– Что вам? Небось ошиблись, барин?
– Если Ермилов здесь живет, не ошибся.
– Я Ермилова, а зачем он вам? Муж мой в отъезде, уехал на заработки.
– Я адвокат, может быть, я смогу чем-то помочь.
– Не нужно нам помогать, мы не бедствуем. Не нужно, оставьте нас, господин хороший, оставьте. Я все сказала. – Женщина смотрела с вызовом, и Пластов понял: что-то вытянуть из нее сейчас не удастся. – До свидания, не обессудьте.
5
Как понял Пластов, дверь в квартиру ему открыл сам хозяин. Еще не зная, зачем пришел гость, этот человек чуть прищурил глаза и приветливо улыбнулся. Он был без пиджака, но с аккуратно повязанным и заправленным под жилет галстуком, на вид чуть старше Пластова. Адвокат поклонился:
– Если вы Василий Васильевич Субботин – я к вам.
– Да, я Субботин. Простите, не имею чести знать?
– Меня зовут Арсений Дмитриевич Пластов, присяжный поверенный. – Пластов протянул было руку к карману, чтобы достать визитную карточку, но Субботин остановил его:
– Прошу вас, проходите. – Пропустил Пластова, подождал, пока тот снимет шляпу, показал на открытую дверь: – Правда, я не один, у меня гость, но это мой близкий друг. Думаю, вряд ли он нам помешает. Вы не против?
Пластов вошел в кабинет; навстречу мягко поднялся молодой человек с темными усами, бородкой клинышком и каштановыми, рано начавшими редеть волосами.
– Знакомьтесь: мой друг и прекрасный инженер Валентин Петрович Вологдин. Валентин Петрович – это Арсений Дмитриевич Пластов, адвокат. Садитесь, Арсений Дмитриевич. Сразу же поясню: вашим визитом я не удивлен. Мне звонил Николай Николаевич, предупредил, что вы можете зайти. Кофе? Коньяк? Вы курите?
– Спасибо, не курю, от кофе не откажусь.
Вологдин все это время сидел в глубоком кресле, рассматривая что-то за окном.
– Отлично, будем пить кофе вместе. – Субботин присел. – Насколько я понимаю, вы пришли в связи с пожаром? Так вот, если хотите о чем-то спросить, мы с Валентином Петровичем готовы ответить. Чтобы вы имели представление, я – расчетчик и конструктор, Валентин же Петрович… – Так как Вологдин по-прежнему не смотрел в их сторону, Субботин с улыбкой добавил: – Валентин Петрович – один из самых талантливых электротехников-высокочастотников, которых я знаю. Причем не только в России, но и в мире.
Продолжая смотреть в окно, Вологдин дернул плечом:
– Василий Васильевич, зачем так?
Повернулся к Пластову:
– Объясню простую вещь: Василий Васильевич Субботин мой учитель. Всем, что я знаю о высокочастотных машинах, я обязан ему. Да, да, Василий Васильевич, только вам.
– Начались реверансы. – Субботин махнул рукой. – Сейчас принесу кофе, а то… – Не договорив, он ушел, из кухни донесся его голос: – Арсений Дмитриевич, запомните – вы еще услышите фамилию Вологдина. Да, да, мы все еще будем гордиться, что сидели рядом с ним. – Его не было довольно долго, вернулся он с подносом, дружески тронул Вологдина за плечо. – Прошу, кофе, кажется, получился неплохим. Не спорю, когда-то я действительно кое-чему научил сего юношу. Научил. Но потом. – Поставил перед Пластовым чашку. – Ученик обогнал учителя. Впрочем, он уже не ученик.
– Я слышал, Валентин Петрович занимался на заводе конструированием генераторов? – Сказав это, Пластов тут же подметил: Субботин и Вологдин переглянулись. Так как в воздухе повисла некая настороженность, добавил: – Как будто это были генераторы для радиостанций?
– Совершенно верно. – Субботин поставил чашку. – Простите, а кто вам это сказал?
– Федор Илларионович Ступак.
Субботин снова переглянулся с Вологдиным.
– Что же сказал Ступак? Я имею в виду, о каких генераторах у вас шла речь?
– Насколько я помню, о генераторах. для радиостанций учебно-минного отряда. Так ведь?
На лице Вологдина гримаса – как от неожиданной боли. Вздохом Субботин как бы отстранил эту гримасу.
– Да, есть, вернее, были такие. Мы их называем «генераторы для станций УМО». По теперешним понятиям это довольно примитивные конструкции. Для флота они устарели, ну и. Валентин Петрович их несколько модернизировал.
– Как мне объяснил Федор Илларионович, они сгорели?
– Сгорели, увы. Но по сравнению с общими потерями гибель нескольких генераторов УМО – убыток небольшой. – Субботин стал вдруг мрачнее тучи. – Вы не представляете даже, что мы потеряли. Не завод, нет… Хотя, конечно, и завод тоже. Но пропало нечто большее. Мы потеряли мысль. Даже не мысль, а полигон мысли. Нашей мысли.
Первым тишину нарушил Вологдин – встал, сцепил руки, принялся ходить по кабинету.
– Черт. Я в это время был в отъезде. Как назло. Приехал только во вторник.
Субботин покосился на него будто успокаивая, постучал пальцами по столу.
– Арсений Дмитриевич, насколько я понимаю, у Николая Николаевича сложности с получением страховки?
– Это то, что я сам лично услышал от Глебова. Собственно, если я возьмусь за защиту интересов вашей фирмы, моя задача будет узкой – доказать, что возникший на заводе пожар следует считать стихийным бедствием. А не умышленным поджогом.
– Считаю, все разговоры о поджоге завода владельцем – нелепость и чушь, – сказал Субботин. – Глебов никак не был заинтересован в гибели собственного завода. Конечно, Николай Николаевич Глебов, выражаясь грубо, заводчик и капиталист. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но Глебов глубоко порядочный человек. Сама мысль о мошенничестве должна быть ему противна. И не забудьте, в конце концов, ведь этот завод – его детище.
– Прекрасные слова. Однако нам могут возразить: в случае выплаты страховки Глебов получит полтора миллиона. Годовая же продукция стоит гораздо меньше, всего триста тысяч.
– Ну и что? Что такое годовая продукция? Пять лет – и вот они, ваши полтора миллиона! Но завода-то нет! Не-ет!
Вологдин теперь прислушивался к их разговору с интересом. Пластов заметил:
– На процессе я обязательно возьму вас помощником, своим красноречием вы убедите кого угодно. Но меня тревожит здесь многое.
– Например?
– Например, почему колеблется постоянный адвокат Глебова Трояновский? Ведь практически он отказался вести дело.
– Я плохо знаю Трояновского. Но очень может быть – уж простите меня – Трояновскому дали куш, чтобы сберечь гораздо большие деньги. Разве таких случаев не было?
– Сомневаюсь, у каждого адвоката есть престиж, и особенно у такого известного, как Трояновский. Но допустим. А нефть? Зачем Глебов купил нефть перед самым пожаром?
– Опять нефть! Разве не может быть совпадений? Да, Глебов купил годовой запас нефти, но ведь он имел на это полное право.
– Увы, для судей нет совпадений. Для них существуют только факты. Наконец, что за загадочная история со сторожами?
