Идея самосуда пришла к Льву Сергеевичу, когда он собрался исполнить заветную мечту – купить иномарку. А именно – пригнанную из Германии пятилетнюю «авоську», как называли «ауди А8». В автомагазине обещали продержать машину до вечера, и Л.С. рванул за деньгами. Будучи человеком опытным, он хранил их в долларах, для конспирации завернутых в грязный полиэтиленовый пакет. В магазине, однако, сказали, что оплата производится в рублях, пришлось бежать в обменник. Время шло к закату, пересчитывать полученные отечественные денежные знаки было некогда.
Когда в магазине кассир сунул пачку в счетную машинку, высветилась цифра значительно ниже требуемой. В обменном пункте Льва Сергеевича обсчитали на сумму, эквивалентную двум тысячам долларов, – по тем временам сумасшедшие деньги. «Авоська» ушла к другому покупателю. Скандал с менялами при отсутствии доказательств подлого обмана завершился дракой с охранником и позорным отступлением. И тогда Л.С. понял: пришло время сурового и заслуженного наказания. Он должен быть лишен того, что ему всего дороже.
В ту пору самым любимым его занятием было распитие спиртных напитков, которые появились на прилавках в богатом ассортименте и пристойного качества.
И Лев Сергеевич постановил ввести в отношении себя сухой закон. Решение было без преувеличения жестоким, он даже усомнился, не слишком ли к себе беспощаден, но, поразмыслив, решил, что сомнение тоже входит в программу экзекуции, усиливая ее очищающее действие.
Под самосуд был подведен внятный расчет: если не можешь отобрать бездарно профуканные деньги, придется вернуть их посредством личной экономии. Другими словами, недотратить на алкоголь. Далее требовалось определить длительность карательной меры (мысль о том, чтобы завязать навсегда, Л.С. тогда даже не рассматривал). Оперируя той же валютой, в которой понес потери, он подсчитал, что ежедневно тратит на бухло не менее 20 долларов США. Соответственно в неделю – 140, а в месяц – 560 баксов. Таким образом, прекратив выпивать на три с половиной месяца, можно будет считать, что деньги вернулись в мошну.
Решив, что в назидательных целях тяжесть расплаты должна превышать тяжесть проступка, наш герой округлил срок воздержания до четырех месяцев, причем последние две недели приходились на Новый год. После прощального трехдневного запоя наказание вступило в силу.
А когда четыре месяца истекли, педантичный Лев Сергеевич подвел итоги. Две тысячи долларов, пусть и опосредованно, возвратились. И привели с собой (далее по порядку): отличное самочувствие, ясный ум, высокую работоспособность, упорядоченные интимные отношения и связанную с ними минимизацию финансовых расходов, рациональный режим питания, сокращение потребления никотина. Дополнительно возникла такая эфемерная материя, как позитивный взгляд на мир и на себя в нем.
Что там говорить, это далось нелегко. Л.С. не хотел терять круг общения, пришлось врать сотрапезникам, что лечится от нехорошей болезни, поэтому и не пьет; приятели отнеслись уважительно. Он, напрягая до предела волю, продолжал тусить с ними и даже вместе встретил Новый год, принеся с собой и под общий хохот выпив бутылку детского безалкогольного шампанского. И когда под утро они рухнули мордой в торт, а он сел за руль, перед сном принял ванну и январским утром проснулся свежим, как майская роза, постиг глубочайший смысл наложенного на себя наказания.
6.
Корабль все сильнее заваливался на тот бок, где размещалась каюта Льва Сергеевича, и шлюпочная палуба двумя этажами ниже была ему хорошо видна, – там работало аварийное освещение. Команда уже сняла брезент с оранжевых шлюпок и подтягивала их к месту эвакуации. К первой шлюпке подали трап, матросы и стюарды образовали живой коридор, в который еще до объявления посадки повалил народ. Впереди, как водится, перли крупные самцы.
Тут ко Льву Сергеевичу явилась простая мысль; он даже удивился, что она не приходила раньше. Надо по балкону перебраться в соседнюю каюту, а уже оттуда выйти через дверь, – не везде же ее заблокировало, как у него. Крепко держась за перила, он выполнил этот несложный номер, но оказалось, что балконная дверь соседей заперта изнутри. В каюте было темно и, судя по всему, пусто. Л.С. чертыхнулся, двинул в стекло кулаком, но только отшиб руку. Решил двигаться дальше, уже занес ногу, но тут корабль в который раз тряхнуло, и он чуть не свалился вниз. Перевел дух и вернулся к себе.
Еще минут десять Лев Сергеевич орал со своего балкона людям на шлюпочной палубе, но там шел штурм очередной лодки, и никто его призывов не услышал. Устав, он достал из мини-бара оставшиеся бутылочки, по сливал в стакан без разбору водку, пиво и кам-пари, отправил коктейль по назначению и плюхнулся на покосившуюся кровать.
Вскоре отпустило. И тогда он подумал, что самое время помолиться.
Л.С. крестился в тридцать пять лет. Однажды утром уложил в сумку белую рубашку с полотенцем, еще кое-какие атрибуты и явился в маленькую церквушку неподалеку от дома. Купил простой крестик на цепочке и попросил позвать батюшку для совершения обряда крещения. Отец Агафон, не спросив паспорта, изъяснился то ли по-церковному, то ли по-мирскому: «Отчего же нет».
Спустя полчаса Л.С. был помазан елеем, на голову ему вылили три ковша святой воды, после чего он троекратно обошел купель против движения солнца. Вытерся, отблагодарил батюшку, внес пожертвование на ремонт храма и в заключение церемонии вынул из сумки бутылку коньяка. «Его же и монаси приемлют», – молвил новоявленный христианин и глупо хихикнул.
Шел 1997-й год. В тренде было верить в бога. Но Лев Сергеевич, человек вообще-то конъюнктурный, в данном случае действовал, что называется, от противного. Меньше всего ему хотелось походить на вчерашних богоборцев-аппаратчиков, ныне крестящих пузо, лобзающих руку батюшке и с духоподъемным видом совершающих крестные ходы. Или на разбогатевших пупсов, построивших рядом со своими усадьбами личные молельные теремки, – зашел в тапках, облегчил душу покаянием, очень удобно. Или на разночинную интеллигенцию, до такой степени преисполнившуюся духа святаго, что написание слова «бог» не с заглавной, а со строчной буквы приравнивает к ереси, за которую самое место на костре. Или на кресте.
Л.С. решил креститься по-честному, так он хотел выразить протест против опошления веры, о чем и поведал отцу Агафону во время скоромной трапезы под коньячок. При этом не утаил, что в богословской сфере он полный неуч, священного писания не читал, знает содержание нового завета по евангелию для детей и по рок-опере Jesus Christ Superstar, а из молитвенных текстов помнит только «иже еси на небеси». Что не станет ходить в церковь по воскресеньям, да и вообще не готов воспринимать ее как учреждение для организации контактов с создателем, дело это интимное и, по его разумению, не требующее посредников.
Также вряд ли он будет держать великий пост, который экстренно обретшие веру персонажи меж собой именуют диетой. Точно не прекратит сквернословить, ибо считает к месту употребленный мат украшением изустной речи. Скорее всего, продолжит желать жены ближнего своего, а также и бюджетных средств, если всевышний будет милостив, прости меня, господи.
