– Всеволод Вениаминович – это кто?
– Гервер, наш директор-распорядитель. Он порядочный человек, но. – Лиза скомкала платок. – Просто я ничего не понимаю. Он тоже считает, что завод сгорел не без ведома папы.
Гервер – тот, кому верит Глебов. Сейчас он узнает и о других, надо проверить свои впечатления.
– А остальные сотрудники вашего отца? Скажем, Ступак?
– Ступак? – Лиза помедлила. – Нет, Федор Илларионович верит отцу.
– А другие? Вот, например, инженеры Субботин и Вологдин?
– Субботин? Да вы что. Он не из породы предателей. Это кристально честный человек.
– А Вологдин?
– Вологдин? – Пластову показалось: Лиза слегка покраснела. – Вологдин вообще…
– Как понять – «вообще»?
– Вы просто не знаете Вологдина. Это. Это счастье, что он оказался у нас на заводе. Ведь ради того, чтобы работать у папы, Валентин Петрович бросил университет, где был оставлен для научной работы. Вологдин считается у нас ведущим инженером. Но главное не в этом.
– А в чем?
– Это просто. Это просто гениальный человек.
Глаза ее сузились, она посмотрела на адвоката, будто ожидая возражений, но Пластов промолчал.
– Вы думаете, я преувеличиваю?
– Нисколько, Елизавета Николаевна.
– Но это в самом деле талант. Огромный. Вот увидите. Он войдет в историю.
Уже второй человек говорит, что Вологдин войдет в историю. «Как ни жаль, – подумал Пластов, – но кажется, Вологдин прежде всего войдет в историю семьи Глебовых». И вдруг понял, что может выяснить сейчас нечто очень интересное.
– Простите, Елизавета Николаевна, вы знаете, что такое генераторы УМО?
– Генераторы УМО. Где-то я слышала эти слова, но где. Может быть, от папы?
– Подскажу: работы с ними производились на заводе вашего отца.
Лиза закусила губу, виновато улыбнулась:
– Вряд ли я вам здесь помогу. За моими плечами только гимназия и курсы. Я только слышала, но ничего об этих генераторах не знаю. Хотя… Как-то я слышала от Василия Васильевича Субботина, что Валентин Петрович недавно начал работать над каким-то важным изобретением. Похоже, это тоже какой-то генератор.
Пластов постарался сдержать себя, слова Лизы подтвердили его догадки.
– Важное изобретение? Вы говорите – недавно?
– Да, совсем недавно, чуть больше двух месяцев. Как будто он все последнее время что-то конструировал на заводе, на испытательной станции. Это была какая-то важная машина, но какая – я не помню. Честное слово.
– Как следует понимать – «была»? Ее теперь нет?
– Д-да, как будто бы.
– После пожара она не сохранилась? Или сохранилась?
– Наверное, я кажусь ужасной дурой? Наверняка эта машина не сохранилась, ведь все сгорело. Так ведь? Если хотите, я могу спросить у Валентина Петровича.
– Спасибо, но этого делать не нужно. Все выясню сам.
– Хорошо. – Вздохнула. – Так. Арсений Дмитриевич? Вы поможете нам?
«Кажется, другого выхода у меня просто нет», – подумал Пластов.
– Елизавета Николаевна. Я попробую взять на себя защиту интересов вашего отца. – Лиза тут же приподнялась – он поднял руку, останавливая ее: – Но вы должны мне помочь.
– Я сделаю все, о чем бы вы меня ни попросили.
– В сложившихся обстоятельствах то, что мы с вами знакомы и вы будете помогать мне, – большой козырь. Чем меньше людей будут знать об этом козыре, тем лучше.
– Хорошо. Но в чем должна заключаться моя помощь?
– Пока ни в чем. Если что-то покажется вам подозрительным в связи с отцом и его окружением, немедленно позвоните мне. Может быть, позвоню я, но постараюсь прибегать к вашей помощи как можно реже.
Проводив Лизу, Пластов вернулся в кабинет и вызвал по телефону Глебова:
– Николай Николаевич? Я решил взяться за ваше дело. Вы узнали, это Пластов?
– Узнал, Арсений Дмитриевич. Очень рад, спасибо. Если не возражаете, мы можем сейчас же оформить официальный договор?
– Я действительно хотел бы это сделать. Возможно, мне придется обращаться во многие инстанции…
Решив пройтись до нотариальной конторы пешком, Пластов вышел на улицу и нос к носу столкнулся с Хржановичем. Краснощекий крепыш обиженно остановился:
– Ну вот, Арсений Дмитриевич, я вчера два раза заходил!
В жизни довольно полного для своих двадцати двух лет блондина Вадима Хржановича были две тайные душевные раны, два скрытых несчастья, которыми он постоянно тяготился: излишняя полнота и родители, вернее – отец. Потомственный пекарь Савелий Хржанович сделал все, чтобы во что бы то ни стало дать сыну приличное образование. Своей цели он почти добился и теперь не понимал, почему его сын вдруг связался «со смутьянами». С полнотой Хржанович непрерывно и безуспешно боролся, родителей же – и особенно отца – стыдился. Хржанович был любимым и одним из самых талантливых учеников Пластова, читавшего в свое время в университете курс уголовного права. Хржанович числился отличником до последнего, пятого курса, но, несмотря на прекрасную успеваемость, в начале 1912 года за участие в студенческих беспорядках был отчислен из университета. Более того, бывшего пятикурсника поставили на учет в полицейском участке как политически неблагонадежного.
Пластов улыбнулся, взял бывшего ученика под руку:
– Как живешь?
– Да так… – Хржанович помрачнел.
– Пошли к Невскому. Можем не спешить, у нас в запасе час. Что, опять нелады с родителями? Неужели снова ушел?
– Ушел, не могу больше. – Хржанович шел, опустив голову и сунув руки в карманы. – Сплошное мещанство.
– Ладно, об этом после. Проводишь меня до нотариальной конторы, я берусь за большое дело. Подробности на ходу, но признаюсь: без тебя мне не обойтись. Поможешь? В случае успеха получишь большой процент!
Хржанович покраснел:
– Арсений Дмитриевич! Да я. Да вы что – первый раз меня видите?
– В таком случае слушай внимательно. Я берусь защищать интересы фирмы «Н. Н. Глебов и Ко», по пожару на заводе Глебова, ты о нем наверняка слышал. Страховая фирма отказывается платить страховку, и моя задача – доказать, что Глебов не имеет отношения к этому пожару. Пока, по первому впечатлению, – поджог был, но как будто организовал его не Глебов. Так вот: сейчас ты поедешь на место пожара. Предупреждаю: будь крайне осторожен, меня там вчера чуть не убили.
– Вас? Кто?
– Два каких-то типа, кто они, понятия не имею. Объяснять нет времени, но думаю, их кто-то нанял. Значит, дорогой Вадим: ты должен появиться там, на месте пожара, тише воды, ниже травы. Запомни: сразу за заводом есть пустырь, так вот – не вздумай совать туда нос, а зайди в дом за этим пустырем, в квартиру восемь, и попытайся выяснить, куда уехал хозяин квартиры Ермилов.
