— Будьте сейчас внимательны! — услышал он крик в наушник. — Следующая боковая дорожка справа, в самом начале.
Еннервайн притормозил и заглянул за угол. Там перед могилой стояли два человека. Он не видел людей спереди, но он был уверен, что описание Николь не подходило ни к одному их них. Потом Еннервайн увидел человека, притаившегося за могильным камнем.
Он сошел с гравийной дорожки и пошел дальше по траве, чтобы до минимума ограничить предательский шум шагов. След крови тоже вел сюда в траву, но вскоре потерялся, и больше его уже не было заметно. Еннервайн крался, согнувшись, за надгробными камнями, пока снова не увидел маленького, темноволосого человека. Тот повернулся к нему спиной и все еще сидел, скорчившись, на земле. Еннервайн прыгнул. С криком бросился он на него, выбил у него пистолет и заломил руки за спину. Коленом он прижал его к земле. Вонг отчаянно сопротивлялся, и только с помощью подоспевших Штенгеле и Марии Еннервайн смог надеть наручники.
— А где Николь?! — закричала Мария.
Никакого ответа.
— Где женщина!? — зарычал Штенгеле и грубо схватил Вонга за шиворот.
— Она должна стоять прямо около вас, — орал Беккер в микрофон, и его голос срывался. — Прямо среди вас. Ну это же невозможно!
Еннервайн застонал, когда его взгляд упал на свеженасыпанную землю. Для двух зрителей, толстяка и глуховатой женщины, это уже была совершенно запутанная картина: двое тяжело дышащих мужчин и одна столь же уставшая женщина, приковав маленького китайца наручниками к литому железному кресту соседней могилы, подскочили к могиле старого Эгона Фетцера и как ненормальные начали рыть, голыми руками, лопатами и инструментами, которые нашлись за другими надгробными камнями.
— Что вы делаете? — спросил толстяк.
— Полицейский рейд, — закричал Еннервайн.
— Что здесь происходит? — спросила глуховатая женщина.
— МОЖЕТ БЫТЬ, ЭКСГУМАЦИЯ! — закричал ей толстяк в ухо.
— А?
— ПОЛИЦЕЙСКИЙ РЕЙД!
59
— Все, с меня достаточно, надоели мне эти халтурщики!
Свобода выключил радиоприемник и взял себе еще порцию «Шмаррен по-королевски» на десерт.
— А что с нашим маленьким специалистом по конфликтам? — спросил Игнац Грасеггер с ухмылкой.
— И это правда, — сказал Свобода. — Их никак нельзя оставлять одних. А теперь еще одно убийство! Насилием же ничего не добьешься!
— О ком ты говоришь? — спросила Урзель. — Об этих из Чаояня? С ними я так и так не стала бы связываться. Они мне с самого начала показались подозрительными.
Свобода набрал номер телефона.
— Между горами и рощей… — сказала женщина на другом конце провода.
— …находится моя родина Верденфельц, — добавил Свобода быстро. Он был зол. Он был взбешен.
— Чтобы быть кратким, — пролаял он в телефон, — я слышал новости по радио. Дело становится для меня слишком рискованным. Завтра приезжает Рогге. Я подготовил отвлекающий спектакль, таким образом, выполнил поручение. Остальное ваше дело. Я выхожу из игры.
Свобода захлопнул телефон.
— Тупица китайская, — выругался он.
Шан тоже захлопнула телефон и убрала его. Ладно, ну и не надо. Им и без того этот действующий на нервы австриец уже не нужен. Они сами возьмут дело в руки. Она сейчас не выглядела похожей на China Blue, скорее наоборот. На ней был свободный тренировочный костюм, она бросила на плечи маленький рюкзак и проворно пустилась по городку. Вскоре она стояла перед домом, который искала. Она осторожно прокралась вокруг крестьянского двора, делая вид, будто любуется настенной росписью и крестьянскими фресками, умными изречениями. Она достала путеводитель и рассматривала все так, будто бы изучает искусствоведение на третьем курсе. При этом она украдкой оглядывалась. Шан успокоилась, так как этот задний двор плохо просматривался из окружающих домов, он находился примерно посредине в зелени. К тому же вся полицейская команда наверняка была на похоронах цитриста Беппи. На задней стороне дома была сложена куча дров, и Шан взобралась на них. Пружинисто подтянувшись на руках, она вскоре оказалась на маленьком балконе. Через несколько шагов она уже могла через окно заглянуть в заваленную всякими вещами комнату. Шан собиралась обыскать квартиру предполагаемого Симулянта, пока Вонг подкарауливает его на похоронах. Шан и Вонг были уверены, что их надоедливый соперник пошел на похороны, хотя бы уже из-за того, чтобы не бросаться в глаза. Насколько же велико было удивление Шан, когда она увидела внутри, в заставленной комнате, сидевшего мужчину, к которому полностью подходило описание, данное Свободой. Тем лучше. Тогда она может сразу же взяться за него. Шан достала из рюкзака лыжную маску, надела ее на лицо и начала открывать окно.
Мужчина в комнате писал письмо. Он подыскивал слова, боролся за правильное выражение, произносил все вслух.
Дорогой господин комиссар, я в ужасе, я в негодовании, я вне себя от гнева, я весь в бешенстве, мне хочется рвать и метать…
Мужчина встал, прошелся по комнате и продолжал декламировать. Шан пришлось нагнуться, когда он проходил мимо окна. Топилась железная печка. Посреди лета? Печная дверца была открыта, Шан могла видеть, как полыхало жадное пламя. Наверняка он написал уже много таких писем или, лучше сказать, начинал, так как много скомканных белых листков лежали у печки. Ах, поэтому и огонь. И снова он скомкал листок и запустил его в сторону дверцы. Попал. Новая попытка.
Дорогой господин комиссар, я не хочу иметь никакого отношения к убийству, это не мой стиль, это не моя философия, это никогда не входило в мои намерения, это никогда не входило в мои планы…
Он скомкал и это письмо. Он встал, собрал все скомканные листы и бросил в печь. Шан с удивлением наблюдала за ним. Мужчина был сумасшедшим? Он корчил гримасы, неуклюже танцевал, насвистывал не поддающиеся определению мелодии. Затем он снова сел за письменный стол.
Дорогой господин комиссар, я отключил двух телохранителей ЦРУ простыми боксерскими мешочками, я получил власть над высокопоставленным генералом США — вряд ли мне нужно воровать старую жалкую цитру!
Шан наблюдала, как мужчина встал, повторил еще раз предложения, как будто бы комиссар Еннервайн стоял перед ним собственной персоной. На этот раз он не разорвал письмо, а продолжил писать.
Дорогой господин комиссар, есть кто-то, кто подделывается под меня, который меня копирует, который вскакивает в мой поезд, но который не понимает моей философии! Тем временем мы уже хорошо знаем друг друга. Вы должны мне поверить! Это был не я!
* * *
Шан достаточно открыла окно, чтобы проскользнуть внутрь, но хотела поподробней осмотреть комнату. Она окидывала взглядом помещение: это была не просто жилая комната, а одновременно и мастерская, и ателье, и склад. Полки были забиты до отказа флаконами и тюбиками различных размеров, пакетиками и коробочками и другими емкостями. Большинство экспонатов имели надписи. Этот мужчина был педант, перфекционист, сумасшедший коллекционер. Стены тоже были увешаны сверху до низу различного рода инструментами. На столе лежали канцелярские принадлежности, карандаши, кисточки, реквизиты для рисования. Там она нашла то, что искала. Шан, цветок лотоса, как кошка влезла в комнату и спряталась за одним отдельно стоящим стеллажом.
