– Стойте! Стойте! Раз не хотите справляться у Лаймы, то, может, вам пригодится… Тот мужик держится по-особенному… немножко смешно… э… напыщенно, и это заметно. – Видя, что его описание не разбудило ассоциации, он сосредоточился, опустив глаза в пол, поднял ладонь, будто ею предупреждал: не подгоняйте меня. – Щас, щас… Как бы это сказать… Вертится в голове слово, а не могу найти… Есть, нашел! На нем крупными буквами написано: «Я тащусь от себя».
После небольшой паузы Джулай неожиданно расхохотался, Петя улыбнулся, вышибала довольно крякнул, так как, кажется, удовлетворил любопытство щедрых посетителей полностью. Когда, поблагодарив за ценную примету, сели в машину, Сема, все еще смеясь, произнес:
– Сдается мне, мы с тобой про одного и того же мужика подумали.
– Я про Гошку, – сказал Петя.
– Так и я про него. Но как точно! В десятку. И все же найду фотографию Гоши и привезу на опознание, чтоб уж быть уверенным.
– У меня дома должны быть с банкетов, утром заедешь.
– Надо же, – успокоился Джулай, став серьезным, – все новые и новые лица выявляются, самое любопытное, лица эти нам неплохо знакомы. Многовато на три трупа.
Петя был краток, ставя задачу:
– Мне нужны все: заказчики, исполнители, сообщники.
– А говорить с ними буду я, – пообещал с переднего сиденья Кнопка. – У вас подхода нет, а у меня есть. Меня почему-то слушают и слушаются.
Да уж, на «разговорах» Кнопка собаку съел.
Вечерок проходил мило, слово за слово, помянули Зину. Вероника слегка всплакнула, без наигрыша выкатилась слеза, да и сестра явилась всего лишь поводом, как ни прискорбно это звучит. Ну, не было между ними взаимопонимания, доверительных отношений, родственной любви, отчего Веронике стало горько. А ведь они могли стать опорой друг другу, тем монолитом, который уважают и побаиваются раздробить; могли встречаться, делиться планами, навещать тетку, про которую забыли, а она их не сдала в интернат, сама тянула; могли плакаться в жилетку, ведь каждому бывает трудно – в этом и есть сила родных людей. Разве с Зинкой случился бы этот кошмар, если б обе не напялили по короне на глупые головы? В результате Вероника стала заложницей каких-то бумаг, чужих денег, следствия, посторонних и, судя по всему, опасных людей.
– Поплачьте, слезы приносят облегчение, – со знанием дела сказал Георгий.
– Вы на практике это знаете или теоретически? – вытирая нос платком, уже улыбалась Вероника, играть-то надо до конца.
– Теоретически.
– Все прошло. Иногда как накатит… Зиночка меня любила, мы были привязаны друг к другу…
– Но о вас ни разу не упоминала.
– Наверное, были причины. О ее любви говорит завещание, хотя я и так единственная наследница, зачем было писать, тратить время и деньги? Тем более за три дня до трагической гибели…
– Завещание? – вытаращился Георгий. – И что же она вам оставила?
– Квартиру, счет в банке…
– А как она могла оставить вам чужую квартиру?
– То есть? – в свою очередь вытаращилась Вероника.
– Зина была прописана временно, я это точно знаю, мы же дружили. Странно, что вас до сих пор не попросили оттуда.
Вот это новость! У Вероники челюсть отвисла до колен, одновременно бросило в жар. Нет, это невозможно!
– Меня туда поселил следователь, – сказала она.
– Следователь? – выпятил губу Георгий. – Тем более непонятно. А вы видели завещание?
– Да. Там так и написано: «Все свое имущество…»
– Но у вашей сестры не было имущества, – не дослушал он и говорил очень убедительно. – Разве что фотографии на стене и счет в банке. Ну, канапе в прихожей, Зина при мне покупала, я отговаривал ее…
– А у кого она снимала квартиру? И сколько платила?
Вопросы задала не из любопытства, завтра придут хозяева и выставят ее за дверь, неплохо бы было заранее с ними договориться, ведь неизвестно, сколько предстоит прожить в городе. Ответ едва со стула ее не свалил:
– Хозяин Петр Ревякин. Зина ему ничего не платила, наоборот, он ей приплачивал за услуги.
– Сексуальные?
– Нет. У них был словесный договор, ваша сестра ему помогала, но я не знаю, чем именно. Пытался расспрашивать, она – ни слова.
– А кто такой Ревякин?
– У-у, – протянул Георгий явно с завистью. – Махина. Его отец в девяностые весь город держал в кулаке, а в начале века погиб в перестрелке, в общем, столкнулись две группировки в лесу и пах-пах…
– Угу, бандитом был. И Петр Ревякин бандит?
– Не знаю, как там в прошлом, папе наверняка помогал, а сейчас он легальный бизнесмен. Крыша у него мощная, высоко-высоко над головой, у папы связи были большие. Всем бы иметь такую крышу. Давайте выпьем?
Жизнь у нее насыщенная, каждый час узнает новое, а познавать новизну некогда. Тут не успеваешь одно за другим выстроить, а тебе подают реальный шок без упаковки, тем более Вероника столкнулась с незнакомыми людьми, не знает, что они собой представляют. Значит, Петя… А ей ни слова. Что за интрига?
– Не переживайте, – добродушно сказал Георгий. – Если вас Ревякин выгонит, предоставлю вам убежище.
Сейчас бы встать и уйти, но она так и не поняла, что ему-то надо, а сидеть и разыгрывать недотепу уже невмоготу. Да делать нечего, Вероника благодарно, вместе с тем кокетливо улыбнулась:
– Я не преступница, чтоб прятаться в убежище, но спасибо, вы хороший друг моей сестры. Георгий, что еще можете рассказать о Зине? Говорите уж до конца, хочется знать, чего и откуда мне ждать.
Он кромсал вилкой мясо, однако у Вероники страсть к чревоугодию исчезла, да и салатик не лез. От нее не ускользнуло, как Георгий здесь и сейчас принимал окончательное решение. Вот он вытер губы, кинул салфетку и, откинувшись на спинку стула, в упор уставился на нее. Ну, пусть видит открытый взгляд наивных глаз, затаенный страх, беспомощность.
– А вам известно, что она приворовывала?
– В детстве случалось… но так, по мелочам. Ей доставалось от тетки, она жестоко ее наказывала. Самое интересное, Зина не была прирожденной воровкой, тем более клептоманкой, нет и нет. Просто ей чего-то не хватало, мы же росли в бедности, без родителей. Вероятно, приобретая на ворованные деньги всяческую дешевку, она утверждалась в собственных глазах и подсознательно готовилась к будущей одинокой жизни, где нет места чужакам. А что… Зина в милицию попадала?
– Хм, – усмехнулся Георгий. – От милиции бог миловал, она же не кошельки в автобусе вытаскивала.
– Что же тогда? – захлопала глазами Вероника.
– Например, ценные бумаги. Взять хотя бы последний случай…
И Вероника услышала совсем другую криминальную драму.
