– Посудомойка сломалась, – буркнула себе в оправдание Ульяна, перехватив взгляд Ивана. – Лучше ремонт зацени! Плитку и линолеум в твоем, кстати, магазине покупали. Жаль, если твой «НовоСел» накроется. Видишь, я за твоими перипетиями слежу.
– Не накроется, – буркнул Иван. – На ногах я стою тверже, чем ты думаешь.
Ульяна улыбнулась и кивнула, то ли соглашаясь с ним, то ли радуясь за него.
– Чай будешь? Или тебе лучше кофе? А еще у меня есть бутылка хорошего коньяка.
– Ульяна, я к тебе не чаи пришел распивать, – отрезал Иван. – Не превращай разговор в ностальгию по юности. У нас тут не вечер воспоминаний.
Последнюю фразу он произнес с нажимом, внимательно следя за реакцией бывшей подруги. И та не замедлила последовать: Ульяна на мгновение оцепенела, ее рот нервно дернулся, а затем на губах показалась поспешная наигранная улыбка.
– Жаль, что не вечер воспоминаний. Нам есть, что вспомнить, да, Иван? Хоть бы рассказал, как живешь! Если моя жизнь тебе не интересна.
– Если ты, как говоришь, внимательно следишь за «перипетиями» из моей жизни, то наверняка в курсе не только скандала вокруг сети магазинов, но и того, что на старой станции нашли тело Пономарева. И про то, что меня ловко подставили, – перебил Иван, не дав Ульяне развить опасную тему. Если она продолжит, если произнесет ответ на его пульсирующий в мыслях и едва не срывающийся с губ вопрос, который возник при взгляде на ее дочь-подростка, он не сможет договорить и добиться от нее признаний. Он не был до конца уверен в том, что именно Ульяна писала им с Евой записки, а, как и недавно Ева, блефовал. Из козырей в его руках были лишь предположение молодой цыганки о том, что мстить ему может женщина, да то, как Ульяна повела себя при встрече с Евой. А вот окажется ли этот козырь битой «шестеркой» или неожиданно обернется королем – покажет реакция Ульяны.
– Уж кто-кто, а ты должна знать, что меня подставили, – повторил он и после короткой паузы, в которую с удовлетворением увидел, как переменилась в лице женщина, вбил последний гвоздь:
– А я, в свою очередь, знаю, кто это сделал.
«И почему», – добавил он уже про себя. Мотивов у Ульяны напакостить ему было сколько угодно: ревность, обида и… Вероника. Может, игра в записки и казалась ей невинной, и Ульяна вовсе не думала подставлять его так, а только пощекотать ему нервы. Но Иван решил разом расставить все точки и поставить бывшую подругу на место. Чтобы не заигрывалась.
Он надеялся на то, что его козырь если уж не дотянет до короля, то хотя бы ляжет валетом, но совсем не ожидал, что выбросит на стол козырного туза. Реакция Ульяны превзошла все его ожидания. Женщина вдруг отшатнулась и, наткнувшись спиной на подоконник, вцепилась в него пальцами так, что побелели костяшки. При этом Ульяна неловко толкнула горшок с засохшим цветком, тот опрокинулся, рассыпая на пол окурки и сухую землю, но хозяйка этого даже не заметила. Губы ее задрожали, глаза расширились, ноздри раздулись. Ульяна издала какой-то звук, похожий на бульканье, а затем разразилась криком:
– И?! Побежишь в полицию докладывать? Побежишь, конечно! Вину с себя снимать! Только не забудь, что при этом сделаешь свою дочь сиротой! Лишишь ее матери! Ты готов взять на себя полную ответственность за нее?! Готов, я тебя спрашиваю?! Не просто содержать, но и воспитывать, учить, уроки проверять, водить в музыкалку, как это делаю я? Да просто, черт возьми, вести с ней разговоры – о любимых певцах и сериалах, шмотках и косметике? О мальчиках? Готов?! Если готов, беги, доноси, кто убил того недоумка!
