Проходя по коридору, Исидзима отметил, что сегодня уборка сделана как и всегда: все ковровые дорожки выбиты и вычищены, двери и стены протерты. Окна в коридоре и холлах распахнуты, поэтому весь первый этаж продут морским воздухом, цветы политы обильно, но в меру, а на их листьях нет пыли. Подумал: надо бы поесть. Уже около двенадцати, а он в рот еще ничего не брал. Не было времени даже глотнуть кофе. Да и сейчас надо срочно переговорить с Масу, подняться на вышку и проверить Корнева, потом поглядеть, что происходит у самолета, наскоро перекусить – и можно будет спокойно идти к Исидо.
Выйдя в большой холл, Исидзима сразу же подошел к Масу, сидящему в кресле у входа. Швейцар встал и поклонился.
– Масу!
– Да, Исидзима-сан?
– Вы окончательно распустились. Моему терпению пришел конец.
Масу поклонился ниже:
– Не понимаю, Исидзима-сан. Извините.
– Молчать! – шепотом сказал Исидзима. – Я еще не выбрал наказания: или просто пристрелить вас как собаку, или сказать своим людям, чтобы они обработали вас внизу, в подвале.
– Исидзима-сан, за что?
– Вы что, считаете, что у вас есть покровители?
– Исидзима-сан…
– Молчать. Если этот покровитель у вас и есть, он опоздает. Вы уже будете харкать кровью, когда он узнает. Вы грубейшим образом нарушили устав отеля.
Все это Исидзима говорил улыбаясь, и лицо Масу скривилось.
– Вы знаете, какое время мы сейчас переживаем?
– Исидзима-сан.
– Повторяю: вы знаете, какое время мы сейчас переживаем?
– Нет, Исидзима-сан.
– Время, когда империя напрягает последние силы в смертельной схватке.
– Исидзима-сан. Виноват.
– Вы в своем уме? Вы, простой швейцар, додумались лезть к девушке, которая может встретиться – вы представляете с кем?
– Исидзима-сан. Простите. Я искуплю.
Масу сжимает и разжимает кулаки. Нет, ему сейчас не страшно. Исидзима просто наигрывает, прикидывается. Значит, и он сам должен прикинуться.
– Не желаю ничего слушать. Молчать!
Масу застыл, будто изучая мраморную мозаику у себя под ногами.
– Выпрямитесь, Масу. Смотрите мне в глаза.
Швейцар выпрямился, Исидзима сказал раздельно и четко:
– Вы хорошо смотрели вокруг, когда находились здесь?
– Хорошо, Исидзима-сан.
– Ничего подозрительного не заметили?
– Ничего, Исидзима-сан.
Некоторое время он изучал глаза Масу. Маленькие, тупые, окруженные складками кожи, они напоминали сейчас глаза свиньи. Или он в самом деле туп как пробка, или Цутаки умеет хорошо подбирать людей. Ясно одно: изображая в разговоре с ним смертельный страх, Масу на самом деле не боится. Но почему: от тупости или оттого, что чувствует прикрытие? Какое? Кто этот человек в военной форме, который следил за русской медсестрой?
– Между прочим, тут не показывался один мой знакомый?
Масу с готовностью прищурился:
– Какой, Исидзима-сан? Рад служить.
– Одет в военную форму без погон.
– Вы хотите сказать, один из солдат, которые приехали на вездеходе?
– Нет, не один из солдат. Повторяю, человек в военной форме без погон и в офицерских сапогах. Вы не видели такого?
Масу внимательно посмотрел на Исидзиму. Покачал головой:
– Исидзима-сан, такого человека я не видел.
Делая вид, что это его не удивляет, Исидзима вздохнул:
– Ладно, что с вами сделаешь. Когда вы сменяетесь?
– Через час, Исидзима-сан.
– Хорошо. Если увидите человека этого – передайте, что я жду его у себя.
Масу поклонился:
– Будет исполнено.
