И наслаждение это имело разные оттенки.
Шагов сзади я не услышала. Знакомые руки легли на талию, провели осторожно вверх и переместились мне на грудь.
Меня захлестнула волна нежности и предвкушения. Продолжая познавать радости супружества, мы с Ниркором открывали для себя все новые грани единения и близости.
Его губы прикоснулись к моим волосам на затылке, пальцы нежно погладили шею. Каждый раз я таяла от таких чутких и нежных ласк. Шея была моим слабым местом, и муж прекрасно знал об этом, постоянно пользуясь ситуацией, чтобы разжечь во мне пламя страсти.
Склонившись, Ниркор начал целовать чувствительные места на шее, сорвав с моих губ первый сладкий стон. Руки вновь переместились на грудь, лаская и заставляя выгнуться, откинувшись затылком на его плечо.
— Я очень тебя люблю, — послышалось тихое признание.
Повернувшись в кольце надежных рук, я легонько поцеловала моего мужчину в губы и ответила:
— Нет, это я тебя люблю.
Наша игра.
— Значит, борьба. — Меня жарко и крепко прижали к груди.
Любимый подхватил меня на руки и перенес на постель, где, продолжив ласки, снова начал сводить меня с ума. Я не менее жарко отвечала на поцелуи, поглаживания и прикосновения, зная уже, что супругу нравится, и намереваясь и дальше исследовать его тело. Мы открыли для себя наш мир, только на двоих. Мир единения двух суженых.
Когда Ниркор проник в меня, я прикусила губу, чтобы не застонать, и во рту ощутился легкий привкус крови, который практически сразу исчез. И пока супруг двигался во мне размеренным ровным ритмом, я уже не могла сдерживать стоны и вскрики.
Я каждый раз отдавалась Ниркору со всей страстью, без оглядки, разделяя с ним удовольствие и душой и телом. Супруг и сейчас понял это, усиливая натиск. Не в силах более себя сдерживать и продлевать удовольствие, я вскрикнула и меня поглотила волна наслаждения, следом ко мне присоединился и Ниркор. После мы с ним еще долго лежали переплетя пальцы и были едины практически во всем, даже в дыхании счастья.
Дни летели в приятной неге, но время отдыха было ограничено и впереди уже начал маячить следующий курс. Поэтому нам, сколько бы я не оттягивала этот момент, все-таки пришло навестить родителей Ниркора.
Мы отправились в крупный северный город, который уже посещали вместе, когда расследовали убийства. Теперь же мы перенеслись не на окраину города, а в саму резиденцию рода Фаранар.
Это был словно вырванный из общего городского массива кусок. Два высоких фактически замка из темного и светлого кирпича, соединенных между собой каменным мостом. Они, как пояснил супруг, олицетворяли весы равновесия, символ моего нового рода.
Под мостом журчала неширокая речка, по ее берегам и везде вокруг росла густая зелень. Повсюду сияли магические шары для освещения, что добавляло сказочности этому месту. А над шпилями башен сегодня застыло сумрачное северное небо.
Мы подошли к главному входу белого замка, но, в отличие от посещения моего дома, ждать нас не заставили. Точнее, Ниркор приложил ладонь к большим двустворчатым дверям — и они гостеприимно распахнулись, словно лично приглашая войти в теплое нутро дома.
Осмотревшись, я, ведомая супругом, направилась внутрь, дрожа как осиновый лист на ветру. Я видела его папеньку на защите проекта, и сейчас мне было сильно не по себе от того, как меня здесь примут.
— Ариадна, все будет прекрасно. Ты, главное, ничему не удивляйся и ко всему относись… спокойно.
— Очень утешил, — пробурчала под нос я, а любимый лишь тихонечко рассмеялся.
— Возможно, при встрече мой отец показался тебе суровым и безразличным, — догадался о моих метаниях супруг. — Но это маска. Мы — род, хранящий равновесие, и придерживаемся нейтралитета, а значит, нам нельзя отдавать кому-то предпочтения не только действиями, но и мимикой. Со временем это вошло в привычку.
В вестибюле нас, как и ожидалось, встретил слуга и проводил не в отведенные нам покои, чтобы мы привели себя в порядок и разместились, а в гостиную. Там меня ожидал шок при виде всей семьи Ниркора, которая смотрела на меня с жадным любопытством.
Я не успела рассмотреть каждого в деталях, нам навстречу выступила главная чета рода. Оба широко и приветливо улыбались, заставив меня растеряться еще больше, — я к такому не привыкла.
— Мы рады, что вы с сыном, наконец, смогли к нам выбраться, — заметил Фаранар-старший, лукаво мне улыбнувшись.
Его лицо совершенно преобразилось дома, выдавая приятного и прямого человека, абсолютно счастливого и довольного жизнью.
— Я Фелисия Фаранар, — представилась мама Ниркора, перестав обнимать сына и сдавив меня в объятиях. — Ты прям именно такая, как и рассказывал муж. Какая удачная мысль была подослать его к тебе на защиту.
— Мама, — простонал супруг.
— Не переживай, — махнула рукой эта жизнерадостная миловидная пухлая женщина. — Ариадна к нам привыкнет.
Когда родители Ниркора отошли, это словно послужило сигналом всей семье наброситься на меня, и как бы он ни старался меня хоть немного отвоевать у них, ничего не получалось.
После обнимашек, меня рассматривали так, как будто я была той самой девушкой, которую Фаранар ждал столько лет в академии. Им уже очень давно было интересно, кто же его суженая.
Потом меня взяли в плен дети, просившие сотворения простеньких созданий, живых и магических. Видимо, эта ветвь таланта в семье Ниркора ослаблена, так как, когда я исполнила их пожелание и мои творения понеслись по дому, дети с визгом бросились следом.
А потом нас ненадолго отпустили освежиться перед обедом.
Вся семья собралась за столом, смеясь, что-то обсуждая. Любимый сидел рядом и поглаживал мою руку.
— Видишь, все же хорошо, — шепнул он.
— Ну, да… — неуверенно ответила я. — Они всегда такие?
— Моя семья очень эксцентрична. Мы все разные, и когда собираемся вместе, то производим странное впечатление… первое время. Ты привыкнешь.
Может, это когда-нибудь и случится, но явно не в ближайшее время, потому что стоило мне выдохнуть, как за столом началось обсуждение того, как один глава рода поругался с сыном. Тот не хотел идти учиться, создательницу преклонного возраста, которая хотела завести себе или новую пару, или любовника.
Причем, все эти разговоры были об очень известных создателях и ввергли меня в смятение.
— Твой отец столько знает, — заметила я.
— Ты имеешь в виду тайны других? — усмехнулся Ниркор. — Отец, в силу специфики занятий нашего рода, знает много такой информации.
— Но разумно ли разглашать ее, даже нам? — поразилась я.
— Как только мы прошли объединение, ты вошла в род и теперь связана клятвой о неразглашении. Даже если и захочешь — ничего не расскажешь. Зато это очень оживляет семейные трапезы. Такое, бывает, услышишь…