Она, выпалив все это, резко отвернулась и глухо зарыдала. Иван от шока обрушившихся на него признаний не мог не только пошевелиться, но даже произнести хоть слово. А Ульяна, забывшись, что в одной из комнат находится ее дочь (их дочь!), рыдала уже в голос. Иван опомнился только тогда, когда услышал легкий шум, донесшийся из коридора. Будто отворилась дверь и кто-то вышел. Испугавшись, что в кухню заглянет Вероника, он поспешно подошел к Ульяне и обнял ее за плечи. А она вдруг развернулась к нему и уткнулась лицом в плечо.
– Тише ты, тише… Никуда я не собираюсь идти. И не кричи так! Вероника услышит.
Ульяна отняла заплаканное лицо от его плеча.
– Я молчала… Столько лет молчала! Если бы ты знал, как это тяжело!
Он кивнул, хоть и не понимал еще, имеет ли она в виду Веронику или разыгравшуюся на старой станции трагедию.
– Я не хотела. Все случайно вышло! Вы все пошли в одно купе судачить, кто меня «убил», а мне стало скучно. Я пошла гулять по вагонам, зашла в «ресторан» и увидела этого противного Витьку. Я сказала ему, чтобы он шел ко всем, «убийство» уже совершилось. Кстати, меня та ненормальная «убила», которая медсестрой была. Вот уж честь… Витьке, конечно, я об этом не сказала. Но поторопила. А он вдруг начал меня оскорблять. Ты знаешь, что он всегда был в меня влюблен? Знаешь? А «любовь» свою выражал в оскорблениях! А в тот раз руки распустил. Схватил меня за грудь! Я и оттолкнула его. С силой, такой, что этот тщедушный червяк отлетел на три метра! И брякнулся башкой неумной о какой-то угол. И все. Я не хотела его убивать, веришь? – последнюю фразу Ульяна прошептала, заглядывая с мольбой Ивану в глаза и словно пытаясь прочитать в них свой приговор.
– Мне нужно было признаться… – продолжила она, так как мужчина молчал. – Я же убила нечаянно, защищаясь. К тому же еще несовершеннолетняя была! Да и, как потом выяснилось, беременной. Но именно потому, что оказалась беременной, промолчала! Испугалась, что моя девочка родится на зоне.
– Может, тебя бы оправдали. Нашли бы хорошего адвоката, – проговорил машинально Иван, а затем спохватился:
– Черт тебя побери, Ульяна! Почему ты молчала?! Почему молчала о том, что беременная? Почему я узнал, что у тебя, то есть у нас, родилась дочь только сейчас? Когда Веронике столько лет, сколько было тогда тебе?!
– Ага, вот как ты заговорил, – ухмыльнулась недобро Ульяна. – Ну, знаешь! Приходила я к вам! В твою семейку. Тебя ж срочно в Москву отправили. После всего, что случилось. А я перед школой пришла к твоим родителям, рассказала, как все есть. Думала, может, обрадуются, что у них внук или внучка будут. Куда там! Столько оскорблений, как от твоей матери, я ни от кого не слышала! Как она меня поносила! И угрожала даже, если я тебе как-то скажу… Если я помешаю твоей блестящей учебе, то мне несдобровать, они меня такой грязью обольют, что ты навсегда от меня отшатнешься.
– Моя мать такое тебе наговорила?! – изумился Иван. – Ты, видимо, не к моей матери приходила.
– К твоей, к твоей, не заблуждайся! А твой отец вышел и сунул мне конверт. На аборт. И прежде чем захлопнуть дверь, наказал, чтобы я и разыскивать тебя не смела. В конверте, кстати, оказалось денег больше, чем достаточно. Так что хоть за это ему спасибо. Видимо, понял, что не собираюсь я аборт делать, дал, так сказать, ребенку на «приданное». Ну а я что? К своей матери пришла. Ох она меня поносила! А еще больше – тебя и твою семейку, проклинала так, что люстра тряслась. А потом сказала, что мы и без вас справимся. Даже деньги собиралась вернуть. Да одумалась. Отвезла меня к тетке, прописала там. Ну а дальше… А дальше мы жили-не тужили. Я замуж, кстати, вскоре вышла. Хоть и не по любви. Теткин сосед, физик-ядерщик, влюбился в меня по уши, даже не посмотрел на то, что ребенка я от другого «нагуляла». Ну а я что? Мне деваться некуда. Расписались по справке. Веронику он удочерил.
