Просто скажите, ощутили ли вы разницу, где вашему телу, где вашим чувствам было лучше? Да. А теперь просто сообщите мне: лучше Бог, или лучше претензия.
«Когда претензии – тело сжатое, в напряжении».
«Всё тело сжимается, лучше когда Бог!»
Лучше смотреть на родителей, как на представителей Бога, да, это лучше – когда в родителях ты видишь руки Бога.
Это отношение – это вопрос всей вашей жизни, того, как вы её будете жить, потому что идёт-то уже ваша жизнь, вы уже выросли, вы уже можете выбирать, и вы можете выбирать, либо жить вот так, либо эдак. Либо через: дай-дай-дай, вы были плохие, фу-фу-фу, дай-дай. Опустошение, чувство горечи, много чего ещё там.
Ни один человек не написал: лучше – в претензиях. Ни один! А почему? Из вежливости к лектору? Нет, а потому, что так оно и есть. И я хочу, чтобы вы поняли, это ровным счётом вопрос вашего выбора. Это ваш выбор, и больше ничего.
Дверь к счастью и ключик от неё
Как мы чувствуем себя в жизни, когда мы чувствуем себя в жизни сильнее, когда удается наша жизнь? Как мы можем взять красоту от тех людей, которых мы в жизни встречаем, если мы не взяли самое главное величие в жизни – саму жизнь!
Мы не приняли её от своих родителей полностью. Есть дверь поперёк коридора, ведущего к счастью, на ней написано, на двери: папа и мама. И чаще всего мы не можем её открыть, потому что мы не хотим даже брать в руки золотой ключик, ибо на нём написано: «Благодарность к моим родителям за то, что они были представителями Бога и подарили мне жизнь». А некоторые ещё и сопровождали нас по жизни. Аборт 50 рублей стоит, или, извините, 9 месяцев носить, родить, знаете, в муках, в страшной боли родить, пеленки стирать, но ещё чем-то мы всё недовольны. «Ты слишком трансвестит, ты слишком училка, ты куришь, ты мне квартиру не сделал». Они не обязаны это делать. Их долг был – нас только родить. И это наш знак о том, что мы можем сделать выбор сейчас.
Вопрос. «Если вместо претензий просила прощения у них?»
Ответ. Если ты просила прощения у них в состоянии любви, а не в состоянии вины, то – здорово, я рада за тебя.
Вопрос. А если в состоянии вины?
Ответ. Если в состоянии вины – лучше всего вылечить себя, освободиться и тогда прийти к маме с благодарностью. Или начать просто с благодарности, с прощения, сделать это внутри себя и постепенно освободиться от вины.
Прерванное движение в любви
Сейчас мы поглубже поговорим о прерванном движении в любви. Потому что мы проживаем очень большое нарушение если, пришедших в этот мир, нас рано отрывают от матери. Мы 9 месяцев прожили в её утробе, все события её жизни проживали вместе с ней, мы привыкли к её голосу, к её радости, к её грусти, мы с ней очень близки. И когда мы приходим во внешний мир, и вдруг она не может быть рядом с нами, мы чувствуем горе, оторванность, нестерпимую боль, отверженность, одиночество, страдание.
Например, малыша положили в больницу без мамы или на лето отправили к бабушке, или мама уехала в командировку, или стали оставлять в круглосуточном садике. Это эмоционально трудные моменты, ибо единственный, кто на самом деле необходим малышу, это мама, а её рядом нет. И тогда, получается, начинается обратный процесс – от нашей мамы. И мы это называем «отползать вдаль». Именно это – причина такого явления, как «Сепарация у меня всего на 45 градусов, но при этом по факту-то я от мамы уехала вообще тридцать лет назад за тридевять земель».
И тогда мама приходит забирать малыша из больницы, она его обнимает, а ребёнок отодвигается. Потому что это было так больно, что второй раз я никого к себе так близко не подпущу, и я второй раз пережить это не хочу, потому что я не выживу. Потеряв это ещё раз, я не выживу. И это прерванное движение любви, оно навсегда укореняется внутри ребёнка.
