— Мы, со своей стороны, уже закончили приготовление, — прервал Беккер ход его мыслей и небрежно показал большим пальцем назад через плечо. Еннервайн взял бинокль и посмотрел наверх на вершину трамплина. На самом верху выходного проема было видно две фигуры, которые медленно и осторожно двигались. Главная фигура в красной лыжной шапочке сидела на балке, нервно дрожа, а возможно, и занималась только упражнениями на расслабление мышц, в любом случае, готовая съехать вниз в долину. Вокруг этой фигуры толпились двое или трое мужчин, вероятно, убеждали ее не бояться. Наконец, фигуру в лыжной шапочке слегка подтолкнули сзади, и она поехала. Еннервайн следил за ней в бинокль. Ее манера езды была решительной, но необычной.
Гизела начала разгон, точно так же как это сделал Оге несколько дней тому назад, но Гизела не собиралась превзойти Оге, она хотела прыгнуть точно так же, как он, она была запрограммирована так, чтобы прыгнуть точно, как он. Гизела — гордость баварской полиции — была манекеном, способным с радостью работать на территории ФРГ. Гизела участвовала уже в десятке автомобильных аварий, ее расплющивали, убивали, поджигали, пропускали через решето, топили, переезжали и подбрасывали в воздух — но она всякий раз добросовестно сообщала заключительные данные жаждущим информации компьютерам криминалистов. И Беккер отправил ее сегодня снова на дело. Она была его чудодейственным оружием.
Ее пришлось сделать более худой, чтобы иметь такой же вес, как у Сёренсена. Специалисты проанализировали телевизионные кадры и преобразовали полученные данные: скорость разгона, угол прыжка, поведение в воздухе. Кроме того, фирма по производству лыж предоставила оригинальные лыжи, даже не заклеив предварительно хорошее фирменное название черной лентой. Еннервайн до этого даже не знал, что такие лыжи стоили годового оклада чиновника высокого ранга в Министерстве внутренних дел.
Предполагалось, что Гизела будет обстреляна. К этому она была привычна, с ее пропиленовой кожей она воскресала после града пуль, и тогда всегда точно знали, явился ли выстрел смертельным с того или иного расстояния, с того или иного угла, или нет. Но сегодня с ней самой ничего не должно было случиться, предполагалось попасть в ее правую лыжу точно в том месте, на которое указал Ангерер. Беккер со своими людьми рассуждал, может быть, выстрел нужно было произвести вручную, это мог сделать, например, обермейстер франкской полиции, который в 1992 году в Барселоне получил бронзовую медаль в стрельбе по тарелочкам. Старший лесничий Вилли Ангерер также выразил готовность продемонстрировать свое мастерство в охотничьей стрельбе, после того как он окольными путями узнал о плане. Но в итоге сошлись на том, чтобы использовать автоматическое оружие с компьютерным управлением, которое давало более точные результаты. Ангерер был оскорблен.
Предмет с программным управлением, который устанавливали там внизу, был мало похож на что-то серьезное, скорее на заржавевшее духовое ружье, реквизит из ужастика, который теперь следит за траекторией Гизелы и должен стрелять по ее лыже на высшей точке зенита.
— Какой калибр вы берете? — спросил Еннервайн. — До тех пор пока мы не найдем пулю, нам не от чего оттолкнуться.
— Мы будем стрелять калибром 5,45 мм. Действие всех других размеров пули мы сможем вычислить в сторону уменьшения или увеличения.
— А почему вы установили ваше духовое ружье именно в этом месте? — добавил Штенгеле. — Мы ведь совершенно не знаем, где стоял или лежал стрелок.
— Это место также условная точка моделирования. Все другие места можно рассчитать отсюда.
— Можно ли это будет использовать в суде? — спросил Еннервайн.
— Нет, конечно, нет. Но если потребуется подтвердить подозрение или опровергнуть…
— …и стоит все это десятки тысяч денег налогоплательщиков, — продолжил Еннервайн мысленно.
