Чуя беду, русский царь начал брать разные меры предосторожности. Прежде всего из Москвы была послана Серко известительная грамота о замыслах неприятелей и о чинении промысла над ними; в этой же грамоте предписано было кошевому, с полной гарантией за его безопасность, явиться к гетману Самойловичу для общего совета в действиях против неприятелей. Затем приказано было Петру Дорошенко написать о том же письмо кошевому Серко; велено было снова допросить Дорошенко о том, какими путями, во сколько времени турки могут прийти к Киеву и где, намереваясь завладеть Украиной, они хотели укрепиться городами, на что получен был прежний ответ, что для турок существует три пути – Каменец, Тятин и Запорожье, каждый в пяти или более дней ходьбы, и внимание их всегда было обращено на остров Хортицу, урочище Кичкас и город Кодак, от Сечи в 70 верстах. «Если, борони Боже, те места неприятели осядут, то уж ни единого в Запороти казака не пропустят, а на них уже нельзя наступать будет и водою в землю их ходить, на море не пропустят уже казацких челнов. Тогда навечно пропадет Запорожье». Поэтому, во избежание того, чтобы неприятель имел пристанище в Кодацкой крепости, отдано было приказание войском низовым ту крепость осадить и послать туда липы (лодки)
[834].
Но в то время, когда царь и гетман так напряженно простирали свои взоры к Серко, на него имели свои виды и турки. Султан, лишившийся Дорошенко, искал новое лицо, чтобы назначить его гетманом всей Малороссии и тем «создать внешний признак обладания страной или выставить знамя», к которому стекались бы бесприютные сыны раздвоенной Украины. Внимание султана, по указанию совета патриарха, было обращено на узника семибашенного замка, Юрия Хмельницкого. Юрий Хмельницкий два раза дотоле держал в своих руках гетманскую булаву, два раза лишался ее, потом постригся в монахи, был архимандритом монастыря, находился в плену у поляков, от поляков перешел пленником к татарам, от татар поступил к турецкому султану. Находясь в заключении, Хмельницкий сделал неудачную попытку к побегу и за то готовился принять смертную казнь, но судьба на этот раз судила ему другое: по воле султана к нему неожиданно явились в темницу патриарх Константинополя Парфений и драгоман Порты Маврокордат и объявили ему свободу. С Хмельницкого сняли монашеское платье, надели золотой кафтан, дали с конюшни султана лошадей и объявили гетманом Малороссии
[835].
Весть о появлении Юрия Хмельницкого поразила всех украинцев своей неожиданностью: все считали его давно погибшим, и вдруг оказалось, что он жив и что он пишет послание к кошевому атаману запорожских казаков, Ивану Серко: «Апреля 5 дня Юрий Хмельницкий, гетман, вождь и князь малороссийского войска, кошевому атаману Ивану Сирку. Спасителю нашему все возможно – нищего посадить с князьями, смиренного вознести, сильного низложить. Лихие люди не допустили меня пожить в милой отчизне; убегая от них, претерпел я много бед, попал в неволю. Но Бог подвигнул сердце наияснейшего цесаря турского: он даровал мне свободу, удостоил меня своею милостию и князем малороссийским утвердил… Когда я был на Запорожье, то вы мне обещали оказать любовь и желательство и вождем меня иметь хотели; исполните теперь ваше обещание и отправляйте послов своих в Кизыкермень для переговоров со мной».
Получив лист Хмельницкого, Серко отправил его гетману и вместе с ним приложил и собственный лист: в последнем он писал (22 апреля), что прошлой зимой из города Кизыкерменя против запорожцев был послан турецкий подъезд, взявший в лугу
[836] двух запорожских казаков и отправивший их в неволю; оба казака, однако, успели вернуться в Сечь – один «бодрым своим промыслом освободился из неволи», а другой, будучи в Бабе и свидевшись там с Хмельницким, через него сделался свободным; с этим последним казаком Хмельницким и прислал в Сечь свой лист Серко 5 апреля. Объявляя об этом гетману Самойловичу, Серко тут же объявлял последнему и о том, что он послал свой лист и Юрию Хмельницкому в Тягин с просьбой ходатайствовать перед турским султаном об освобождении казаков, взятых в плен в Лодыжине, из турецкой неволи.
Прочитав послание Юрия Хмельницкого и лист Ивана Серко, гетман за присылку письма Хмельницкого благодарил кошевого, а за отправку к нему собственного листа упрекнул его, говоря, что ему совсем не следовало бы сношаться с Юрием, «дабы не дать тем Хмельниченко к горе возвыситься и паче пред турками подкрепиться». Гетман советовал кошевому на будущее время воздержать себя от сношений с Хмельницким, а посланного к нему запорожца, когда он вернется в Сечь, «для выразумения о намерении неприятельском», к нему, гетману, прислать. Вместе с этим Самойлович не замедлил обо всем происшедшем в Сечи известить царя и к нему же отправить письма Хмельницкого и Серко
[837].
Полученному от гетмана известию царь придал особенно важное значение и немедленно отправил к нему гонца Алексея Иванова, с царской грамотой для передачи ее Серко. Через этого гонца царь приказывал Самойловичу, выбрав какого-нибудь знатного человека из своих старшин, возможно скорее отправить его к Серко и через него наказать кошевому отстать от перемирия с крымцами, разменов пленниками не делать, по своему древнему воинскому обыкновению, над Крымом и крымскими городками промысел чинить.
Гетман, выслушав приказание царя, немедленно отправил царскую грамоту Серко и к ней приложил от себя собственный лист. В последнем гетман писал, что кошевой, забыв страх Божий, милость и жалованье государя, под видом обмена пленными помирился с ханом, вместо того чтобы в такое тревожное время воевать с ним: «Тебе б кошевому, для сохранения церквей Божиих, для милости великого государя и для целости малороссийских городов, то перемирие оставить и розмену ту отложить, а промысел над неприятелями чинить»
[838].
Между тем Юрий Хмельницкий вновь прислал Серко, одно за другим, три письма, в которых он, изъявляя готовность просить султана о взятых в неволю и находящихся в цареградской башне казаках, с тем вместе приглашал кошевого, когда дойдет дело до войны, со всем своим конным войском, с частью пехоты и с пушками, к нему, князю Юрию, Гедеону, Венжику приходить, за что как ему самому, так и всему войску низовому обещал исходатайствовать милость у турецкого султана, даровать вольности войску и со стороны Крыма от всех препон устранить: «Как от источника всякие струи истекают, так и от вас, войска запорожского низового, всякое основание исходит… И если ваша милость немедленно в Бендеры приедет, то там, даст Господь Бог, посоветовавшись с вами насчет того, как поступить, мы благодатно отпустим вас назад».
Серко и эти письма Хмельницкого отправил гетману, а вместе с ними послал и два собственных; в последнем из своих писем он писал гетману так:
