Они вдвоем расположились на широком диване в его комнате. Иван, одетый в домашние джинсы и клетчатую фланелевую рубашку, в расстегнутом вороте которой виднелись бинты, полулежал на подушках. Ева устроилась напротив него, уютно подтянув под себя ноги в толстых носках. Накануне Иван нашел среди старых вещей, которые мама хранила в шкафу, «Монополию», и они, разложив карту, карточки и фишки, с увлечением играли под завывание ветра и перестук дождя за окном. Еве везло, она обыгрывала Ивана с большим отрывом, он в шутку сердился и смешно ругался, чем еще больше ее раззадоривал и веселил. В тот вечер время словно отмотало назад шестнадцать лет, и они снова были увлеченными игрой подростками. Отросшие волосы, которые мужчина то и дело машинально ерошил, резче обозначившиеся из-за болезни скулы и азартный блеск в темных глазах придавали ему еще больше сходства с тем шестнадцатилетним парнем, которого Ева увидела впервые в доме Бориса. И то, что одна рука у Ивана покоилась в бандаже, тоже обманчиво возвращало девушку в прошлое. В какой-то момент Ева с удивлением поняла, что в тот вечер отыгрывался в реальности сценарий, который она когда-то воображала себе в ночных грезах, но который так и не случился. В ее девичьих мечтах все было невинно и целомудренно. Она бы просто пришла в дом Ивана – может, навещая его, приболевшего, может, принеся по его просьбе книгу. Иван пригласил бы ее в свою комнату, и они провели бы вечер, беседуя или просматривая вместе фильмы. Но Ева то и дело ловила бы на себе тайные взгляды Ивана, в которых читались бы нежность и любовь. Могла ли она себе представить, что тот давний «сценарий» ее девичьего счастья воплотится в жизнь спустя шестнадцать лет?
Но внезапно Иван сгреб с игрового поля все карточки – то ли понял, что не сможет выиграть, то ли просто устал, и поднял на Еву взгляд. Она догадалась, что сейчас он скажет то, что разрушит магию волшебного вечера. К примеру, что дождь прекратился, и ей пора домой. Или что она – хороший друг, и он ей благодарен за все. Или что-то другое, но в таком духе. «Ева, я скоро вернусь в Москву», – сказал Иван. Она, пересев к нему поближе, принялась отговаривать его от такого поспешного решения. Но Иван остановил Еву решительным жестом и без улыбки, заметно волнуясь, попросил: «Поехали со мной. Пожалуйста, поехали…». Опережая ее возражения, он принялся торопливо выплескивать то, о чем думал дни и ночи. О том, что без нее он – ничто и никто. И что он хотел романтично, на море, попросить ее выйти за него замуж, но раз обстоятельства так повернули… Говорил он и том, что Тине лучше переехать в столицу, потому что пора выбирать вуз, в который она будет поступать, подыскивать курсы и школу с сильной программой. Да и Макар будет близко. А в завершении добавил, что если для Евы это так важно, он готов позвонить по скайпу в Америку и попросить ее руки у миссис Смит и Шварценеггера. Последнюю фразу Иван произнес с трогательной серьезностью, а Ева, представив себе, как Иван просит ее руки у дрожащей на весь монитор собачки, расхохоталась. Она смеялась и не могла остановиться – под недоуменным и обиженным взглядом Ивана, смеялась и плакала, а потом, отсмеявшись, сказала, что Шварценеггер уж точно возражать не будет. И они смеялись уже вдвоем, обнявшись и уткнувшись друг в друга лбами. «Я люблю тебя», – произнесли они одновременно и оба резко оборвали смех.
И уже позже Иван поделился с Евой своей идеей открыть фирму, организовывающую игровые квесты. «Мы, взрослые, и правда скучно живем», – со вздохом сказал он. «Иногда нам необходимо побыть детьми». Он обстоятельно рассказал Еве свой замысел, как если бы делился им с деловым партнером. Важную роль в своем проекте он отводил Еве – именно ей с ее фантазией и способностью придумывать удачные ходы надлежало разрабатывать идеи игр. Иван же брал на себя все организационные и финансовые вопросы. «Подумай», – сказал он и уже с улыбкой добавил: «Посоветуйся с Тиной, мамой и… Шварценеггером. Пусть тот выскажет свое весомое «тяф!». И они опять смеялись, и долго целовались. А потом так и уснули на диване, – одетые, в обнимку, среди рассыпанных карточек и фишек.
