешно спустились и обнаружили Гарри, лежавшего совершенно неподвижно и с закрытыми глазами.
«О господи, да он, кажется, мертв», – испуганно произнесла Филлис.
Ричард встал на колени и приложил ухо к груди отца.
«Нет, он жив. Он дышит. И сердце бьется».
Филлис тоже припала на колени и приложила голову к груди Гарри, желая сама во всем убедиться.
«Верно. Я слышу. Я тоже чувствую сердцебиение. Гарри? Ты слышишь меня, Гарри?»
Но Гарри, чье тело приобрело форму странного кренделя, никак не реагировал.
«Я вызову “скорую помощь”», – сказал Ричард, поднимаясь.
Он начал быстро взбираться по лестнице, перепрыгивая через две ступени сразу, и уже вошел в кухню, когда мать его окликнула:
«Постой!»
«Что?» В дверном проеме показалась голова сына на фоне яркого света.
«Не надо… То есть… Просто пока подожди».
«Мама, но ведь дорога каждая секунда!»
«С ним все будет хорошо, – проговорила Филлис. – Ему и нужна-то всего минута. Помоги мне положить его прямо».
«Нам не следует его двигать», – возразил Ричард.
«Мы все сделаем очень осторожно. У меня в задней комнате хранится старая складная кровать на колесиках. Я привезу ее сюда, и мы сможем его положить».
«Но мама…» – Ричард спустился наполовину пролета лестницы.
«Ричард, послушай меня, – сказала она. – Если ты вызовешь “Скорую помощь”, им придется позвонить и в полицию».
«Но ведь я сам полицейский».
«Знаю. Но приедут другие. А когда Гарри очнется и расскажет им, что ты сделал…»
«Но я же… Я же не нарочно. Он просто очень меня разозлил. Я думал, он тебя ударит».
«Я понимаю, дорогой. Понимаю и разделяю твои чувства. Но только полицейские на все посмотрят иначе. Они не вникнут, не станут разбираться в деталях. Ты только начал карьеру. И будет неправильно, очень несправедливо, если против тебя выдвинут обвинения».
«Я… Даже не знаю…»
«Лучше пойди и принеси кровать. Собери ее прямо здесь. А я помогу ему выпрямиться».
Ричард прикатил старую кровать, ржавые колесики которой отчаянно скрипели. Он раскрыл ее, распрямил и выровнял матрац, похлопав по нему ладонями.
«Помоги поднять его», – попросила Филлис.
Вместе они уложили Гарри на кровать.
«Он все еще дышит, – сказала она. – Судя по дыханию, он в нормальном состоянии».
«Я не мог больше его слушать, – объяснял Ричард. – Он никак не останавливался. Не желал успокоиться…»
«Ничего страшного. Все обойдется. Мы присмотрим за ним. Возможно, через пару часов Гарри будет уже в полном порядке. Отделается головной болью, вот и все. Подожди, и сам увидишь. Не стоит раздувать из мухи слона. Ничего ужасного не произошло».
«Ладно, если ты действительно так считаешь, мамочка», – сказал Ричард.
Он привык, что она всегда знала, как поступить верно в любой ситуации.
Но верно ли они поступили тогда? В тот момент казалось, что да. Но Гарри не стало лучше и спустя несколько часов. Он не приходил в сознание двое суток. А когда очнулся, то стал другим человеком. Он словно отупел.
Когда Ричард и Филлис попытались поднять его с постели, то обнаружили, что у него не двигаются ноги.
«Надо вызвать врача, – сказал Ричард. – Ему, наверное, необходим рентген и все прочее».
«Давай подождем еще несколько дней, – настаивала Филлис. – Может, он всего лишь сломал кость, и она сама срастется».
По-настоящему они уже не верили в такую вероятность, но соблазн попытать счастья оказался слишком велик.
Посетители «Пэтчетса» стали интересоваться, куда подевался Гарри.
«Подцепил этот гнусный вирус гриппа, который ходит сейчас повсюду, – отвечала им Филлис. – А мне вовсе не нужно, чтобы он сюда явился и, чего доброго, чихнул на куриные крылышки».
По истечении недели Филлис и Ричард наконец осознали, какую серьезную проблему приобрели на свои головы.
Они слишком затянули с вызовом медицинской помощи. Как им теперь объяснить свои действия? Человек упал с каменной лестницы, а никто не потрудился позвонить врачу. И заявлять о самозащите тоже следовало раньше. Если Ричард всего лишь защищал мать, спасал ее жизнь, они тем же вечером обязаны были уведомить полицию. В конце концов, даже являясь в полиции новичком, Ричард имел четкое представление о том, что представляли собой пределы допустимой самообороны.
Но они ничего не предприняли.
И хотя Гарри Пирс стал явно слабее умом, чем прежде, всякий раз, когда Ричард спускался в подвал проведать его, отец слабым движением поднимал руку, указывал на него и отчетливо произносил:
«Ты! Сукин ты сын».
Причем его слова следовало воспринимать в буквальном смысле.
Приглашать к нему медиков теперь было сопряжено с немалым риском для Филлис и ее сына, но особенно для него.
На работе к ней постоянно приставали люди:
«Как там старина Гарри? Где же он, черт возьми? Когда собирается возвращаться?»
«Что же нам делать?» – спросил Ричард у матери, когда однажды вечером они вдвоем сидели за кухонным столом, слушая доносившийся снизу храп Гарри.
«Ума не приложу», – честно ответила Филлис.
«Ведь к нам постоянно будут приставать с расспросами, куда делся папа».
«Надо сделать так, чтобы расспросы прекратились, – сказала она. – Этому нужно так или иначе положить конец».
Ричард отшатнулся, упершись в спинку стула.
«О чем ты говоришь? Уж не считаешь ли ты, что мы должны…»
«Нет, нет. Разумеется, нет. Но надо внушить всем мысль, что с ним произошло несчастье. Очень серьезное, чтобы люди больше не интересовались, почему не видят его».
«Может, распустить слух, будто он поехал навестить своего двоюродного брата? – предложил Ричард. – Того, из Калгари».
Но Филлис покачала головой:
«Народ продолжит приставать с вопросами, когда он вернется. Нет, нужно придумать историю, чтобы люди вообще прекратили спрашивать о нем. Навсегда. – Она поджала губы. – Я сегодня наведалась в библиотеку. И нашла кое-что очень интересное. Прочитала, что за многие годы произошло немало несчастных случаев, когда кто-то ненароком падал в реку и его уносило к водопаду. Некоторые из тел так и не были обнаружены».
