Закончив объезд всех дайренских ювелиров, вернувшись к себе и прочитав записку лейтенанта Итикавы, Цутаки разделся и принял душ. Потом, накинув халат, сел за стол, вызвал дежурного и, поблагодарив за записку, приказал принести поесть. Дело сегодняшнего дня, которое с утра казалось ему слишком простым и в котором как будто сталкивались сначала интересы только двух человек – его и генерала Исидо, – теперь сплеталось в довольно прихотливый узел. Узел этот состоял уже из четырех имен – его, Тасиро Тансу, директора «Хокуман-отеля» Исидзимы и того самого связного, который, как они выяснили раньше, носил деликатесы для загадочных «Яо» из Дайрена, «My» – из Харбина и «Сианга» – из Гирина. Из опрошенных сейчас ювелиров почти все подтвердили, что связной был стар и согнут; три же ювелира после соответствующего обещания вознаградить их сказали, что это был пожилой кореец, согнутый радикулитом. Если они сказали это ему – значит, о том, что кореец был «согнут радикулитом», мог узнать и Тасиро Тансу, правда, другим способом. Но Тасиро ни слова не сказал ему об этом. Почему?
Имя же директора «Хокуман-отеля» Исидзимы вплеталось в узел, потому что Цутаки знал – Исидзима богат. На «Хокуман-отель» армейское командование отпускало огромные дотации. Высший командный состав, прибывая на заслуженный отдых, не должен был знать ограничений ни в чем. Кроме того, ни для кого не было секретом, что нажитые сомнительным путем богатства высших чинов все пять лет войны много раз проходили через руки Исидзимы. Как в ту, так и в другую сторону. Его должность была идеальной для посредничества. Исидзима наверняка был богат настолько, что на личные деньги мог покупать все – от деликатесов и штатных девушек до бриллиантов. Сейчас, припоминая состав служащих «Хокуман-отеля», Цутаки вспомнил, что среди них действительно есть пожилой кореец, страдающий радикулитом.
Когда Исидзима вошел в комнату Мэй Ин, девушка стояла у раскрытого настежь окна. Оно выходило на море, и из него был виден уходящий почти к самому горизонту пляж, а чуть поодаль – самолет, у которого уже стояли бензозаправщик, машины и возились солдаты. Он вгляделся: Тамура сидит в машине, водитель и Бунчиков разворачивают шланг, рядовой-сварщик осматривает снизу баки. За этим наблюдают незнакомый ему человек в комбинезоне, скорей всего из русского экипажа, и Таранов. Он подошел ближе и встал за занавеской так, чтобы его не было видно снаружи. Мэй Ин стояла не шевелясь, будто он и не входил в комнату. Лицо ее было каменным.
– Горо сказал, что ты искала меня. Что-нибудь случилось?
Мэй Ин отвернулась.
– Мэй Ин, Масу приставал к девушке? Как это произошло?
Мэй Ин молчала, делая вид, что вглядывается в белую куролесицу прибоя.
– Мэй Ин. Дорогая. Сейчас не место для твоих переживаний. Ну? Милая моя. Ты ревнуешь? К кому?
– Ни к кому.
– Мэй Ин. Трудно мне с тобой.
– Она прокипятила инструменты и сложила их в сумку. Мы поднялись на первый этаж.
– Дальше?
– Тут этот болван Масу подскочил и начал ее уговаривать.
– Что значит «уговаривать»? Точнее.
– Вы не знаете, как пристают к женщине? Предлагал деньги, сказал, что будет ждать ее в своей комнате.
«Предлагал деньги». Что это – обычное приставание или проверка? Если проверка, то Масу мог затеять ее только по собственной инициативе. Корнев и Вацудзи не подают никаких знаков, значит, после того как самолет приземлился, Масу никак не мог видеть людей Цутаки. Правда, может быть и другое: Корнев и Вацудзи плохо смотрели, и кто-то из группы майора все-таки прошел к отелю. Что же дальше? Вероятно, заметив, как Вика с инструментами вышла из самолета, этот человек незаметно подкрался, заглянул в окно комнаты, а потом дал инструкцию Масу.
– Что ты сделала?
– Я тут же подошла к Масу и строго приказала, чтобы он немедленно прекратил приставания.
– Он их прекратил?
– Тут же. Отошел и встал на свое место.
– Как вела себя при этом девушка?
– Испугалась. Но я успокоила ее.
– Потом?
– Потом мы прошли в комнату официантов. Там сидел господин Гарамов.
– Подожди. Перед этим больше ничего подозрительного ты не заметила?
– А что я должна была заметить?
– Вспомни, когда Фэй Лай кипятила инструменты, никто не заглядывал в окно?
– Никто.
– Ты уверена?
– Уверена. Правда… – Мэй Ин запнулась.
– Что «правда»?
– Правда, я один раз вышла из комнаты. Но не надолго, всего на минуту.
Ясно. Этот человек не хотел, чтобы его видела Мэй Ин. А русскую он не боялся.
– Хорошо, Мэй Ин. Вспомни, когда вы вошли в комнату официантов, все было спокойно? Новый официант сидел один?
– Господин Гарамов сидел один. Девушка, войдя, хотела что-то ему сказать, но он вдруг вскочил, вытолкал ее в коридор и стал что-то шептать на ухо.
– Ты не слышала что?
– Нет. Он говорил по-русски, и очень тихо.
– А что она хотела ему сказать, когда выходила, ты поняла?
– Нет, не поняла. Она только открыла рот, и он тут же вскочил.
– Может быть, ты все-таки вспомнишь?
– По-моему, она хотела как-то его назвать.
«Как-то его назвать». Ну и что? Пусть даже назвала бы. Чего же испугался Гарамов? Бунчикова? Да, наверное. Он понял, что кто-то сидит в задней комнате, еще тогда, когда вошел в дежурку. Выходит, раз Гарамов боится обнаружить себя, значит, он верит в его план. Значит, верит и самому Исидзиме. Если бы только все удалось, подумал он. Выяснить бы, кто сидел у окна в военной форме без погон, – тогда вообще все было бы просто.
– Фэй Лай не выходила из самолета?
– Нет.
– Ты уверена?
– Пока я стояла здесь, я ее не видела.
– Вот что, Мэй Ин. Я сейчас пойду к самолету, а ты проследи, не выйдет ли оттуда Фэй Лай. Если она выйдет, делай то, что уже делала раньше. Я не хочу, чтобы у меня были с этой девушкой неприятности. И не ревнуй. Слышишь, Мэй Ин?
Мэй Ин отвернулась.
– Мэй Ин, ты слышишь, что я говорю?
Мэй Ин кивнула не поворачиваясь.
– Уверяю тебя, у меня нет никаких отношений ни с девушками, ни тем более с Фэй Лай. Ты же сама видела – я познакомился с ней при тебе.
Мэй Ин молчала, опустив голову. Нет, это когда-нибудь выведет его из себя.
– Мэй Ин. Повернись ко мне. Я приказываю тебе – повернись. Ну?
Она медленно повернулась, глядя под ноги.
– Подойди ко мне. Встань, чтобы снаружи тебя не видели.
Мэй Ин зашла за занавеску, подошла к нему вплотную, но глаз так и не подняла. Он попытался поднять ее голову, но она вырвалась.
