– Вот так встреча! – гаркнул он, разворачивая Владимира к себе. – Что, дружбан, решил меня обставить? Бросай свои сундуки, сволочь!
Не сдержавшись, Иван всадил кулаком в ошеломленное лицо Владимира. Тот не успел закрыться, выпустил из рук сумки и отлетел в толпу. Люди-тени заволновались, расступились, но лишь для того, чтобы вновь сомкнуться вокруг Владимира, отсекая его от Ивана. Испугавшись, что предатель налегке быстро минует толпу и выскочит на станцию, Иван бросился вдогонку.
– Стой, гадина! Не уйдешь!
– Иван! Отпусти его! – раздалось где-то далеко за спиной, но мужчина, оглушенный гневом, не остановился. Что ему еще прокричала вслед Ева, он уже не услышал. Все его внимание было сосредоточено на том, чтобы не упустить Вовку. Отчаянно работая локтями, Иван бесцеремонно расчищал себе путь, но Владимир уже слишком близко оказался от невидимой границы. Еще два шага, и он пересечет ее. От бессилия, понимая, что упускает друга-предателя навсегда, Иван заскрежетал зубами. Но Владимир неожиданно обо что-то споткнулся и упал. Иван бросился к нему. Он уже видел искаженное страхом и ненавистью лицо бывшего друга и, с силой кого-то оттолкнув, прыгнул вперед, чтобы подмять Владимира под себя. Но вдруг что-то сильно толкнуло его в правое плечо. А потом в грудь. Боли Иван не почувствовал. Просто стало жарко оттого, что по груди и руке полилось что-то горячее. Где-то впереди раздался истошный визг, заставивший Ивана удивиться тому, как Ева умудрилась его обогнать. Но, заметив у выхода со станции развернувшуюся к нему Евгению, он понял, что кричит она. «Не визжи. Не пропусти Вовку!» – хотел крикнуть Иван девушке, но ноги неожиданно подкосились, и он упал на все еще барахтающегося на полу Владимира. «А пистолет у него откуда? Ах да, Ева говорила…». В висках зашумело, веки налились свинцовой тяжестью, и вместо жара тело теперь сковала ледяная корка. Владимир завозился под ним, желая высвободиться, Иван попытался откатиться в сторону и не смог. Силы стремительно оставляли его, вытекая вместе с кровью. Наконец, Владимир бесцеремонно спихнул его с себя и сам поднялся на ноги с победной улыбкой. «Тень», – хотел сказать Иван. «Тень. За твоим плечом. Ты отсюда не выйдешь». Но захлебнулся словами, у которых почему-то оказался соленый привкус. «Вот о чем говорила цыганка. Тени бросают слабое тело». Он еще успел увидеть лицо склонившейся над ним Евы. «Прости, не сдержал слово». А потом провалился в бездну.
15
Ева сидела в неудобном жестком кресле в узкой колбе коридора, освещенного лампами дневного света, и, не сводя взгляда с дверей в реанимацию, ждала. Никогда еще ожидание не казалось ей таким мучительным. Она кожей чувствовала, как утекают минуты, и бездействие, которое сопровождало их течение, резало острее ножа. Ева едва удерживала себя в этом дерматиновом кресле и с силой вцеплялась в подлокотники, чтобы не вскочить с места и не начать мерить беспокойными шагами мертвый в своей безлюдности коридор. За Тину она уже не беспокоилась: сестра чувствовала себя неплохо, да и находились с ней мама и Макар. Вся ее тревога, острая, едкая, как концентрированная кислота, была направлена на Ивана. Как он? Какие прогнозы? Пришел ли в себя? Все, что Еве было известно, так это то, что операция прошла успешно, но состояние Ивана остается тяжелым. Нужно ждать – так ей сказали. Первые сутки – критичные. И она отсчитывала минуты этих вялотекущих, как густой сироп, критичных суток, сама не замечая, что слегка отстукивает подошвой туфли, словно метроном, секунды.