Гизела спрыгнула и висела в воздухе почти как один из великих прыгунов. Было удивительно смотреть на это, даже для не специалистов по технике, трудно было представить, как это можно заставить кучку колесиков и железа, — ах, простите, Гизелу, — мешок с болтами, совершить такой прыжок, которым мог бы гордиться любой спортсмен. Ну ладно, несколько очков с нее сняли бы наверняка, за дрожание и размахивание руками, за не очень безупречную позу, за не совсем человекоподобную угловатость. А сейчас, когда она была на самой высокой точке, у нее сорвало правую лыжу, ржавое духовое ружье внизу пальнуло, и из-за этого она полностью сошла с пути. Полностью. Гизела сдалась. Она еще посылала поток данных измерений на наземную станцию, затем она направила свое движение к неизбежной нулевой точке.
И даже видавший виды инженер из команды Беккера отвернулся и подумал об Оге Сёренсене. Соответствующие телевизионные кадры были еще слишком живы в памяти.
— Кто-нибудь знает, как у него дела? — спросила Николь Шваттке. — У бедного датчанина?
— Точно никто не знает, — ответил Еннервайн. — Во всяком случае, допрашивать его еще нельзя.
На самом деле Оге Сёренсен, до которого отсюда было рукой подать, все еще был без сознания, его мысли все больше и больше уходили в изначальные извилины мозга. В поисках Тора Оге склонился с серой в яблоках лошади Галлтопп и спросил Тёкхильду, проводницу, и она показала ему своей жилистой рукой на покрытый лесом холм вдали. В палате по-прежнему булькало, пищало и трещало, и Оге (или остатки Оге, так как великан с пилой для распиливания костей уже сделал свое дело) был не один. Маленькая женщина, стоявшая сейчас в палате, была также одета в зеленовато-голубую одежду, начиная с кокетливой операционной шапочки и до простых сабо, она очень была похожа на ангелов в зеленовато-голубой одежде, но по ней сразу было видно, что она не была ни врачом, ни сиделкой. Она наклонилась над Оге, и между пыхтением аппарата для искусственного дыхания и пищанием ЭКГ она разговаривала с лежащим без сознания, который сейчас скакал по Кригальду, лесу забвения. Маленькая женщина разглядывала его лицо и прикасалась к нему кончиками пальцев. Затем она повернулась и что-то делала со шлангом для вливания. Это было кишечное вливание, которое поступало непосредственно в желудок и таким образом обеспечивало искусственное питание. Маленькая женщина открыла баночку фирмы «Тапперваре» и набрала шприцем немного полужидкой каши. Она немного помедлила, воткнула шприц в шланг и выдавила в него красноватое содержимое, пока шприц не опустел.
13
Дорогой господин комиссар,
сколько писем я уже написал, и не отослал. Отправлю ли я это письмо, одному Богу известно. Я часто спрашиваю себя, что вы делаете с таким письмом. Откладываете ли его сразу в сторону — потому что ведь ничего еще не произошло? Действуете ли строго согласно служебным инструкциям? Или сразу отдаете его на рассмотрение своей команде?
Но сейчас о продолжении моих действий. Я как раз занимаюсь одним делом, которое представляется мне довольно интересным, чтобы мы могли заняться им оба. Это относительно редкое, но тем не менее стабильное правонарушение с большим резонансом, и при хорошей подготовке оно могло бы доставить удовольствие обеим сторонам. Слово, которое для этого существует, некрасивое, оно звучит прямо-таки грубо, многие недобросовестные работники и дилетанты пытались браться за него, но только слегка разбрызгивали кровь. Я хочу сделать это поэлегантнее, поверьте мне, господин комиссар. Поэтому вы должны дать мне еще немного времени, вам ведь все равно ничего другого и не остается, но я обещаю вам: дело того стоит.