Спустя полгода после того вечера они поженились. Свадьбы не было, просто торжественная часть и ужин в ресторане в кругу семьи. Со стороны Ивана были родители и Семен Васильевич, со стороны Евы – Тина с Макаром и мама со своим мужем Стивом. Шварценеггера в ресторан не позвали, и он, обидевшись, сгрыз дома туфли хозяйки. После росписи Иван с Евой улетели, как он мечтал, на острова – к морю, под жаркое солнце. А, вернувшись из медового месяца, приступили к воплощению их задумки. Ева работала дома, придумывая идеи. Иван решал дела в своей компании «НовоСел» и занимался организацией игрового проекта. Тина ходила в столичную школу и по вечерам встречалась с Макаром.
О Владимире они заговорили лишь один раз, вскоре после переезда Евы с Тиной в столичную квартиру Ивана. Однажды Ева увидела, как Иван сидит перед включенным компьютером, держась за еще незажившее плечо. Когда он поднял на нее глаза, Ева увидела, что они стали совсем черными. «Болит?» – не на шутку встревожилась она. «Болит, Ева», – не стал отпираться Иван. «Я сейчас принесу таблетки!» – засуетилась она. «Душа болит, Ева», – поправился он. «Почему Вовка не пришел ко мне с проблемами? Зачем все это устроил?». «Володя хотел все сам. Без тебя», – тихо ответила Ева. Но Иван досадливо махнул здоровой рукой. «Глупости и мальчишество! Неужели бы я не помог ему? Когда душа болит от предательства, какой анальгетик тут поможет, Ева?». «Прощение, Иван», – тихо ответила она. Он промолчал, но, наверное, со временем простил Владимира. Потому что, когда поправился, встретился с Ульяной, снял с ее души камень, рассказав о настоящем убийце, и передал от имени Владимира крупную сумму на нужды Вероники. Ульяна же в ответ призналась, что, забеременев, не ходила к родителям Ивана, вместо нее ездила ее мать. Отец Ивана и правда передал для будущего ребенка внушительную сумму денег. Но когда мама Ивана спустя время решила навестить роженицу и «внучку», получила решительный отпор от матери Ульяны. «Это не ваша внучка», – резко ответила неожиданной гостье хозяйка и не пустила ее даже на порог.
…Хлопнула входная дверь, и Тина шумно протопала на кухню. Ева услышала звук открывающегося холодильника, затем – звон крышки оставленной на плите чистой кастрюльки. А следом раздался недовольный голос сестры:
– А поесть что, совсем ничего нет?
– Потерпи, сейчас закончим и что-нибудь сделаем, – крикнула Ева. Но Тина уже нарисовалась на пороге кабинета как была – в легкой куртке, драных джинсах и тяжелых ботинках.
– Вы со своей работой ребенка голодом заморите!
– Возьми и сделай бутерброд, ребенок!
– Хм…
– Тина, пять минут! – вмешался Иван. – Я сейчас картошки пожарю. Еще огурцы соленные были, мама передала.
– Если ты картошку жаришь так, как вчера рыбу, то лучше не надо, – сморщила хорошенький носик язва Тина. – Один бок горелый, другой – сырой. Еву сегодня все утро от нее мутило. И огурцов больше нет. Твоя жена же их и сожрала. На завтрак. Всю банку.
– Тина! – возмутилась Ева.
– Что?
– Не сожрала, а съела!
– Ну, всю же банку? Значит, сожрала. Прямо у холодильника. Я видела, – невинно пожала плечами девушка и издевательски улыбнулась. Иван не успел вмешаться в нарастающую перепалку сестер, потому что из соседней комнаты раздался звонок его мобильного.