Исидзима вышел к розарию, чувствуя, что солнце уже высоко. Его сразу же окатило теплой волной. Тело отозвалось на жару: рубашка взмокла, фрак будто прилип к телу. Стараясь скорей убежать от этой жары, он словно поплыл сквозь теплое марево. Слава богу, что бензин, рация и приборы уже здесь, теперь надо ждать, когда начнут перекачивать горючее. Подходя к вышке, он видел, что у самолета все как будто в порядке. Люди стоят под крылом, среди них он видит Гарамова, Бунчикова и Тамуру; сварщик уже включил горелку. В его руке, то распускаясь бледным цветком, то сужаясь, дрожала струя синего пламени.
Подойдя к вышке, он с облегчением вздохнул: от замшелых и выщербленных ветрами песчаных камней несло прохладой. Еще раз задал себе вопрос, который вертелся с утра: а не подозрительно ли быстро второй отдел выдал все, о чем запросил Исидо? Об этом должен был узнать Цутаки. Но, судя по прибывшей машине, он пока или не знает о ней, или решил ничего не предпринимать.
Вышка стояла здесь давно как напоминание о тщете людских желаний. Каменная башня с конусообразным куполом была построена задолго до закладки отеля и сначала предназначалась для маяка, но потом по каким-то причинам место для маяка уже после постройки башни перенесли ближе к Дайрену. Может быть, одинокая башня в какой-то степени повлияла потом на выбор архитекторов. Так или иначе, когда было выстроено здание и позже, когда отель обрел свое сегодняшнее назначение, вышка осталась частью местной экзотики. Исидзима знал, что отдыхающим нравится подниматься наверх по винтовой лестнице и любоваться морем.
Войдя в узкую арочную дверь, он посмотрел наверх, в пролет лестницы. На секунду его охватил блаженный холод. Дверь на смотровую площадку наверху была закрыта. Про себя он похвалил Корнева: пост организован по всем правилам. Прислушался: сначала наверху было тихо, потом размеренно скрипнула доска. Снова. Это шагает Корнев. Исидзима осторожно, на носках поднялся по крутым каменным ступеням почти до самого верха, спросил, остановившись у двери:
– Корнев, у вас все в порядке?
Скрип затих.
– Да, Исидзима-сан, – отозвался голос.
Подойдя к стене в холле второго этажа, Лим остановился. Он чувствовал, как колотится сердце, потеют и становятся липкими руки, а привычная боль в крестце стихает, становясь просто тупой и мягкой помехой, мешающей разогнуться. Середина дня, сейчас здесь никого не должно быть. Лим знал, что каждый раз, подходя сюда в поисках тайника, он может находиться в одной секунде от счастья: трогать и ощупывать пальцами стену, в любую минуту может увидеть, как ее часть поддается, превращаясь в крышку, открывающую сокровища. В тот раз, когда Лим, находясь в номере, случайно услышал, как что-то стукнуло в стене, а потом увидел в замочную скважину уходящего по коридору характерными, почти беззвучными шагами господина Исидзиму, ему показалось, что стук раздался где-то в середине стены, ближе к окну. Но Лим был опытен, пережил слишком много разочарований, чтобы доверять кажущемуся. Поэтому, узнав о тайнике, он стал проверять стену с самого низа, справа налево, от окна к коридору – сантиметр за сантиметром. Лим не торопился. Он знал, что чем медленней и тщательней будет ощупывать стену, тем вернее и ближе подойдет к осуществлению заветного желания. Стена представляла собой набор панелей из темного орехового дерева с вкрапленными в них мелкими фигурками животных и насекомых из розового и белого перламутра. Фигурки были выполнены в стиле го хуа и изображали персонажей троесловия «Саньянь». Лим давно уже заучил и помнил все девяносто четыре фигурки – от змеи, обвивающей цветок лотоса в правом нижнем углу, до обезьяны, играющей на лютне в левом верхнем. Он знал и помнил их всех – ласточек и ящериц, тигров и стрекоз, муравьев и лис, черепах и орлов, журавлей и улиток. Сейчас, подойдя к стене, Лим прежде всего постарался успокоиться, а потом на глаз определил границу участка, который был уже проверен, и принялся за работу.