Комментарий студентки. Если честно, и на 45 не повернулась.
Ответ. Это как раз – то самое. Вы отодвинулись, потому что когда-то это было очень больно, и вы даже не помните, когда. Может вам аппендицит вырезали в полуторагодовалом возрасте, но это случилось. И память об этой боли сохраняется в сердце и в теле, и человек не может подойти к другим людям, открыться другим. Боится той же боли, той же потери. Даже если это мой король подошел, ну вот бабушка на небесах молится, вымолила тебе жениха на белой лошади, в белом фраке, и вот он подошел, и пал на одно колено, тут тебе и кольцо, и розы. И ты уже протягиваешь руку… и отдёргиваешь обратно. Потому что вдруг, в самый последний момент, пугает, что меня заставят пережить эту боль, всю ту же боль потери мамы. И людей с такой травмой детства очень много.
И есть хорошая новость. Это лечится.
Практика «мама-шуба»
И вам нужно для практики поймать добровольца. И если это ваш муж, это будет просто замечательно. Если это будет ваш сын – это будет не очень благоприятно. Потому что наши дети – они и без того так и лезут на место наших родителей. Они и так стараются нам что-то дать за мужа, за жену, за папу, за маму, за бабушку. Не надо. Возьмите себе ровню в пару. Поймайте подружку. Возьмите шубу с собой на работу, не сдавайте её в гардероб. Поймайте коллегу и скажите: давай мы с тобой проведем практику. И она займёт от двух минут до получаса. Мы сейчас с тобой запрёмся в кабинете, пока все обедать ушли. Эту практику даёт нам такая Димитрошкина, такая, мы давеча Новый Год пропустили, её лекцию слушали. И сначала мы это будем делать для меня, а потом мы поменяемся местами и сделаем это для тебя тоже.
И каждый из вас должен помнить, в ходе выполнения практики, что это немного игра. Потому что там есть задание немножко вырываться. Вы, конечно, можете так эффективно вывернуться, чтоб аж кровь пролилась. Ручьём. Но сделайте по-другому. Сейчас поясню как.
Итак, перед вами – ваш партнёр. И вы с ним договаривать, что сейчас буду мама, а ты будешь ребёнок. И перед практикой он должен знать «правила игры» и что он должен немного вырываться.
И вы останавливаетесь и на минуту соединяетесь со всем, что есть в партнёре. Если вы помните про 4 столпа, то с 4 столпами. И вы берёте этого человека в свое сердце. И смотрите на него как на ребёнка, и чтобы он смотрел на вас как на свою маму. И потом вы берёте в руки шубу партнёра, подходите вместе с его шубой к нему, и обнимаете его, а он такой немножко вырывается. Это обязательно. Даже если он не хочет, пусть немножко повырывается. Потому что некоторые такие голодные, что им трудно даже предположить, что они будут вырываться, им хотелось бы в этом процессе сладостно замереть, но надо и повырываться. И обнимаете, укрывая шубой, лучше бы с головой, а он пусть немножко повырывается, это немного условности, это – часть процесса. Но вы не даете ему вырваться, вы его обнимаете и держите.
И вы его держите. И держите. И держите. И он начинает плакать, может быть. И, может быть, он начинает говорить какие-то слова боли, которые из него выходят. Это очень, очень благоприятно, это может быть что угодно: «Господи!» «Мама!» «Мама, как ты могла!»… И вы это терпите. И надо дать этому выйти. Надо дать этому место. И вы позволяете ему напитаться этим столько, сколько надо. Прямо через шубу. Чтобы в этой шубе он всегда потом видел маму. Прямо через шубу. И иногда на это уходит полчаса, чтобы потом вдруг как будто – щёлк! – и человек такой наевшийся улыбается вам и говорит: «Спасибо». А потом вы меняетесь местами, и он делает тоже самое для вас.
