Гоблин покаянно опустил голову. Похоже, ему просто не пришло в голову, что прятаться здесь действительно негде.
Так ничего не придумав, мы двинулись дальше, постаравшись, правда, ускорить темп. Время уже клонилось к вечеру, но мы решили не останавливаться. Тем боле, что крысодлак все больше беспокоился и вглядывался теперь в разные направления. Если посчитать, что он чувствует врагов, получается, нас берут в клещи.
Этот ночной переход я запомнил надолго. Разные странные вещи происходили со мной и раньше, но такого я себе до сих пор не мог даже представить. Мы бежали в полной тишине. Вернее, не совсем – был слышен звук шагов и дыхания. При этом вокруг нас были великаны, много, много великанов. Похоже, мы подходили к бывшему центру полиса, и здесь их призрачные фигуры попадались гораздо чаще, чем раньше. Мы все равно не могли определить, что же делают эти огромные существа, да и не пытались. У нас были свои проблемы, и нам не было дела до давно умерших предков огров. Но не обратить на них внимания было невозможно. В первый раз, когда на нашем пути попалась пара о чем-то беззвучно беседующих призраков, мы постарались их обогнуть, но со временем перестали тратить на это время. То, что мы проходили прямо сквозь них, призраков совершенно не беспокоило, при соприкосновении с нашими телами они на время рассеивались, но за нашими спинами как ни в чем ни бывало появлялись вновь. Было ли мне страшно? Пожалуй, просто неуютно. Так, будто я пришел в чужой дом без спросу, не для того, чтобы его ограбить, просто так. А хозяева неожиданно вернулись и в любой момент могут меня обнаружить. Больше всего это было похоже на сон. Ближе к утру мне даже начало казаться, что это мы некие нереальные существа, которые наблюдают из тьмы за теми, кто живет.
Однако с наступлением утра призраки рассеялись, а вместе с ними наваждение. Все мы были ужасно измотаны. Тиллэ не смогла поспевать за нами еще в начале ночи, так что все это время шефу приходилось ее нести. По-моему, она снова ужасно страдала и чувствовала себя обузой, но вслух об этом не говорила – видимо, не хотела нас отвлекать. Тем не менее, через час после рассвета она встрепенулась и попросила шефа спустить ее на землю.
– Это где-то совсем рядом, я чувствую. Туда – она указала куда-то вперед и влево, и мы с проснувшимся вторым дыханием бросились в ту сторону. Где-то через полкилометра она резко остановилась, тяжело дыша от быстрого бега, а потом удивленно посмотрела на нас.
– Это… это должно быть здесь, я чувствую…
Место абсолютно ничем не отличалось от всего окружающего пространства. Растерянность уже начала переходить в отчаяние, смешанное с раздражением, когда Ханыга вскликнул:
– Я надпсь вижу! Тольк не пнимаю.
Действительно, на одном из не очень примечательных камней, размером лишь немного превышающем прочие, лежавшие тут же в изобилии, была короткая надпись. Я, к своему стыду, даже готовясь к дипломатической работе, еще в своем дольмене, не смог до конца выучить эльфийскую письменность. Не то, что бы она была так сложно, на бытовом уровне она почти не отличается по сложности от человеческой, оркской или любой другой письменности. Но тексты, имеющие хоть какую-то художественную ценность, прочитать очень трудно. Символы сочетаются таким образом, что общий смысл невероятным образом ускользает от сознания. Примечательно, что на устную речь это правило не распространяется, эльфийские сказания или баллады остаются в памяти очень легко, практически без усилий. Сами эльфы это объясняют так: разумный, чтобы воспринимать красоту, записанную символами, должен долго и упорно тренироваться. Мозг легко воспринимает красоту какого-нибудь произведения искусства или, скажем, красивого вида. То же относится к истории или песне – ты слышишь, затем представляешь то, что слышишь, и оцениваешь. Текст, написанный на любом языке, кроме эльфийского, сначала переделывается в звук, затем в полноценное изображение. Даже те, кто утверждает, что читая, сразу представляют себе прочитанное в зрительном виде, на самом деле просто не замечают этого процесса. Текст, написанный на эльфийском, воспринимается в форме изображения сразу, без преобразования в звук, и потому мозг, непривычный к такой короткой процедуре, не может быстро осознать смысл. Дескать сами эльфы, которые изначально обучались читать на своем родном, воспринимают написанное гораздо полнее и красочнее, чем представители остальных рас, вынужденные с детства читать на своих сложно преобразуемых в зрительные образы языках. Не знаю, так ли это, или существует какая-то более веская причина таких сложностей в чтении, но сам я научился читать только те же детские сказки, отличающиеся простотой изложения. Особой разницей в глубине восприятия с прочими письменностями я не почувствовал.
Так вот, в данном случае, мне совсем не пришлось применять свое умение. Фраза, хоть и написанная на слегка устаревшем языке, была предельно коротка и так же ясна. Не дожидаясь, пока придет в себя ошеломленная Тиллэ, я озвучил ее для остальных, не знакомых с языком эльфов:
– Тут написано «Дождись ночи».
Я расхохотался. Не скрою, в моем смехе была изрядная доля истерики, но никак иначе я отреагировать не мог. Слишком сильно было напряжение последних суток, все устремления были направлены на то, чтобы успеть до того, как нас настигнет погоня, и вот, неожиданно выясняется, что нужно подождать ночи. Впрочем, я быстро взял себя в руки, причем отчасти благодаря тем недоуменным взглядам, которыми сверлили меня спутники.
– Что тебя рассмешило, сержант? Я вообще не соображу, мы искали могилу, а нашли какую-то надпись… – недоуменно протянул шеф. Остальные поддержали его вопрос кивками, даже до Тиллэ еще не дошло, кажется.
Я не удержался и снова захихикал, но все-таки продолжил:
– Уж ты-то, Тиллэ, должна была догадаться. Нет никакой гробницы, нет никаких записей и уж тем более документов. Этот ваш Старик велел похоронить его в этом городе мертвых именно для того, чтобы потомки всегда могли обратиться к нему за советом лично. Вы, видимо, об этом забыли со временем, только легенды остались. Это место почему-то позволяет духам оставаться в мире. Но увидеть его можно только ночью. Вот об этом и написано на камне. Вот так-то, господа. Нам нужно продержаться как минимум до ночи. Хотя я не совсем понимаю, чем нам может помочь призрак этого Старика. При всей его мудрости, он вряд ли сможет покинуть пределы некрополиса, а значит, ничем помочь нам не сможет. Идиотизм сложившейся ситуации меня и рассмешил, шеф. Я ответил на ваши вопросы?
Со всех сторон послышались приглушенные ругательства. Даже Тиллэ ввернула нечто не совсем приличное в обществе, но шеф, конечно, как всегда, сохранил лидерство в этом сомнительном виде соревнования.
– Будем дожидаться ночи. Чтоб меня лысый верблюд облобызал, если я развернусь и уйду, так и не поболтав с этим вашим Стариком после стольких мучений. Да и идти особо некуда. Вон как зверюга волнуется.
Крысодлак действительно, не обращая на нашу болтовню особого внимания, тревожно вглядывался то в одну сторону, то в другую, при этом возмущенно посвистывая. Теперь уже выходило, что нас окружили со всех сторон и прорваться в любую сторону будет проблематично. Так что особой разницы, где нам встречаться с погоней, не было.