Она пыталась попасть за закрытые двери реанимации, но ей дали жесткий и решительный отпор. И даже не потому, что к Ивану сейчас нельзя. Она ему – никто. Не член семьи. Ее старую, вновь проснувшуюся любовь к нему не покажешь, как паспорт. Но, однако, Ева продолжала сидеть, надеясь на чудо и молясь о чуде. Когда Иван еще находился в операционной, она увидела издали пожилую пару, спешащую по коридору, и поняла, что это родители Ивана. Но в тот момент Ева не решилась к ним подойти. Потом она увидела родителей Ивана еще раз, когда с ними беседовал врач, и тоже издали. Они ушли, следуя куда-то по коридору за хирургом. Она шла за ними на расстоянии. Но упустила из виду. Может, им разрешили увидеть сына? Наверняка. А ее не пустили. И Еве ничего не оставалось, как сидеть и ждать. И мгновение за мгновением вспоминать то, что случилось.
…Тот путь, что Ева пробиралась к Ивану сквозь не пускающую ее толпу людей-теней, показался ей самым длинным в жизни. Казалось, от момента, когда она услышала раздавшиеся один за другим два выстрела и до того, как она присела над Иваном, прошла вечность. Тогда она еще не знала, что бесконечно-длинная дорога, когда секунды, превращаясь в часы, вычитаются из жизни, еще впереди. Она успела поймать угасающий взгляд Ивана и, как ни странно, сумела удержаться от бесполезной истерики. Может быть потому, что рядом рыдала и причитала Евгения. Ева уже знала за собой эту черту – мобилизоваться, когда кто-то рядом терял над собой контроль, и начинать руководить. А может, она не раскисла еще и потому, что не увидела рядом с Иваном тени, и это ей подарило надежду. Она приказала Евгении успокоиться и помочь ей. Они вдвоем дотащили Ивана до границы. Затем Ева велела срочно привести Макара. Когда парень подоспел на помощь, к Еве с решительным блеском в заплаканных глазах подошла Евгения и обняла ее. «Я останусь вместо тебя! Не хочу, чтобы вы разлучались», – торжественно произнесла девушка. А потом со смущенной улыбкой кивнула куда-то в сторону. Оглянувшись, Ева увидела Владимира, который безуспешно пытался переступить невидимую линию, но черная тень за его плечом тянула его назад. «Ему тут будет одиноко. Я останусь… с ним». Ева крепко обняла освободившую ее от тени Евгению, а затем вернулась к Ивану. Они вдвоем с Макаром вытащили его на платформу. Откуда только силы взялись! Макар сквозь стиснутые зубы пробормотал благодарности деду Евгению, за время их отсутствия успевшему сменить локомотив на старинный паровоз с двумя пассажирскими вагонами. Иначе, как позже пояснил Макар, они не смогли бы ни втащить раненого Ивана в расположенную высоко кабину локомотива, ни поместиться там. Видимо, дедушка Евгении заранее обеспокоился тем, как они все поместятся. За всю дорогу стрелочник не произнес ни слова. Как проехали весь путь – помнила Ева смутно. Запомнилось лишь, что Тина помогала ей оказывать Ивану посильную помощь. И что Макар, как только его телефон поймал сигнал, вызвал на станцию «скорую».
…Сколько прошло времени, она не знала. Но ее преданное ожидание оказалось вознаграждено. Ева увидела, как по коридору к реанимации идет пожилой врач, тот самый, что беседовал с родителями Ивана. Хирург шел торопливо и решительно, сосредоточенно глядя себе под ноги, звук его шагов раздавался четкой дробью, и когда он почти поравнялся с ней, девушка вскочила и бросилась ему наперерез.
– Простите!
Мужчина невольно остановился и поднял на нее раздраженный взгляд уставших глаз.
– По… – начала Ева и осеклась, внезапно узнав в этом уставшем докторе старого знакомого. От удивления, сменившегося теплой радостью, колкий ледяной ком в груди начал таять. Ева сглотнула и растерянно улыбнулась.
– Вы… Здравствуйте, Семен Васильевич!
