Даже при скудном свете уличных фонарей я, кажется, разглядел, как на его загрубелом лице много повидавшего человека отразилась неподдельная печаль.
Огги в задумчивости потер губы. Потом спросил:
– А ты не думаешь, что дело приняло совершенно иной оборот?
– О чем ты?
– Об этой безумной уловке, к которой прибегли девушки. Об их попытке одурачить кого-то и заставить думать, будто Клэр вернулась в твою машину, в то время как на самом деле она сбежала. Но не могло получиться совсем иначе? Предположим, не Анна пыталась выдать себя за Клэр, а Клэр хотела притвориться Анной?
У меня голова пошла кругом.
– Нет. Не похоже на то.
– Может, ты и прав. Но ведь есть вероятность, что убийца Родомски решил, что она – Клэр. Есть соображения по этому поводу?
– Только одно. В таком случае можешь вычеркнуть имя Шона Скиллинга из списка подозреваемых, – ответил я.
– Гм, – протянул он.
– С какой целью понадобилось разыскивать Клэр Сэндерс? – поинтересовался я.
– А кто сказал, что я ее разыскиваю? – вскинулся шеф полиции.
– Я имел в виду не тебя лично, а вас всех, Огги. Твоих марионеток.
– Повтори, кто к тебе приходил?
– Бриндл и Хейнс. Хейнс мне знаком. Это он тогда… Он сообщил нам о гибели Скотта.
Выражение лица Огги заметно смягчилось.
– Кстати, Хейнс обязан был сначала позвонить мне. Ему не следовало самому являться к тебе с таким известием. Это стало бы моим тяжелым долгом. Ведь я, во имя всего святого, приходился Скотту родным дядей. Прости, если разбередил рану.
Я кивнул. Огги не в первый раз заводил об этом речь.
– Но, я думаю, он искренне заблуждался и просто не увидел связи, – продолжал Огги. – Стоило ему лишь на секунду задуматься, прочитав фамилию Уивер на удостоверении Скотта, вспомнить нашу Донну из бухгалтерии… А ведь считается, что если ты коп, то должен хотя бы немного уметь шевелить мозгами. – Он посмотрел в сторону ручья, где все еще топтались Рикки Хейнс и его партнер. – Значит, эти двое явились к тебе. Расскажи подробнее.
– Они разыскивали Клэр. Знали, что я подвез ее от «Пэтчетса». Один из них якобы видел это на видео с камеры внешнего наблюдения, но на самом деле никаких камер там нет. А потому у меня возник вопрос: не вели ли они наблюдение за «Пэтчетсом» заранее? И второй: кто вообще заставил их следить за Клэр? Отец утверждает, что не подавал заявления о ее пропаже.
– Ты с ним беседовал?
– Сразу после вашего с ним милого разговора в мэрии. Мог кто-либо другой объявить ее в розыск? Например, мать? Бывшая супруга Сэндерса живет в Торонто, верно? Но даже если заявление подала она, вам все равно следовало на него отреагировать?
Огастес Перри не ответил, и бесполезно было гадать, о чем он думает. Однако мне пришлось прервать его размышления:
– Может, я не все знаю о механизме работы полицейской службы Гриффона, но мне все же кажется, что, если дочь нашего обожаемого мэра, а твоего заклятого врага, становится объектом розыска, ты не можешь не быть в курсе.
Огги посмотрел туда, где были припаркованы его внедорожник и патрульные машины. Приближался еще один автомобиль.
– Судебно-медицинский эксперт, – объявил он и пошел навстречу.
Глава 24
К нам приближалась низкорослая темнокожая женщина лет за пятьдесят в ярко-синем пуховике из блестящей ткани, застегнутом на молнию до самой шеи. Меня несколько удивило, что одета она так тепло.
– Добрый вечер, шеф, – поздоровалась она, высморкалась и сунула бумажный носовой платок в один из двух карманов куртки.
Я заметил концы хирургических перчаток, торчавшие из обоих.
– Ты в порядке, Сью? – поинтересовался Огги.
– Промерзла до костей. Проклятая простуда. Уже две недели пытаюсь от нее избавиться.
– Извини, что пришлось вытащить из дома, если ты больна, – сказал он.
Сью пожала плечами:
– Как я догадываюсь, мне все же лучше, чем той девушке.
– Кэл, ты знаком с доктором Кеслер? Она исполняет у нас обязанности медицинского эксперта.
Сью Кеслер чихнула и посмотрела на меня.
– Мы уже встречались прежде, насколько я помню. – Она была права. Наши пути пару раз пересекались с тех пор, как я переехал в Гриффон. – Уж простите, но руки не подаю.
Я ничего не имел против.
– Сью, это Кэл обнаружил труп.
– Вы к чему-нибудь прикасались? – тут же спросила Кеслер.
– Нет, – ответил я, – но мне пришлось подойти к ней достаточно близко.
– Покажите мне точнее, где она, – попросила Кеслер.
Огги поднял руку и вытянул палец:
– Внизу у ручья. Почти прямо под мостом.
– Ясно, – сказала она, натягивая перчатки. – Дайте мне пару минут.
Отсутствовала она больше десяти. Огги успел поговорить с одним из своих подчиненных, потом вернулся ко мне, и мы оба оперлись на ограждение моста, пытаясь разглядеть, как Кеслер справляется со своей работой. Затем мы подошли к концу моста, чтобы встретить ее, когда она направилась вверх по откосу берега.
– Я думаю, она задушена, – произнесла она. – Есть отчетливые следы на шее, помимо укусов каких-то животных, скорее всего собак. Мертва по меньшей мере сутки, как я определила на месте, но позже уточню детальнее.
– Подверглась сексуальному насилию? – спросил Огги.
Кеслер пожала плечами:
– Такой вывод вроде бы напрашивается, если учесть отсутствие трусов и вообще нижнего белья. Но установить точно можно будет только после тщательного обследования тела.
– Отсутствие? – переспросил я.
– Если вещи где-то там, то я их не заметила, – ответила она. – По крайней мере, рядом с телом их нет. Ваши люди не обнаружили какой-либо принадлежавшей жертве одежды?
Огги пообещал поговорить с подчиненными.
Кеслер снова чихнула и сказала:
– Пожалуй, отправлюсь сейчас домой, приму галлон лекарств и постараюсь поспать. А ею займусь первым делом с утра.
После ее ухода Огастес Перри предложил мне:
– Ты тоже можешь ехать домой, Кэл. Теперь здесь все в наших руках.
Но я еще не был готов уехать.
– Это ведь грызет тебя, да?
– О чем ты?
– Кто-то действует за твоей спиной. Ты не можешь относиться к этому спокойно.
– Кэл, – сказал Огги, заметно напрягшись, – удивляйся сколько хочешь, но шеф полиции не всегда требует информации о каждом шаге подчиненных. Тебя тормозят за превышение скорости, но мне не сообщают. Если в нашей средней школе хулиган выбивает окно, то никто не спешит набрать мой номер. Кошка застревает в ветвях дерева, и, представь, я могу об этом не узнать.
