Френсис снова повернулась к телевизору, бесцельно переключая каналы, и невидяще уставилась в экран. Она всего лишь хотела устроить маленькое представление для зрителей. Если через две недели они собираются вступить в краткосрочный брак, нужно начинать этот скандальный спектакль прямо сейчас. Целоваться в вестибюле, входить вместе в лифт. Она так выделялась со своими рыжими волосами! И Этан. На него тоже приятно посмотреть. Люди свяжут их имена. И уже, несомненно, начнут сплетничать.
Глядя в ресторане ему в лицо, она уже мысленно представляла заголовки: «Бурный роман между наследницей Бомонтов и новым генеральным директором „Бруэри“. Разве не этого хотел Этан? Печати одобрения Бомонтов. Все это, иначе говоря, пиар-игра.
Если не считать…
Если не считать того, как именно он ее целовал в лифте.
В какой-то момент, между тем, как он сосал ее палец, и поцелуем в вестибюле («первым», – мысленно поправилась она), игра между ними изменилась.
Все это должно было оставаться спектаклем. Однако когда он прижал ее к двери, она была готова отбросить свой план.
Это не выглядело игрой. Это не было напоказ.
Единственное, что удержало ее на краю, – осознание того, что он не хочет ее. О да, он хотел ее обнаженную в своих объятиях, но не хотел именно ее, Френсис, сложную, безумную и потерянную. Он хотел ее только потому, что ему от нее что-то нужно. Она не должна позволять этому затуманить ясность мышления.
– Что…
Он откашлялся. Но голос сильнее не стал.
– Что ты делаешь?
– Смотрю телевизор. – Френсис задрала ноги и снова искоса взглянула на Этана.
Он не шевельнулся.
– Почему?
У нее едва хватило сил говорить весело и небрежно.
– А что еще нам делать?
Этан выглядел обескураженным.
– Не хотелось бы казаться наглым, но секс…
Френсис ничего не смогла с собой поделать.
Взгляд словно приковало к внушительному бугру в его джинсах.
Секс. Мысль о том, чтобы расстегнуть джинсы и выпустить зверя на свободу, заставила ее сладко содрогнуться. Она снова уставилась в экран телевизора.
– Неужели?
В какой-то момент единственными звуками в комнате были хриплое дыхание Этана и рекламные вопли продавца чистящих салфеток.
– Тогда что все это было? – пробурчал Этан.
– Создание впечатления.
Она не смотрела на него.
– И на кого мы производили впечатление в лифте?
Френсис наивно похлопала ресницами, что далось бы куда легче, если бы соски не проступали через ткань платья.
– Скажем, это был тест.
Этан встал перед телевизором и, сложив руки на груди, злобно уставился на нее:
– Тест?!
– Все должно выглядеть убедительно. Пусть люди будут твердо уверены, что мы влюблены, – пояснила она, стараясь смотреть куда угодно, только не на бугор в его джинсах.
– Но частью сделки было именно отсутствие секса? – Она дала время этой мысли дойти до него, прежде чем добавить: – Надеюсь, ты не собираешься разорвать сделку?
А такой риск существовал, и Френсис знала это. Все может случиться, особенно когда на первый план выходит секс.
– Ты проверяешь меня? – Он отступил в сторону, снова пытаясь загородить от нее экран.
– Я не выйду замуж за кого угодно, знаешь ли. У меня собственные стандарты.
Френсис чувствовала гневный взгляд, но отказывалась позволить себе краснеть и старалась заглянуть ему через плечо. Не то чтобы она имела хоть малейшее представление о том, что смотрит. Вся ее чувственность была обращена к Этану.
Было так легко передумать, сказать ему, что он прошел первый тест и у нее на уме другой – тот, который включает меньше одежды для каждого из них.
В эти несколько минут она не чувствовала себя одинокой и брошенной. Могла потеряться в Этане. Но это все. Всего лишь несколько минут.
А когда секс останется позади, Френсис останется у разбитого корыта, разоренной, безработной женщиной, которая спекулирует на своей внешности, хотя и от нее скоро ничего не останется. А Этан? Что ж, он, возможно, все-таки женится на ней и спонсирует галерею. Но при этом узнает ее слишком интимно. Слишком близко.
Не то чтобы она была застенчивой, стыдливой девственницей, ни в коем случае. Но здесь ведется долгая игра, в которой она должна вернуть компании имя Бомонтов и причинить как можно больше вреда новым владельцам и начальникам «Бруэри».
А пока что она мучит Этана, хотя между ног продолжается тупая пульсация, доходящая до сосков, и это тоже можно считать наказанием.
Ладно, вред причинен немалый.
Френсис осознала, что, ожидая, задерживает дыхание. Неужели Этан разорвет сделку? Она так не думает. Пусть она не самый лучший судья мужчин, однако совершенно уверена, что он не потребует секса под старым, как мир, унылым предлогом: дескать, это «она меня соблазняла». Для этого он выглядит слишком благородным.
Смешно.
До этого момента Френсис не думала о нем как о благородном человеке.
Но он благородный. Пробормотал себе под нос что-то вроде проклятия, прежде чем отойти. Она услышала, как хлопнула дверь ванной, и облегченно вздохнула. Счет два – один в ее пользу. Она выигрывала.
Френсис заерзала на постели. Сейчас важно, чтобы победа не приняла форму сексуальной неудовлетворенности.
Едва Френсис наткнулась на какую-то спортивную передачу, кажется, баскетбол, Этан распахнул дверь ванной и вышел в джинсах и белой майке. Шагнул к письменному столу у окна и открыл компьютер.
– Сколько ты должна тут пробыть? – осведомился он почти злобно.
– Это можно обсудить.
Она взглянула на него. Он демонстративно уставился в экран компьютера.
– Я не захватила смены одежды.
Это привлекло его внимание.
– Ты не останешься на ночь?
Ей послышалось, или в его голосе появились панические нотки?
Френсис уселась и одернула подол платья.
– Думаю, пока нет. Но, возможно, на следующей неделе. Для пущей правдоподобности.
Он смотрел на нее еще одно мгновение, после чего потер глаза ладонями.
– Мне все это показалось такой хорошей идеей! – простонал он.
Она почти его пожалела:
– Завтра вечером мы опять обедаем в ресторане. И так будет продолжаться не менее четырех или пяти вечеров в неделю на протяжении последующих двух недель. Потом я начну ночевать у тебя и…
– Здесь? – Он жестом показал, что в спальне всего одна кровать и раскладной диван. – Может, проще мне прийти к тебе?
